Мистер Гифтинс

«… как хотелось бы мне, чтобы эта книга, плод моего разумения, являла собою верх красоты, изящества и глубокомыслия. Но отменить закон природы, согласно которому всякое живое существо порождает себе подобное, не в моей власти». Мигель де Сервантес Сааведра «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский»

Глава 1. Подмоченное прошлое Сушка ног для хоббитов - дело очень приятное, и оттого первостепеннейшее. Особенно в такую погоду. Дождь лил весь день и всё утро; а ночью Хоббитон спал, и никто не мог сказать, шёл ли дождь ночью или нет. Но в любом случае, воды было столько, что земля отказывалась её принимать, и огромные лужи покрыли все неровности ширских дорог и улиц. Мистер Гифтинс полчаса назад вернулся из бакалейной лавки и теперь, протянув лохматые ноги к камину, довольно раскуривал свою старую любимую курительную трубку. Ей было несколько десятков лет. Именно этим она заслужила почтение старого хоббита и неприязнь трубок помоложе. Три окна комнаты - залы, как называло её семейство мистера Гифтинса, выходили на запад. И в этот июльский вечер зал должен был быть наполнен приятным солнечным светом. Но недружелюбного вида тучи закрывали собой всё небо, и можно было подумать, что скоро наступит ночь. Комната освещалась камином и несколькими светильниками, развешанными на стенах между портретами многочисленных родственников. Такого освещения должно было хватить мистеру Гифтинсу для чтения, которым он увлёкся в семьдесят один год, сразу как научился читать. Всю свою жизнь Эльм Гифтинс проработал на водяной мельнице, которая принадлежала его роду с древних времен. Работы всегда было много, а времени на чтение и обучение - мало. Вот так и вышло, что грамотой Эльм овладел только когда вышел на покой, полностью передав мельницу на попечение двум своим старшим сыновьям. Они уже имели собственные семьи и жили вблизи мельницы в поселении на берегу реки Хамбер. Сегодня обе семьи должны были приехать на ужин, и мистер Гифтинс, как обычно, сходил в бакалею за угощениями. Но дождь, по-видимому, отложит их приезд на следующую неделю. Поэтому Эльм решил, что как только он закончит сушить промокшие ноги и докурит трубку, вечер он проведет в общении с книгой. Нора мистера Гифтинса, расположенная на холме (а точнее в нём), имела форму дуги. Если смотреть на неё снаружи, то первые два окна слева - это кухня, затем три - зала. Дальше шла круглая, как это водится у хоббитов, дверь, за которой скрывалась прихожая. Справа от входа в нору было ещё пять окон - за ними располагались комнаты. Помимо того, что из прихожей можно было двинуться налево - в залу и далее в кухню, а направо - в комнаты, там было ещё три двери. Первая из них вела в банную, вторая в кладовку, а третья открывала дорогу вниз - в погреб. Он представлял собой вытянутое помещение, берущее начало от лестницы, ведущей из прихожей, и заканчивающееся глубоко внутри холма. С обеих сторон этого коридора имелись полки, на которых располагались те продукты, которые требовали прохлады, или были заготовлены на зиму, или же просто спрятаны от неравнодушных к сладкому детей. Но полки с провиантом занимали далеко не всё пространство погреба. Вторая его половина была завалена вещами, оставшимися от старой хозяйки норы, которая переехала жить к своей сестре в Баклэнд. Она так поспешно освободила нору, что оставила кучу различной утвари, личных вещей и книг. Всё это теперь покоилось в погребе. Первое время Гифтинсы ждали, что хозяйка приедет за своими вещами, но с тех пор прошло уже семь лет. И теперь это добро занимало место в погребе не столько потому, что являлось чужим, и выбросить его было бы некрасиво, а больше из-за того, что мистеру Гифтинсу было лень этим заниматься. Пока достопочтенный Эльм сушил свои натруженные за долгую жизнь ноги в одной из комнат стояла суматоха, всё ходило ходуном, словно сильнейшая буря неистовствовала там. Сквозь шум можно было разобрать детские голоса и радостный смех. Это младшие дети - дочка и сын, привели с собой ораву соседских ребят и нашли им какое-то веселое занятие, не слишком хорошо сказывающееся на уже не новой мебели. На кухне тем временем готовился кулинарный шедевр. В печи доходило жаркое. Вы видели когда-нибудь ширских коров? Их никто не видел. Дело в том, что коровы слишком крупные для хоббитчьего хозяйства животные. Поэтому говядину Хоббитон покупал у людей, и стоила она не дешево. Так как старшие сыновья в этот раз не приедут, а говядина не пролежит недели даже в таком глубоком погребе как у Гифтинсов, было решено накормить ребят, которые сейчас, судя по звукам, крушили стол или тумбу. Миссис Гифтинс расставляла на стол приборы и думала, как сохранить картофельное пюре горячим до того момента, когда соберутся едоки. Эльм и его супруга были хоббитами, мягко сказать, не молодыми. Поэтому в хозяйстве им помогала женщина (разумеется, тоже хоббит) средних лет, которая приходила раз или два в день. Большую часть времени она проводила вместе с миссис Гифтинс, занимаясь кухонными делами, садом или просто составляя ей компанию. Всегда, когда Гифтинсы ждали гостей, она помогала готовить ужин, на который её непременно приглашали как близкого друга семьи. Так было и сегодня. - Старый нытик, ты уже высушил свои ноги? - кричала с кухни миссис Гифтинс. - Сходи, скажи детям, чтобы они привели себя в порядок, скоро садиться за стол. - Дорогая, я курю трубку, и вытянуть меня сейчас из кресла мог бы только вишнёвый пирог! - В таком случае, на обратном пути спустись в погреб и возьми там чесночный и грибной соусы, яблочное пюре, ту румяную выпечку из бакалеи, и… вишнёвый пирог, - ответила супруга. Эльм нахмурился. Нужно вставать, идти, опять идти, два раза по лестнице... В этот момент с улицы донеслись звуки, похожие на хлюпанье, издаваемое ногами при ходьбе по лужам: "Да чтоб вас наизнанку вывернуло, тучи, к драконьей бабушке!" - выругался незадачливый прохожий. Хлюпанье удалилось от норы. "Всего лишь в погреб, не на улицу же", - подумал мистер Гифтинс и со вздохом поднялся. Ветер подул с запада, отчего дождь забарабанил по окнам. Ветер гулял в дымоходе, издавая страшные звуки. Как будто стая голодных волков воет на луну. Ветер раскачивал деревья на улице, и, глядя из окна, можно было подумать, что из болот выбрались мерзкие чудовища, размахивающие своими страшными лапами. Но на кухне у Гифтинсов никто этого не замечал. Если что-то и барабанило - то это ложки стучали об тарелки. Если и слышались какие-то звуки - это чавканья и пофыркивания. Ну а на чудищ походили дети, измазавшиеся в шоколаде, пряном крему из голубики и вишнёвом соке из пирога. Материнское чувство миссис Гифтинс подсказывало ей, что дети ещё не наелись, хотя им самим уже становилось нехорошо от съеденного и выпитого. Хозяйка дома встала из-за стола и направилась в прихожую, откуда спустилась в погреб за новой порцией угощений. - Эльм! Иди скорее сюда! - раздался взволнованный голос миссис Гифтинс. - Вода, здесь кругом вода! Все разом вскочили с мест и кинулись в прихожую. Первыми, конечно же, туда добрались дети. Подошедший последним мистер Гифтинс, пробравшись сквозь их столпотворение, начал спускаться по лестнице. Там, в свете