Кошачья колыбель. (Измененная версия)

Порой простые детские игры бывают лучшим успокаивающим средством в мире. Не согласны? Но иногда случается так, что людям не дано играть на музыкальных инструментах, рисовать или скрасить свой досуг другими творческими способами. Алауди всегда отводил душу в ярких драках, которые зачастую устраивались из-за нарушенного порядка и дисциплины, ему нужен был адреналин, чтобы отвлечься от каждодневной рутины с бумагами, договорами, встречами с разного рода неприятными ему людьми и прочими делами CEDEF. Выплёскивал всё накопившееся в виде отрывания людям голов, ломания костей и пробивания черепной коробки. Но все мы живые существа с тонкой душевной организацией, поэтому время от времени даже дресс-коду Вонголы приходилось находить более умиротворённые занятия. Занятия для души. Тихий летний день как обычно был трепетно согрет ярким итальянским солнцем, безмятежное почти чистое небо располагало как нельзя лучше для хорошего настроения. И лишь тонкие прозрачные белёсые облака иногда проплывали над головой, игриво исчезая в никуда и появляясь вновь из ниоткуда. Во внутреннем дворе особняка тихо, лишь пение птиц, шелест листьев и шорох травы от резкого порыва тёплого ветра изредка нарушали этот пик гармонии, создавая свою особенную симфонию этого безмятежного дня. Алауди редко перепадали такие моменты, от чего становились на вес золото. Вся Вонгола расползалась по своим углам, словно тараканы на кухне при включенном свете, или уезжали терроризировать город. И от этого день становился ещё ценнее. Удобно устроившись на резной деревянной скамейке под большим деревом, от пышной кроны которого падала тень и укрывала от назойливых солнечных лучей, француз пытался занять себя чем-то незначительным, но, вместе с тем, увлекательным. «Просунуть палец, натянуть, поддеть тут. Не получилось, начать заново. Натянуть, поддеть…» - нитка ослабла, обвисая на тонких пальцах, как лапша, порождая этим почти разочарованный вздох. Да, не удивляйтесь, иногда, если ты не умеешь играть на музыкальных инструментах, рисовать, а от вида книг и бумаг начинает уже тошнить, то память , бывает, подсовывает самые безумные способы развлечений. И развлечением Алауди на сегодня стала «кошачья колыбель». Уже точно никто не помнит, откуда она пришла, но эта незатейливая игра с нитками довольно быстро разошлась по миру и крепко засела в сердцах детей. И сложно сказать, кто из народов придумал её первым. В неё играют индейцы и эскимосы, французы и англичане, и ещё многие-многие дети разных стран. Алауди, конечно, не был ребёнком, но в неожиданных спонтанных капризах себе почти не отказывал. Особенно, если ты один и прятаться не зачем, и не от кого. Ну, во всяком случае, он так думал… - Добрый день, Алауди. – неожиданно поздоровались за спиной. Полностью поглощённое в игру Облако Вонголы вздрагивает, пропустив пару ударов сердца и затаив дыхание, немедленно принявшись стряхивать с рук нитки, которые от резких хаотичных движений запутались ещё больше и не желали по-прежнему слезать с тонких пальцев. Блондин резко обернулся, почти испугано впившись взглядом в лицо Спейда, при этом спрятав спутанные руки за спину, как дворовый воришка. Было ощущение, будто его только что поймали на чём-то постыдном и запретном, что даже позволил проступить лёгкому, почти и не заметному, румянцу на скулах и уголках серых глаз. Деймон же счёл это завораживающим, моментом откровения, как нечаянно пойманный взгляд «Девушки с жемчужной серёжкой» на картине Вермеера. - Убирайся! – спустя полминуты нашёлся с ответом француз. Он был почти испуган, а колкие слова сами автоматически попались на язык. - Ну, вот зачем ты так? – снисходительно и мечтательно улыбается Деймон, садясь рядом, мягко взяв за локоть француза и плавно, непринуждённым движением, обращаясь с ним словно с маленьким ребёнком, вытаскивает руки Алауди из-за его же спины. - Похоже, я отвлёк тебя от важного занятия. – По губам иллюзиониста скользит ещё одна улыбка, точно в тон своим прикосновениям, так же мягко и невесомо. Итальянец начинает распутывать узелок. - Удивительная игра, правда? – француз упрямо молчит, прожигая недоверчивым пристальным взглядом собеседника. У них никогда, по сути, и не было