All Fall Down

Каждый вечер происходит в принципе одно и тоже. Они ссорятся, один уходит, громко хлопая дверью, другой остаётся дома, подбирать осколки и зализывать синяки и ссадины; всё равно заживает, как на собаке. Ссора рождается снова и снова, уродуя тело и душу. Гадкий, омерзительный замкнутый круг. Они орут друг на друга по поводу и без. Просто, так привычней. – Шлюха, – Джун больно сжимает щёки Юнги, надавливая на синяк, а потом, что есть мочи отшвыривает Мина в стену. Тот больно ударяется плечом, тихо сопя, сползает по грязным обоям вниз, вжав голову в плечи. Ким громко дышит, фыркает, как лошадь после забега и сжимает-разжимает кулаки. – Прости... – выдавливает Юнги. По щекам текут горячие солёные слёзы, а сил на то, чтобы встать нет. – Я гулять, – Намджун разворачивается спиной, чтобы не видеть эту жалкую картину и уходит из дома, схватив шапку и куртку, привычно хлопая дверью. Когда это началось? Точно ни один, ни другой ответить не могут. "Как-то само..." Друзья говорили, что такое к хорошему не приводит, устав мозолить глаза о кровоподтеки на лице или шишки на руках и спине у Юнги. Юнги выворачивает прямо на ковёр, а потом он отключается. Даже во сне ощущается привкус крови и гудящая боль. Мину снится, что его кидают в мясорубку, выкручивая кости, мышцы, сухожилия, а он не смеет кричать. Немая боль в прямом смысле. Намджун нервно закуривает свой всегда помогающий красный "Винстон", выпуская колечки дыма через рот и пыхтя дымом через нос, как бык на кариде. Он обещал себе исправиться, прекратить, остановиться, но даже самопрезрение бессильно перед привычкой. Пелена потихоньку спала с глаз и Намджун поднимает голову к небу: тёмному, бесконечному, с тысячей россыпей звёзд на нём. Отвезти бы Мина подальше, чтобы он смог любоваться этими звёздами каждую ночь. Чтобы он был счастлив. Что с ними делается... Джун жмурится, выдыхает ядовитый дым, кидает бычок, и шагает обратно. Домой. Через полчаса Юнги просыпается в луже из своей блевотни. Он встаёт на ноги и, шатаясь, плетётся в ванную, чтобы взять тряпку и вытереть пятно прежде, чем вернётся Намджун. Мин возвращается в комнату, падает на колени и начинает тереть грязной тряпкой зловонную лужу. Хлопнула дверь. Юнги замер. Он больше не выдержит. Если его ещё раз побьют, он не выдержит и умрёт. От этого на глаза наворачиваются слёзы. Мин пытается сморгнуть их, но не получается. Звук шагов, шумный вздох, а потом Джун опускается напротив. Он смотрит на Юнги. В глазах понимание, раскаяние и пустота. Зловещая и засасывающая. Потом Ким смотрит на пятно, на тряпку, на костлявые побитые руки, снова вздыхает. Юнги готов к удару. Он пытается сжаться в комок, но никакого удара не последовало. Руку накрывает рука Намджуна, легонько сжимает. – Давай, я. Юнги не смеет возражать. Он лишь заваливается в угол, подтянув колени к груди. Джун трёт долго и тщательно. Того и гляди, дырку в ковролине протрёт. Когда с пятном было покончено, Ким сходил в ванную, помыл тряпку и поставил набираться тёплую ванную. – Иди в ванную, там набирается для тебя, – коротко говорит Джун, поднимая Юнги из угла. – Я приду через минуту с чистой одеждой, ладно? – он пытается заглянуть Мину в глаза, но тот не даёт, просто кивая, тупя взгляд в пол. Тёплая вода размаривает и успокаивает. Юнги сидит в ней, привалившись головой к холодному кафелю. Ему страшно. Вдруг Намджун что-то задумал? Он никогда не был таким, даже на День Рождения Мина. Дверь снова открывается, чтобы закончить размышления. Ким кладёт чистое бельё, любимую футболку Юнги и шорты на стиральную машину, а сам садится на пол перед бортиком ванны. Достал мочалку, гель для душа, шампунь и попросил Юнги сесть к нему спиной. – Давай помою. Он аккуратно намылил мягкие волосы, массируя кожу головы. Мину было приятно. Но обострённое чувство опасности никак не покидало. А Намджун так же аккуратно смыл шампунь и принялся за тело. Тело, изувеченное и измученное им самим. Взглянув на спину, Кима как омутом по голове ударили. – Господи... Э-это я так тебя?... – он закрыл рот рукой и попытался проморгаться, чтобы не расплакаться. – Господи... – но чувства и осознание взяли вверх. – Прости меня... – Намджун упёрся лбом в шею Юнги, который уже тихо ревел, закрывая двумя руками лицо. – Я — чудовище... Юнги, боже, прости... – он стал целовать плечи парня. – Прости, прости, прости... – как мантру повторял Джун. А Мин уже не боялся плакать. Он всхлипывал в голос, мямлил что-то о том, что он боится Намджуна, о том, что ему больно и о многом другом. Джун, помыв Мина, обтёр его полотенцем заботливо одел и уложил спать. Даже в лоб поцеловал.

***спустя три месяца***

Тихая глушь. Звёзды и ветер. На холме стоит маленькая палатка, а рядом горит, потрескивая, костёр, и расстелен плед. Юнги жмурится от удовольствия, попивая какао, смакуя каждый глоток и рассматривая мириады звёзд и созвездий. Джун вышел из палатки, сел рядом и накинул на обоих одеяло. Мин посмотрел на него и улыбнулся. Так тепло. А потом уткнулся в плечо и засопел. А Намджун поднимает голову к небу: тёмному, бесконечному, с тысячей россыпей звёзд на нём.