тусклой лампы, он разглядел силуэт своей супруги, стоявшей в конце погреба с приподнятым подолом длинного платья. Пол, как зеркало, отражал окружающий его мир. Кругом была вода. Она поднялась над уровнем пола на добрых десять дюймов и, похоже, всё ещё прибывала. - Ребятки, ну-ка, помогите-ка нам переправить вещи отсюда наверх, - скомандовал Эльм. Смышленые дети быстро образовали цепочку, берущую начало в прихожей и спускавшуюся к самой воде. По ней супруги отправляли вещи наверх, где находила им место помощница Гифтинсов. Таким образом, съестное в миг отправилось на кухню. А вот со старым хламом, доставшимся от прежней хозяйки, пришлось повозиться. Сундуки и шкатулки, книги и кипы бумаг, кухонная утварь, туго стянутое в огромные комы постельное бельё, зонтики, корзинки, садовые принадлежности и много чего ещё - с трудом были осилены переевшими работничками. Как только последние вещи были подняты наверх, соседские дети засобирались домой, и скоро все они разбежались. Вечер готовился уступить свои права ночи, а дождь всё никак не утихал - ему сон не нужен. Мистер Гифтинс помогал своей жене подниматься по лестнице тем, что мысленно поддерживал её в этой затее. На более существенную помощь сил у него уже не осталось. Когда супруги поднялись в прихожую, теперь заставленную чужими вещами, с ними попрощалась их помощница, которая также отправилась домой. Сын с дочерью громко обсуждали события сегодняшнего вечера в одной из комнат. Мистер Гифтинс приобнял за плечи свою жену, и они пошли в залу сушить вымоченные в погребе ноги у догорающего камина. Запах воска напомнил мистеру Гифтинсу его детство. То время, когда он помогал отцу на пасеке. Пчелы – не коровы, для хоббитов в самый раз! Еще тогда Эльм четко усвоил, что за сладости приходиться платить. В то время за мёд он расплачивался болезненными укусами пчел, которых до сих пор не любил. Мистер Гифтинс вложил письмо в конверт, налил из подсвечника немного воска и поставил печать. Если до обеда он отнесет конверт на почту, то к вечеру письмо уже будет на мельнице. Кроме запаха о пчелах ему напоминал зонтик, поднятый вчера вечером из глубин норы на поверхность, и имеющий черно-желтую раскраску. Относительно него у хоббита уже был придуман целый план. Чтобы избавиться от этого пчелинораздражающего предмета, Эльм возьмет его с собой на прогулку и “случайно” забудет у почтмейстера или у своих друзей – братьев Хильда и Бранда, которых стоит вам представить. Хильд и Бранд были плотниками, причём уважаемыми, потомственными плотниками. Мастера своего дела, братья всегда были нарасхват. Не бывало случая, когда бы они не имели работы. Хильд был слишком худой для хоббита, имел задумчивое выражение лица. Бранд же напротив – полный хоббит с довольной, жизнерадостной ухмылкой. От других сородичей братьев отличало то, что волосы на голове сильно спускались к низу лица, образуя своего рода бакенбарды, которые были не свойственны хоббитам. Братья были моложе мистера Гифтинса, но уже имели взрослых сыновей и дочерей. Бранд, в основном, занимался крупными деревянными формами. Ему нравилось собирать большие конструкции из дерева, работать с бревнами и брусьями. Хильд больше любил резьбу по дереву, изготовление нужных в хозяйстве вещиц, начиная от ложек и заканчивая рамами для картин. В течение нескольких минут Хильд мог сделать из полена узорную шкатулку, вазу или статуэтку эльфийского война. С мистером Гифтинсом братья водили дружбу с давних пор. А уж с каких пор вели дружбу их родичи никто и не вспомнит. Плотники всегда помогали Гифтинсам в решении возникавших проблем на водяной мельницей. Эльм положил письмо во внутренний карман жилетки, взял пчелиный зонтик и выступил за порог своего тёплого жилища на встречу лужам и грязи. Не вдаваясь в подробности его горемычного путешествия, скажем лишь, что до почты он добрался сырой, грязный, замерзший, и как следствие, не в самом прекрасном расположении духа. Там его встретил почтмейстер, по виду которого можно было сказать, что если он когда-либо и сменит работу, то это будет один из таких дней. Дождливая погода всегда добавляла клиентов, но убавляла удовольствия от их обслуживания. Кислое лицо работника почты не породило у Гифтинса в сердце достаточно сочувствия, для того чтобы отказаться от обременения почтмейстера еще одним письмом. Эльм отдал ему конверт и маленькую монетку, пожелав хорошего дня. - Навряд ли этот день будет так же хорош как фруктовый пудинг. Скорее всего, он и до овсяной каши на воде не дотянет, - ответил почтмейстер. Эльм решил не добавлять ему трудностей с поиском хозяина оставленной вещи и забрал зонтик с собой. Мистер Гифтинс стоял в дверном проеме огромной норы, имевшей всего лишь один зал, который представлял собой плотничью мастерскую. Запах древесных опилок пропитал воздух. Напротив хоббита полыхал такой камин, в котором можно было без труда разместить три обычных. Он ярко освещал всю комнату. У стены справа от хоббита стояли шкафы и имелись полки с различным инвентарём, там же в уголке располагался небольшой столик с кухонными принадлежностями. В левой части зала стояли столярные столы разных форм и размеров. В центре комнаты лежала небольшая круглая дверь, вокруг которой суетились, не замечая Эльма, два хоббита. В это самое время на дверь наносились последние фрагменты скупой узорной резьбы и прикреплялась ручка. - Мне кажется, что лучше желтого для этой двери цвета не сыскать, – нарушил рабочую обстановку мистер Гифтинс. - Эльм! Добрый день! Мы уже думали, не умер ли наш добрый старичок, так долго ты к нам не захаживал, - пошутил Бранд, сыскавший за подобные шутки и резкие высказывания много лишних недругов. - Надеюсь, ты не по поводу кресла. Оно скрипит не столько оттого, что у Бранда кривые руки, а потому, что у тебя лишние фунты, мой добрый друг, - недалеко в вежливости ушел от брата Хильд. Хоббиты хорошо знавшие братьев не обращали на такие уколы никакого внимания (разве что старались дать сдачи в остроумном ответе) и расценивали всё это как шутки, чем это и было на самом деле. А вот незнакомые хоббиты часто обижались на Хильда и Бранда. - Что ты. Я уже отказался от мысли, что вы можете отремонтировать мне это кресло. И отнёс его Селтику. Уж он-то знает с какой стороны нужно брать молоток, - бросил в ответ, закрывая за собой дверь, Эльм. Он прошёл к столу, за которым трапезничали в перерывах между работой братья, и стащил с него заварное пирожное. - Тогда могу тебя огорчить. Вместо того прекрасного кресла, которое мы тебе сколотили, ты получишь из рук Селтика, в лучшем случае, табуретку среднего исполнения. Вы знаете, как любят хоббиты поесть. Но как часто хоббиты любят поесть – не поддается описанию. Любая возможность устроить перерыв на то, чтобы перекусить всегда используется без каких-либо сомнений или раздумий. Вот и сейчас, вместо доведения двери до товарного вида, хоббиты воспользовались приходом друга для чаепития. - Можно попробовать вычерпать воду и укрепить стены, - предлагал Хильд. - Нет. Сначала нужно закрыть доступ новой воде в погреб, и только потом вычёрпывать ту, что уже затекла, - возражал Бранд. Если кто-то и мог помочь Эльму с подвалом, то только два брата-плотника. Все