причины выплёскивать свой яд друг на друга. Они мало виделись и старались всегда сводить своё общение к минимуму. Наверное, поэтому большинство воспоминаний о Спейде были, пожалуй, самыми наилучшими, в сравнении с воспоминаниями о ком-либо ещё из Хранителей. Деймон точно так же предпочитал лишь поверхностное общение с семьёй, точно так же ходил своими, только ему одному известными, дорогами, и вообще был довольно удобным типом. Елена. Прекрасная Елена. Она всё время пыталась стать крепким мостом их мнимой дружбы, устраивая глупые дружеские ужины и настойчиво твердя, что француз абсолютно точно приходится Ди лучшим другом. Но какая глупость... Почему же мнимой? Да потому, что хмурое облако, гордо реющее в полном безмятежности небе, никак не хотело признавать клубящийся внизу туман. Но так же, он не признавал и других претендентов на место под его бескрайним, небесным простором, но Деймон даже среди них считался своего рода отшельником от сего ряда, получая в награду особую любовь и неприязнь одновременно. Только Алауди мог понимать ход мыслей Спейда, ибо в логике их поступков были схожие мысли, но выполнялись по-разному, а Спейд, в свою очередь, мог представлять, что чувствовало облако, когда Джотто требовал нечто несвойственное ему вовсе. Это, кстати, происходило довольно часто, из-за чего француз позже предпочёл уйти в разведку, являясь в роли Хранителя лишь в самые безнадёжные ситуации. После этого они стали видеться ещё реже. Но ведь сегодня же необычный день… Правда, прекрасная Елена не потеряла своих глупых предрассудков. Стоило ей пару раз увидеть их вместе, и её фантазия вообразила, будто Деймон теперь просто обязан считать Нуволу Облако своим другом. Хотя, Спейду было всё равно. Единственное, что могло его заинтересовать в столь нелюдимом и угрюмом человеке лишь то, что порой Алауди разделял взгляды Ди на «правильную» политику Вонголы. Она была намного строже, нежели действия Джотто, но, не смотря на все уговоры иллюзиониста, никогда не перегибала палку. CEDEF оставалась организацией-поддержкой, создавая лишь контраст мягкой руке Примо. Поэтому, все старания переманить Алауди к себе были тщетны. А ещё блондина всегда интересовала странная причёска Спейда… Но об этом в другой раз. Ненавязчивый, словно шелест листьев, голос собеседника плавно вливался в уши. И француз уже не слушал, о чём говорил иллюзионист. Кажется о чём-то интересном, но блондина интересовали лишь ощущения, которые он испытывал, когда слышал его. И уже не волновало, что Ди может оказаться подлой свиньёй и, ради злой шутки, может растрепать всему свету о том, что грозное Облако Вонголы играется как ребёнок в детские игры. Но итальянец и сам был удивлён, что постепенное углубление в узоры одной простой нитки на чьих-то руках способно было увлечь заодно и его самого. Под ненавязчивыми, совершенно случайными, прикосновениями, поглаживаниями пальцев, рождалось нечто похожее на симпатию, но оба старались как можно лучше скрывать и отрицать это. Напряжённый скрип, глухой хлопок, неловкая тишина. Нить порвалась, сползая с тонких пальцев парней. Алауди недовольно щурится, принимая своё обычное состояние. Хватит, хорошего понемножку. Француз тихо фыркает, встаёт и молча уходит, делая вид, будто ничего не было. А Деймон беззлобно усмехается ему в след. Иногда ему кажется, будто он и правда ведёт себя как большой ребёнок. Они оба так себя ведут. Вонгола – детсад для больших дяденек, как бы ни смешно это звучало. Вздыхая, иллюзионист цепляет край белой нити, расправляя её в руках и пристально изучая взглядом, будто пытается разгадать последнюю головоломку для открытия тайны рождения мира. Но так ничего и не найдя, почти разочарованно наматывает нить на запястье, бросая взгляд на старое огромное дерево и прикрывая глаза, позволяя порыву тёплого ветра, что недавно потревожил крону дерева, запутаться в волосах, выбивая пряди из таинственного двойного пробора и лохматя хохолок. Не только для Алауди сегодня был особенный день. Наверное, эта кошачья колыбель ещё раз доказала им, что в сущности они представляют собой одно и то же, но до последней минуты будут отрицать это, ведь так будет не интересно, если у Деймона не будет самого достойного из всех врага в самом конце.