хоббиты не любят водоёмы, а умение плавать считают не нужным и даже опасным. Но Хильду и Бранду по долгу службы приходилось иметь с водой дело. В Шире было несколько деревянных мостов с расположенными в воде опорами. Братья получали деньги за то, что дважды в год осматривали эти мосты и приводили их в порядок. - В любом случае, чтобы что-то решать нам нужно осмотреть затопленный погреб, - подвёл черту Хильд, встретив одобрительное кивание. - Приходите, когда вам будет удобно, только не откладывайте это в долгий ящик. Я всегда мечтал иметь колодец прямо в норе, но теперь мне кажется это несколько непрактичным, - с этими словами мистер Гифтинс встал из-за стола, братья последовали его примеру. Эльм засобирался уходить, и все трое двинулись к выходу. - Тогда мы придём через два дня, утром и возьмём с собой весь нужный инструмент, - кивком головы Бранд указал на кучку потемневшего от воды и позеленевшего от тины инвентаря. - Буду ждать. Возьмите и для кресла инструмент. Оно и в правду немного поскрипывает, - сказал мистер Гифтинс и шагнул за порог. - Эльм, ты забыл свой зонтик! - старый хоббит нахмурился и вернулся за докучающей вещицей. Настал новый солнечный день. Туч на небе и в помине не было. Солнце светило последние дни так, будто, разделавшись с какими-то своими делами, решило извиниться за стоявшую до этого пасмурную погоду. Супруга мистера Гифтинса и их дети собрались ранним утром и ушли за ягодами, которых после дождей и при такой солнечной погоде можно было ожидать в большом количестве. Каждый взял с собой по корзинке, и мистер Гифтинс, провожая их взглядом, думал о том, куда они будут девать столько ягод. Сам он остался дома, ведь сегодня должны будут прийти его друзья и уладить все проблемы с погребом. Повышало настроение Эльму то, что вода сама собой постепенно сходила, и в подвале её осталось совсем мало. Сейчас мистер Гифтинс разбирал тот хлам, который был поднят из глубин погреба. Было решено отправить самые ценные вещи и письма старой хозяйке дома, хотя в том, что она ещё жива, никто уверен не был. Остальные же вещи Эльм отнесёт на рыночную площадь и оставит их там – может быть кому-нибудь они и пригодятся. Сортировка вещей длилась уже час. Сейчас хоббит пытался открыть шкатулку. Она была достаточно вместительной: в неё бы могло убраться четыре кошки или даже целый гусь. Но Эльм надеялся, что там ничего такого нет. В тот момент, когда мистер Гифтинс пробовал сковырнуть плотно закрытую крышку шкатулки, раздался стук в дверь. Эльм встал, отложив в сторону нож, и широкими шагами двинулся в прихожую. Отворив дверь, он обнаружил там не того, кого ожидал. Перед ним сияло конопатое лицо сына почтмейстера. У него в руках было письмо с красной печатью, а в желтой шляпе куриное перо. - Мистер Гифтинс? - Эльм Гифтинс к вашим услугам, молодой хоббит. - Вам письмо! – столько радости, сколько было на лице у рассыльного старый хоббит давно не видел. Вручив первое в своей трудовой жизни письмо, сын почтмейстера чуть ли не бегом двинулся к следующему адресу. Писали с мельницы. Говорили, что не смогли приехать из-за дождя, но на этой неделе непременно будут. И даже указывали на сегодняшнюю дату. Обрадованный такими новостями Эльм вложил письмо в конверт и убрал его в ящик для писем. Вернувшись к шкатулке, он взял нож поувесистее прежнего и продолжил открывать неподатливую деревянную коробку. Снова раздался стук. В этот раз давали знать о своём прибытии братья-плотники, по крайней мере, на это указывали их голоса, доносившиеся из-за двери. Как только им отворили, Хильд и Бранд, без лишних слов, побросали нужный им для работы инструмент в прихожую, повесили плащи на крючки и двинулись в кухню. Хозяин норы к такому повороту событий был готов, и поэтому уже через несколько мгновений все втроём они уплетали щавелевый пирог. В то время как догорали угли в печи, друзья вели неспешный разговор о том, что произошло в мире и в Хоббитании за последнее время. А события, как это водиться в начале любой тёмной и полной опасностей истории, имели характер пресквернейший. - Дым идёт третью неделю! – продолжал Хильд, - А как раньше у нас говорили: «Дым идёт – гном куёт». - Но с тех времен прошло столько зим, кто там живой мог остаться? Не гномьих это рук дело, – заключил Эльм, выпустил изо рта белый клуб дыма и отложил трубку. - То-то и оно, что больше некому! - Уже появились смельчаки, готовые отправиться внутрь! – нахмурившись, произнёс Бранд. Мёртвая гора, о которой разговаривали хоббиты, была местом таинственным и пугающим. Находилась она на расстоянии пяти часов конной езды к западу от Шира. Гора представляла собой каменную глыбу, торчащую из пяточка земли, который, в свою очередь, был заключён внутри небольшого озера, кольцом опоясавшего гору. Давным-давно гора называлась Глухой, так как не было на ней никакой жизни, птицы не вили на ней гнезд, на тонкой полоске земли вокруг горы не росло никаких трав и кустарников, в озере не было ни рыбы, ни водорослей. Такая тишина окружала Гору, что невольно хотелось проверить, не лишился ли ты слуха. Была у Глухой Горы, а точнее у Глухого Озера, окружавшего Гору, и другая особенность. Хоббиты – не самые великие пловцы в Средиземье, опасались озера вокруг Горы, но не из боязни утонуть – наоборот, вода в озере держала их наплаву! Хоббиты верили, что всё это дело рук эльфов и их магии. Несмотря на все эти отпугивающие странности, хоббиты часто навещали Гору. Виной тому, как обычно бывает у хоббитов, стал аппетит. Дело в том, что совсем близко находились залежи соли, которую хоббиты не только использовали сами, но ещё и продавали людям. Как отметил один из летописцев Шира: «Для хоббита более странно есть несолёную картошку, чем не тонуть в воде!». Мёртвой же Гору стали называть после событий, развернувшихся несколько столетий назад, когда отряд гномов ушёл под гору и уже не вернулся обратно. - Ну и пусть эти «смельчаки» лезут в глубь горы. Не найдут никого, да ещё и заблудятся там! А если и найдут, так детей – мало ли хулиганья-то! – Эльму вся эта история была явно не по душе, и он хотел поскорее перейти к другой теме для разговоров. - Какие ещё дети, Эльм? Какого они должны быть, по-твоему, размера, чтобы справиться с гномьими кузнечными мехами? Да и три недели – не слишком ли большой срок для баловства? – слова Бранда заставили Эльма задуматься, - Но заблудиться там проще простого. Здесь ты прав. Рассказывают, чтобы добраться от входа в пещеры до кузницы у гномов уходил, по меньшей мере, час времени. А идти нужно по запутанному как лабиринт гномьему пути! - Слухи слухами, а работа делами! – Хильд встал из-за стола с таким победоносным видом, что можно было подумать, будто он засобирался отправиться к Мёртвой горе и выяснить, какие тёмные дела там творятся. – Нужно начинать с погребом, не хочется на два дня растягивать эту работу. - Могу ли я вам чем-нибудь помочь? – спросил Эльм приличия ради. - Можешь! Начни с того, чтобы не мешать, а там посмотрим. – Таким образом, Эльм вернулся к шкатулке, которую безуспешно пытался открыть. Работа у братьев спорилась. Эльм не вдавался в подробности происходящего в погребе, но по спокойному и неспешному разговору плотников (самих слов Эльм не разбирал – старческое ухо не ровень молодому), можно было судить, что этот ремонт не представлял никаких сложностей. Зато сложности были со шкатулкой. Она проявляла упорство и никак не хотела поддаваться хоббиту. Эльм рано заимел привычку доводить всё до конца. С возрастом же эта привычка перешла в разряд вредных. Не таких, как курение трубки, конечно, но всё же. Чего только стоит история с забором! Прошлым летом хоббит купил в Хоббитоне зелёной краски, которая как нельзя лучше, по его мнению, подходила для небольшого по высоте деревянного опоясавшего нору заборчика. Да и стоила эта краска в полцены от обычной – кто-то смешал неверные ингредиенты и получился необыкновенный оттенок. Дети за несколько часов управились с покраской забора. Выдав каждому красильщику по латунной монетке, Эльм приступил к ознакомлению с проделанной детьми работой. Его недовольству не было предела, когда хоббит обнаружил стоявшие в самом конце забора, бросающие своею желтизной вызов всей Хоббитании, две неокрашенные доски! Схватив бочонок с краской, Эльм быстро сообразил, что это уже бочонок без краски. Радость от осознания своей потрясающей сообразительности не могла компенсировать огорчения из-за невозможности докрасить забор… Ну хватит, довольно иронизировать над старым хоббитом. В общем, пришлось ему покупать два бочонка обычной зелёной краски и перекрашивать всё самому, так как дети отказались это делать, не понимая принципиальности отца в этом вопросе. Теперь же перед хоббитом лежала шкатулка. Солнце отправило последние лучики из-за далёких зелёных холмов в круглые окна норы и зашло за алеющий горизонт. Все взрослые собрались за столом на кухне, в то время как дети бегали на улице, играя в только им понятные игры. Эльм разливал чай, его жена делилась с невестками рецептами тортов из ягод, которых теперь было хоть отбавляй, а сыновья, сидевшие с жёнами на пуховых подушках около невысокого даже по хоббичьим меркам круглого кухонного стола, слушали Хильда и Бранда, которые рассказывали о тонкостях ухода за деревянными конструкциями, работающими большую часть времени под водой. Сыновья Эльма и сами имели достаточный опыт обслуживания таких сооружений, но слушали плотников очень внимательно, ведь с их опытом поспорить не мог никто. Очень скоро пришлось зажечь свечи в изящных бронзовых светильниках на стенах кухни, что в дополнении к горящему камину создавало сказочную атмосферу эльфийских садов, освещаемых в ночи множеством разноцветных огоньков, о которых слышали все хоббиты, но видели только единицы. Весь дом Гифтинсов был выдержан в таком стиле. Узорной резьбой на круглых окнах произрастал ландыш, на межкомнатных подковообразных арках навеки зацвёл розовый вьюн, а на потолочных балках искусно были вырезаны ветви и плоды рябины. Не успели собравшиеся обсудить все новости и попробовать все угощения, как наступила глубокая ночь. Сыновья главы дома с жёнами и детьми разошлись по спальням. Завтра, рано утром, им нужно будет отправляться на мельницу. Дети и жена мистера Гифтинса тоже давно улеглись по своим кроватям. За столом на кухне остался только Эльм и два его друга. Они достали из погреба бочонок прохладного пива, раскурили трубки и перебрались с хоть и удобных, но всё же не таких мягких скамеек на подушки, которые освободила молодёжь. - Хороший выдался денёк! – сказал Эльм, расшвыривая горящие головёшки в камине. – Погреб отремонтирован, сыновья наконец-то приехали, да и ужин какой замечательный! - Ещё бы этого старого нытика куда засунуть, а то заладил: «Шкатулка не открывается, шкатулка не открывается…» - передразнил Эльма Хильд. - Давай сюда свою шкатулку, сейчас петли сшибём и всего делов. – предложил Бранд, в то время как увлечённо отрывал кусочек от копчёного поросёнка. Пиво уже заставляло мыслить категорично. - А назад приделаем петли то? – вскрытие шкатулки для Эльма было бы прекрасным завершением дня. - А то! – ответили хором братья. Прошло не менее часа. Весь инструмент, находившийся в распоряжении хоббитов, уже был перепробован, часть его даже пришла в негодность. Первоначальная решительность с осознанием сложности задачи перешла в азарт, а теперь, когда всё было испробовано, азарт сменился задумчивостью. Сидели молча. Шкатулка также молча стояла в центре круглого стола, обложенная со всех сторон инструментом. Шесть глаз сверлили необыкновенную коробку. Но что глаза, даже удар колуном оставил на шкатулке лишь едва заметную вмятинку! Бранд подвинул шкатулку к себе. Осмотрел её. Развернул. Ничего. Перевернул. - Здесь что-то начиркано! - Не начиркано, а написано, – уточнил Эльм, единственный из присутствующих умеющий читать. Надпись была сделана угольком и не очень аккуратно. - Так читай скорее, старый пень! – ещё не выветрилась из Хильда пивная нетерпеливость. Эльм пододвинул шкатулку ближе к себе, повернул её к свету камина и прочитал написанное. - Латиэ! Крышка отскочила от шкатулки так резко, что Эльм выронил её из рук. Кухню заполонил свет невиданной яркости, вырывавшийся из шкатулки. Хоббиты позакрывали лица руками и попрятались под стол. Свет угас. Открытая шкатулка лежала на дубовом столе. Хоббиты начали вылизать из-под стола с удивленными, ошеломленными лицами. Семейная отличительная особенность рода Хильда и Бранда – бакенбарды, стояли дыбом после случившегося. Эльм охал и ахал, поднимаясь с пола, устеленного досками и покрытого круглым ковром. - Ну… молодцы… открыли… Глава 2. Энциклопедист Несколько минут все сидели молча. Только поленья трещали в камине, и ветер завывал в трубе. Никто не мог набраться решимости заглянуть внутрь шкатулки. Необыкновенность всего происходящего напугала хоббитов. Они были непревзойденными домосидцами, не были склонны к авантюрам и приключениям, не интересовались ничем, не имеющим простого объяснения. Держались подальше от магии и волшебства. Эльм мысленно корил себя за то, что умудрился в собственном доме наткнуться на шкатулку с таким сюрпризом. «А ведь всё так удачно складывалось. Упёртость, всё же, похуже курения» - размышлял Эльм. - Загляни в неё, старый, – пробубнил Бранд. Мистер Гифтинс осторожно встал и с ещё большей осторожностью наклонился к шкатулке. Прошло несколько мгновений, за которые любое уважающее себя чудище уже съело бы хоббита, а так как этого не произошло, то и плотники решились на то, чтобы заглянуть внутрь коробки. - Вроде как огниво, - заявил Хильд. - И карта какая-то, - добавил Эльм. Огниво представляло собой сплющенную до овальной формы баранку, выполненную таким образом, чтобы за одну сторону удерживать её рукой, а другой в это время ударять по кресалу, которое было ничем иным, как стальным брусочком с нарезкой, о которую нужно было ударить огнивом для получения искры. В бруске имелось отверстие, через которое была продета веревка, связывающая огниво и кресало вместе. А карта выглядела как карта, выстилающая дно шкатулки. Ничего большего о ней в сложенном виде сказать было нельзя. - Может вытащишь наружу, Эльм? – спросил Бранд, глядя в шкатулку. - С чего бы это мне лезть туда? А потом за мной явится ведьма эльфийская? – мистер Гифтинс отошёл от стола к окну, за которым уже начали проявляться очертания предметов в сумеречном свете раннего утра. – Нет и нет! Делайте, что хотите, а с меня уже достаточно. Я к этой шкатулке не приближусь! - Что же ты намерен с нею делать? – поинтересовался Хильд. - А ничего! Вот пусть хозяйка её приходит и забирает! - Ты же говорил, умерла она? Видели мы, конечно, чудеса сегодня, но чтобы мёртвая за шкатулкой… - Хватит! Сейчас договоришься, и наверняка явиться кто! Не знаю я точно, может и жива ещё. Ух, ведьма! Чувствовал я, неспроста она так поспешно уезжала, ведьма! - Утро наступает. Скоро твоя родня вставать начнёт. Нужно девать куда-то шкатулку. Нехорошо её тут оставлять. – рассудил Бранд. - И что же ты предлагаешь? В огонь её бросить, что ли? – говоря это, Хильд с особой надеждой посмотрел на Эльма. Но мистер Гифтинс разглядел в его словах только иронию. - Может отнести её Патрбэку? – ответил брату Бранд. - Думаю, у Роарта Патрбэка ей самое место! - с оживлением произнёс мистер Гифтинс. Роарт Патрбэк был очень необычным хоббитом. Даже если не брать в рассмотрение его внешность, которая за десять лиг указывала на его чудны́е отношения с окружающим миром. Был он немного моложе Гифтинса и чуть старше Хильда и Бранда. По слухам, количество растительности на голове Роарта послужило возникновению понятия «ноль» в Хоббитании, ведь именно таково было число волос на его голове. Ещё он имел в своём распоряжении смешные очки и небольшой рост – обе вещицы он использовал не по своей воле и очень из-за этого переживал. С радостью обменял бы их на хорошее зрение и дополнительные три дюйма к росту. Да и лысину с шепелявостью на что-нибудь выторговал бы, да негде. Ах да, про шепелявость я не упоминал. Так вот, Роарт шепелявил. Шепелявил всю жизнь, а не от потери зубов, как вы могли бы подумать, хотя части зубов он действительно уже лишился. Сладкоежка, знаете ли. Мистер Патрбэк был добрым хоббитом. Всегда приветливый и доброжелательный, он не имел близких друзей и постоянного круга общения. Роарта избегали; он был «белой вороной». Причиной этому были увлечения хоббита. С детства мистер Патрбэк проявлял огромный, по местным меркам, интерес к изучению окружающего его мира, природы и её законов. Не было другого хоббита, который мог бы сравниться с Роартом в количестве прочитанных книг, а что хуже, не было и желавших этого хоббитов. Очень быстро Патрбэк снискал славу местного энциклопедиста, за что с десяток лет назад он был удостоен чести стать летописцем Шира. Но хоббиты его избегали. Тележка скрипела так, словно её тащили на убой. Во всех норах, мимо которых пролегала дорога, соединяющая дом Гифтинсов с домом летописца, этим столь ранним утром последними словами называли торговцев с их никчёмными товарами, за которых принимали Эльма и его двух друзей разбуженные скрипом колёс расстелившиеся в своих тёплых кроватях хоббиты. - Пятки и шерсть! Вы только послушайте! Как ты довёл её до такого состояния, милый мой хоббит? – возмущался Бранд. - Странно. Выехали без малейшего звука, а тут вдруг раз и заскрипела. – Эльм тянул тележку и смотрел под ноги. – Заскрипела бы сразу – смазал бы маслом, а так… Всё из-за шкатулки. - Из-за кошёлки? - Шкатулки! Ш-к-а-т-у-л-к-и!!! - Не нервничай. Мне на твоих нервах ещё играть, вообще-то, побереги их, пожалуйста. Такой шум от телеги просто, что тебя и не слышно. - А вот и нора Патрбэка! – Хильд указал на нору, имеющую высокую деревянную пристройку сверху. Роарт никак не мог уснуть, ворочался в постели уже не меньше часа. Приступ сонливости он переборол ближе к полуночи и теперь расплачивался за это отсутствием сна. Всю ночь он провел в деревянной башенке, возведённой над норой, в которой поселяются летописцы. Эта должность в Хоббитании пожизненная, поэтому, получив её, счастливчик получает в пользование ещё и нору со всеми удобствами. Среди них: обширнейшая по хоббитчьим меркам библиотека, комната, набитая чучелами птиц и животных, населяющих Ширские леса и поля, зал ремёсел, в котором выставлены лучшие образцы предметов хоббитчьего быта, начиная с кухонной утвари и заканчивая местными музыкальными инструментами. В отдельной комнатушке выставлялись шедевры мастеров по изготовлению курительных трубок. Ну и конечно же следует сказать про обозревателиус – та самая башня, в которой просидел и пронаблюдал за звёздами мистер Патрбэк, и именно для изучения ночного неба обозревателиус был когда-то возведён. Правое ухо уже не молодого Роарта слышало чуть хуже левого, поэтому, перевернувшись на правый бок, хоббит сумел расслышать еле уловимое поскрипывание, доносившееся откуда-то снаружи. Звук этот, как вскоре обнаружил хоббит, усиливался. Стали слышны голоса. Мистер Патрбэк вскочил с кровати и начал одеваться. Источник невыносимо противного скрипа был совсем недалеко от норы, когда Роарт накинул на плечи поверх белой ночной рубашки подтяжки от штанов и отправился к входной двери. В планы хоббита входило опросить торговцев, прибывших в Хоббитон, обо всех значимых, а может быть и не очень, событиях, произошедших за пределами ширской столицы, о которых они имели сведения. Как самое малое, он рассчитывал узнать о погоде и ценах. Подойдя к двери, мистер Патрбэк обнаружил, что скрип неожиданно прекратился совсем рядом с его норой. И тут он вновь услышал скрип, но издала его калитка, открывающая путь к норе летописцев. - Может оставим тележку прямо перед дверью, его такая находка даже обрадует? – предложил Хильд, отворяя калитку. - Что значит «оставим тележку»? Её я заберу назад! Сейчас только вывалю всю эту магистику из неё. От скрипа ещё ни одна тележка не умирала, запомни это, маленький мой, – с возмущением произнёс Эльм, остановившись перед открытой калиткой. - Ну так давай сюда свою тележку и закончим с этим побыстрее, я уже проголодался из-за пе́режитого, - Бранд схватил её и покатил за собой прямо ко входу в нору. Хоббит с тележкой не дошёл до двери всего несколько шагов, как она внезапно распахнулась, и из неё вылетел воин в гномьем шлеме, смешных очках и со штанами на подтяжках, вооруженный половником. Затем Эльм и Хильд видели, как от души замахнувшийся воин опустил руку с половником на настигнутого врасплох Бранда, от чего тот свалился на землю, а воин, влекомый далее силами природы, позже названными инерцией, налетел на тележку и свалился в неё. Не выдержав такого с собою обращения, тележка, издав прощальный скрип и хруст, треснула в паре мест и перевернулась, накрыв собою воина. - Ну, ты хотел поесть, вот тебя и угостили. Целым половником! – смеялся Хильд, глядя на брата. - Угу. А я вот что-то не припоминаю, чтобы просил тележку мою ломать, – сурово произнёс Эльм. - Была тележка – стало корыто. Радуйся, что цел остался. – Отхлебывая пива, ответил Хильд, единственный, кто не понёс ущерба позавчерашним утром. - А, вот и наш предрассветный герой, кавалерист недоделанный! – Бранд смотрел на вошедшего в таверну Роарта Патрбэка исподлобья, явно не простив летописцу той стремительной атаки. Под обоими глазами плотника были синяки фиолетового цвета, а нос распух до таких размеров, что рядом с Брандом постеснялся бы сидеть даже самый выдающийся олифант. – Смотрите, как идёт радостно, аж в припрыжку, волколак плешивый. Мистер Гифтинс неодобрительно посмотрел на Бранда, и тот, надув щёки, уставился в пивную кружку. Действительно, в тусклом свете таверны, неосвещенной люстрами из-за малого количества посетителей в целях экономии свечей, можно было рассмотреть появившиеся в прихожей лысую макушку и очки. Как только глаза привыкли к скудному освещению, лысая макушка и очки рассмотрели в одном из уголков таверны своих знакомых, приветливо им помахали рукой и, как было уже отмечено, с радостью двинулись в их сторону. - Здравствуйте, пофтеннейфие господа! – поприветствовал хоббитов мистер Патрбэк. С одной стороны стола сидели Эльм и Бранд, а с другой – Хильд и было одно свободное место, на которое сел Роарт, оказавшись напротив Бранда, злобно смотревшего на летописца. – Ефё раз хофю принести извинения за позаферафнее недоразумение. Злополучное происшествие позавчерашнего утра разрешилось сразу после того, как главных его участников подняли на ноги и отряхнули. Оказавшись в вертикальном положении, мистер Патрбэк быстро сообразил, что за хоббиты стояли перед ним. Рассыпавшись в извинениях, Роарт сообщил, что принял ночных посетителей за воров, решивших поживиться музейной утварью. Сложно было сказать, как такое объяснение случившегося воспринял Бранд – он молча стоял, ощупывая раскрасневшееся лицо, и смотрел отрешенным взглядом куда-то за горизонт. Затем он произнёс всего несколько слов, смысл которых заключался в том, что он голоден, и ушёл неровной походкой в сторону дома. Оставшиеся Эльм и Хильд поведали мистеру Патрбэку историю шкатулки, дипломатично опустив подробности её вскрытия, чтобы не отпугнуть от неё летописца. После всего случившегося сама любезность Роарт с чересчур наигранной готовностью и энтузиазмом согласился взять шкатулку вместе с её содержимым для исследования и заверил, что как только выяснит о ней что-либо, сразу сообщит мистеру Гифтинсу. Хотя это обещание и было лишним, Эльм одобрил его, лишь бы побыстрее спихнуть шкатулку на другого. Роарт помахал удаляющимся хоббитам на прощание погнутым половником. - Я попросил вас собраться сегодня здесь для того, фтобы сообфить вам результаты проведённого мною изуфения фкатулки мистера Гифтинса. - Прошу прощения, но это не моя шкатулка! - Как? Вы знаете о гномах? - Каких гномах? Шкатулка принадлежит ныне покойной Бет… - Бетси Хастбитс, - перебил на полуслове Эльма Роарт.- Вы про неё. А я уф подумал… Нет, она не была хозяйкой фкатулки. Хотя, быть мофет, и сфитала её своей. Дело в том, что шкатулка досталась ей от деда, который хранил её как залог. - Бармистер, ещё пива сюды! – выкрикнул Бранд, вытянув вверх руку с пустой кружкой. - Как залог? Продолжай, Роарт. – сказал Эльм, вырвав всех собравшихся за столом из лап не пойми откуда взявшегося молчания. - Залог?.. Ах да, как залог! История эта уходит в те далёкие времена, когда Враг был на севере и эльфы, люди и гномы вели с ним борьбу. Ликовать и отчаиваться перестали в ту пору свободные народы – так часто, то в шаге от победы, а то на пороге разгрома оказывались они. Множество легенд и преданий ходит о подвигах, свершённых гномами в те времена. И об одной такой истории имеются записи в летописях Шира. Сейчас я вам её подробно расскажу. - Кхм… - Кхм… - Эээм… Вкратце перескажу! Несколько гномьих царств в ту пору вместе с людьми и эльфами вели войну против Врага. В одном из них, ни самом большом, но и ни самом маленьком, у короля Кроина был сын Краин. Горд был отец за сына – ни золота блеск, а битвы жар притягали Краина больше всего на свете. Ненависть к оркам слепила его. С ранних пор начал Краин искусству войны обучаться и в сраженьях участие принимать. А как возмужал, получил в подчинении пять сотен войнов. Сначала в составе больших армий в подчинении у знатных военачальников войско своё Краин на битвы выводил, а затем и в одиночку его отряд с орчьими ордами стал сражаться. Годы спустя стали Каменным отрядом войско Краина называть – блестящими победами прославлен был сын короля. Король Кроин с войском в две тысячи топоров однажды глубоко на север боями путь проложил. Краин выбрал из своего отряда одну сотню самых закалённых гномов и отправился с провиантными обозами к отцу по проторенной дороге. Но не так безопасен путь оказался. Большое орчье скопище Краину преградило путь. Не осилил бы он врагов, и решил тогда к отцу на север пробиваться и там спасения искать. Но сбился отряд Краина с верной дороги. Далеко на северо-запад ушло войско, не повстречав армии короля. Долго скитался отряд в неведомых краях, пока не повстречалось ему войско эльфов. Сотни лучников двигались в северном направлении к месту сбора войск союза свободных народов Средиземья на войну с орчьей армией. Узнал у эльфов Краин, как вернуться назад, в своё королевство, но соблазнился он величием грядущей битвы и решил присоединиться на время к союзу. Девяносто три гнома под стягами Краина в битву вступили. В самое пекло отряд угодил. Жажда битвы воителя виной тому была. Разбито оказалось союзное войско. Отступали отряды эльфов, людей и гномов в большой суматохе и кто куда мог. Увёл с поля боя Краин пятьдесят своих войнов. И долго ещё уходил от погони в сторону захода солнца отряд его. Неизвестно какими дорогами и как долго скитался Краин с побитым войском своим, но путь свой закончил на время недалеко от этих мест, в горе, Глухой поименованной. Две зимы пережил Краин с соплеменниками своими в горе. Кузнечным и горным делом занялись гномы и торг стали вести с людьми и хоббитами. Но о том, что металла особого в горе жилу нашли, молчали они. Отличался металл от других тем, что всё из него сделанное прочностью обладало чрезмерной. Лёгкая кольчуга из него сделанная как панцирь дракона защищала хозяина. Митрилом называли металл. И вот взошла Краина звезда, когда вывел он из-под горы пятьдесят гномов в митриловой броне. Расквитаться с обидчиком желанием горел сын короля, отомстить за погибших друзей своих, славы великой найти думал. И сыпались орчьи орды под ударами митрилового отряда. Волколаки, тролли, гоблины, без имён чудовища – никто не мог гномов Краина остановить. Беспрерывно охотился на врагов в северных землях отряд. Людям и эльфам в трудную минуту на помощь приходили гномы, из лап орков множество пленённых спасли, в крупных битвах ответственные задания на себя брали. Никто Краину был нестрашен. Прославился громко сын короля. Но всё когда-то заканчивается, и удача в самом конце отворачивается даже от наиболее обласканных своих любимцев. Неизвестно, как такое могло произойти, и какие козни помогли Врагу, но выступил боем отряд Краина против эльфийской армии. Много крови чудный народ пролил в тот чёрный день. Проклят был Краин и войско его. К числу врагов для всех свободных народов приписали сына Кроина, а сам король отрёкся от него. И тогда ушёл митриловый отряд туда, откуда пришел – под Глухую гору, которую с тех времён Мёртвой называют, ведь никто из пятидесяти гномов солнца уже не увидел. В таверне, где сидели хоббиты прибавилось народу – наступал вечер, и завсегдатаи начинали стягиваться в любимое место увеселений. В зале стало шумно и светло, сильнее чем прежде запахло копчёной бараниной. Над столом, за которым сидели наши хоббиты тоже зажгли лампу с несколькими свечами. Работники таверны убрали гору пустых пивных кружек, а взамен принесли полные. Но все эти перемены остались незамеченными для компании – спрятанные ото всех за высокими крепкими спинками скамеек они увлечённо слушали историю таинственной шкатулки. - Что случилось с гномами? – спросил мистер Гифтинс. - Они погибли. Смерть их была лёгкой и безболезненной. Описание тех печальных событий, которое я нашёл в своих книгах и хрониках, больше походит на страшный вымысел. И я сильно сомневался в правдивости тех записей, до той поры, пока не познакомился с содержимым шкатулки, которую вы, мистер Гифтинс, передали мне для изучения. – Роарт Патрбэк залез рукой в карман своего камзола, наткнулся там на шарик из оникса, запасные очки, чернильницу, увеличительное стеклышко и моток веревки прежде чем нашёл огниво. Его он тут же извлёк из кармана и положил в центр стола, оказавшимся свободным от пива. – Это огниво среди прочего было в шкатулке. – произнёс Роарт. Эльм Гифтинс и братья Вудвотерсы смотрели на появившийся на столе предмет с тревогой и волнением. Пусть смерть пяти десятков гномов, со слов летописца, и была лёгкой и безболезненной, всё же факт случившегося и связь этого события с лежащим перед ними так невероятно близко огнивом вселяли в души хоббитов необъяснимый страх. Да и огниво сразу же напомнило друзьям о пережитом той ночью, когда они открыли шкатулку. - Огниво, - продолжил свой рассказ мистер Патрбэк, - было подарено Краину эльфами за помощь, оказанную гномами митрилового отряда в борьбе с орками. А сделали они не мало. И подарок был достоин этих деяний. Огниво относилось к тому небольшому числу предметов, которые проявляют чудесные свойства. А именно, пламя зажженного с помощью огнива костра не могло причинить никому вред, не могло обжечь или послужить причиной пожара, но давало тепло и свет, и на нём можно было готовить пищу. Пламя не создавало дыма. А самое главное – оно не нуждалось в новых поленьях и горело само по себе до тех пор, пока его не затушат или же в нём не прекратиться нужда. Этот чудесный дар был очень высоко оценен гномами. Ведь жили они в пещерах и часто испытывали сложности с древесиной, да и дым был для них проблемой. Но теперь же об этих трудностях им можно было забыть и в те редкие дни, когда возвращался отряд в Глухую гору на отдых, во всём Средиземье не было ярче освещённых зал, чем у гномов Краина. Все туннели от самого входа в гору щедро освещались фонарями, и в самых редко используемых каморках горели люстры из множества свечей. Так было и в тот раз, когда безвозвратно ушли гномы под землю. Да только после чёрных деяний их отвернулось эльфийское волшебство от гномов. Заполнило все помещения марево, огнями порождённое, и уснули гномы навсегда, отравленные дымом. Не знали ещё ничего о случившемся между эльфами и гномами хоббиты Шира, поэтому, как всегда, рассчитывали с жителями Глухой горы торг вести. Но не было от гномов никаких известий долгое время, и знали хоббиты, что не покидал отряд гору. Тогда отправили они посольство к гномам. И был в его составе Гарн Хастбитс, дед Бетси Хастбитс – бывшей владелицы норы мистера Гифтинса. Вернулось посольство с плохими вестями. Сказали хоббиты, под горой побывавшие, что мёртвых гномов «повстречали». Ни про шкатулку ничего не рассказали хоббиты, которую мистер Хастбитс с собой привёз, ни про то, что слово «повстречали» значит. Так бы и осталось всё это тайной, если бы не пришёл Гарн Хастбитс на склоне лет к летописцу тогдашнему и не оставил бы запись в Хрониках. А следует из этой записи то, что общались хоббиты с умершими гномами под горой. Также сказано, что просьбу гномью согласились выполнить и взяли для этого у мёртвых огниво и карту некую в шкатулке зачарованной. - Получается это та самая шкатулка! Мы её и так, и эдак открывали, а она…- начал жаловаться на деревянный ящик Хильд. - А она только при произнесении слова-ключа открывается, - продолжил за плотника Роарт. – Слово «латиэ», с помощью которого вы открыли шкатулку, - эльфийское. Его, видимо, чтобы не забыть, кто-то написал на дне коробки. А огниво, кстати говоря, снова обладает своими чудесными свойствами. Вчерашним вечером разожженный камин ещё горел даже тогда, когда я собирался уходить на встречу с вами, хотя новых поленьев я в него не подбрасывал!.. - Что-то поздно уже, пойду-ка я домой. Эльфы, гномы, огнива эти…- пробурчал Бранд, ни на мгновенье не сменивший сердитого взора опухшего лица за всё то время, которое уделили хоббиты разговору с мистером Патрбэком. А уделили они его, времени, приличное количество – в таверне из посетителей остался только один хоббит, да и тот, уснувший, сейчас оглашал весь зал улюлюкающим храпом. - Ну что ж, придётся тебя проводить, а то ты после всех этих жутей наверное дрожишь со страху, как студень. – вложил в издёвку над братом немного своих чувств Хильд. - Мне с вами по пути, господа Вудвотерсы, - сказал Роарт. – По дороге успею рассказать вам, что ещё в Хрониках про мёртвых гномов записано. Страшные вещи, скажу я вам! - Мне в одиночку до дому добираться, так что страшные вещи попрошу придержать пока при себе. – отметил Эльм Гифтинс, вставая из-за стола по примеру братьев. – А шкатулка и всё, что в ней лежало пусть остаётся в доме летописцев. Думаю, ей самое место в музее. «Хрррррм-Уии-Ви-Ви-Ви-Ви… Хрррррм-Уии-Ви-Ви-Ви-Ви…» доносилось из таверны, когда хоббиты, стоя у её входа, освещенные светом, выливающимся из-за круглого проёма большой двухстворчатой двери, прощались с мистером Гифтинсом, которому было не по пути с остальными. Эльм ходил этой дорогой несчитанное количество раз и думал, что знает здесь каждый куст. Но сегодня, наслушавшись историй мистера Патрбэка, он открыл для себя много нового в окружающем пейзаже, того, на что раньше не обращал внимания. Как только голос, продолжавшего свой рассказ Роарта, и недовольные вздохи Бранда растворились в тишине ночи, мистер Гифтинс ощутил потребность прибавить шаг. Облака, затянувшие небо сплошной пеленой, скрывали звёзды и луну. Когда глаза хоббита привыкли к темноте, он смог позволить себе роскошь поднять голову и взглянуть на округу, а не только всматриваться себе под ноги. Знакомые ему норы и норы его знакомых выглядели пустыми и брошенными. В окнах и во двориках сейчас, конечно, уже не горел свет, нигде не гуляла никакая скотина. На бельевых веревках не сушилась одежда, и даже створки встреченного на своём обычном месте колодца были прикрыты. Прохладный ветерок как будто что-то нашёптывал, и казалось, что если сильно постараться, то можно будет разобрать слова. Но мистеру Гифтинсу не хотелось вслушиваться. Не в этот раз. Сердце хоббита замирало каждый раз, когда растревоженная всякой невидалью фантазия вырисовывала из сумрачных силуэтов человеческие фигуры. Последним, что вызвало беспокойство Эльма, было хлипенькое деревце, росшее у пруда, в котором разводили карасей, и печная труба, криво торчавшая из старенькой норы. Хоббит даже остановился, пока не сообразил, что труба – это всего лишь труба. И теперь, стыдясь и гневаясь на свою боязливость, мистер Гифтинс, для поднятия настроения, напевал про себя слова песенки, которую разучил ещё в детстве: «Если знаешь ты дорогу - Нечего бояться! Вот поставь-ка ты себя На место чужестранца! Каждый шаг на ощупь делать, И в пути теряться – Ничего опасней нет, Чем по чужбине шляться! Ты же знаешь, где свернуть, И что за поворотом. Знаешь броды, каждый путь И где воды набраться! Если знаешь ты дорогу - Нечего бояться!» Только успел Эльм допеть песенку, как снова остановился. За заборчиком, в огороде, прямо среди грядок стоял человек. Одной рукой он указывал в небо, а другой – на морковную грядку. Стоял незнакомец на одной ноге, а из под рваной шляпы его торчали соломенные волосы. Пугало. Огородное пугало. Перешагнув порог дома, мистер Гифтинс спешно захлопнул за собой дверь и задвинул увесистый засов, которым пользовались так редко, что хоббиту с трудом удалось одолеть облепившие поверхности засова пыль и ржавчину. В прихожей горел фонарь, любезно оставленный специально к приходу припозднившегося хозяина норы. Ступая как можно тише, Эльм прошёл в залу. Аккуратно расположившись у догорающего камина хоббит немедленно закурил трубку и, глядя на переливающиеся красным и жёлтым угольки, начал поуютнее укладывать в своей голове историю о гномах. Сейчас то она лежала совсем не хорошо. Это была неприятная, тяжёлая и пугающая история для мистера Гифтинса. История из тех, которых бы и не слышать. И можно было бы списать её на чьи-либо выдумки, но шкатулку и огниво проигнорировать было сложно. Немного переведя дух и попав под успокаивающее действие лонгботонского табака, Эльм позволил себе по-хозяйски откинуться в кресле и протянуть ноги. И только теперь в поле его зрения попал почтовый конверт, лежавший на столике. На конверте была нетронутая печать и имя мистера Гифтинса в графе получателя. Вскрыв конверт, Эльм взял в одну руку находившееся в нём письмо, в другую руку подсвечник с тремя свечами и начал читать. Может быть это не очень прилично, но мы тоже посмотрим, что там было написано. «Здравствуйте, достопочтенный мистер Гифтинс! Меня зовут Бетси Хастбитс, и я бывшая владелица вашей норы. Пишу Вам письмо в связи с очень важными обстоятельствами. Много лет назад мой дед, Гарн Хастбитс, имел честь оказаться в составе посольства, отправленного к гномам, жившим на тот момент под Глухой горой. Возможно, Вам известна история тех дней, и Вы знаете о произошедших тогда печальных событиях. Посольство обнаружило гномов мертвыми. Но то, что Гарн Хастбитс вернулся домой с одной вещицей, с огнивом, принадлежавшим гномам, Вы знать не можете. Об этом знали только члены отряда, отправленного к горе, а они хранили это в тайне. Теперь же эту тайну храню я, и будете хранить Вы. Мне об огниве рассказал дед незадолго до своей смерти. Предмет этот попал к гномам от эльфов и, со слов деда, имел поразительные, магические свойства. Какие именно – я так и не узнала. Дед не считал нужным ставить меня об этом в известность. Но про то, что огниво должно быть возвращено, он говорил мне не единожды. Вернуть огниво следовало, когда будет дан сигнал. Какой сигнал – деду известно не было. Но я думаю, что дым, идущий из Глухой горы, и есть этот самый знак. А значит, кто-то должен доставить туда огниво. Я уже слишком стара для этого, поэтому прошу Вас отправиться с огнивом к горе. С наилучшими пожеланиями, Бетси Хастбитс» Эльм схватил со стола трубку и глубоко втянул пустого воздуха – трубка успела потухнуть, пока хоббит сидел в оцепенении после прочтения письма. Привычка доделывать всё до конца взяла своё – мистер Гифтинс снова её раскурил, хотя ему и хотелось теперь побыстрее убежать в спальню и уснуть. Глава 3. В поход, беспечный пешеход… В норе летописцев было очень светло. Огромные круглые окна были сделаны на славу. Даже братья Вудвотерсы не имели никаких возражений по этому поводу. Мистер Патрбэк читал письмо, которое получил Эльм. Сам мистер Гифтинс сидел за тем же столом, что и летописец, и покачивался на стуле. Бранд Вудвотерс неодобрительно взирал на это, догадываясь теперь, почему у Эльма всё время расшатываются табуретки. За столом был и Хильд – как не сесть за стол, на котором стоит горячий чайник, слоёное пирожное и черничное варенье? Роарт сейчас читал уже второе письмо за это утро. Первым стало послание, которое получил от почтмейстера Хильд. В нём в очень любезных формах была изложена настоятельная (настолько, насколько она такой может быть) просьба. Просьба помочь мистеру Эльму Гифтинсу доставить некий предмет туда, куда этот предмет должен быть доставлен. Ни что это за предмет, ни куда его нужно доставить в просьбе написано не было. Даже автор письма не был указан, что неслыханно для Хоббитании! Вот только обратным адресом на конверте значилась Глухая гора. - Безусловно, мистеру Гифтинсу требуется неотлагательно отправиться к горе с огнивом! – наконец сказал Патрбэк. - Но… Я… Почему я? Почему мне? - Ну как же? Гарн Хастбитс мёртв. Его внучка старовата для путешествий. Огниво все эти годы хранилось в вашем доме. Ну и, наконец, там ждут Гифтинса. – заключил Роарт. - Кто ждут? Кто ждёт? - Я полагаю, что гномы. Если можно так сказать. - Кто так сказать? Кто так сказал? Воцарилась тишина. - Дело, которое начали хоббиты, ушедшие с посольством к Глухой горе, должно быть завершено. И завершить его выпало вам, мистер Гифтинс, – попивая чай, сказал Роарт Патрбэк. Сам того не подозревая, он попал точно в яблочко. Эльм продолжал молчать, его страхи никуда не ушли. Но теперь он имел весомую для себя причину доставить огниво гномам. – Конечно, вам понадобиться компаньон. Я питаю большой интерес к этой истории и с великой радостью составил бы вам компанию. А если говорить про письмо для мистера Хильда… - Подождите-ка! – начал было незадачливый получатель письма, как его тут же перебил брат. - Конечно пойдём, если Эльм на это решится! – провозгласил Бранд, отодвигая пустую чашку и вставая из-за стола. - Тогда нужно собираться: запастись провиантом, собрать поклажу. – Роарт тоже вскочил на ноги, бросился к серванту и начал что-то искать. - Пятки и шерсть! – еле слышно выговорил Хильд, вообразив себе дальнейший ход событий. Отправление назначили через три дня. Обсуждение этого срока было таким оживленным и длительным, что Отправление могло слишком высоко оценить свою важность и ходить с слишком высоко задранным носом. Имей оно такую возможность, естественно. Но я не об этом. Отправиться должны были четверо: мистер Гифтинс, мистер Патрбэк, мистер и мистер Вудвотерсы. Сообшения о том, что кто-то где-то и когда-то хотел пойти к Мёртвой горе, которые обсуждались нашими героями несколькими главами ранее, оказались полнейшей выдумкой, несусветнейшей чушью и происками врагов. Все попытки четырёх мистеров предложить кому-либо присоединиться к отряду заканчивались тем, что от них отворачивались, перед ними захлопывали двери, выливали помои им под ноги, а пару раз дело чуть не обернулось и рукоприкладством. В аллегорическом смысле, конечно же. В мастерской Вудвотерсов был сымпровизирован сборный пункт. Все недоделанные поделки из дерева, занимавшие обширные площади в центре мастерской, нашли для себя новые места обитания. Высвобожденные же пространства заняла всевозможная поклажа, главным назначением большей части которой, как это бывает во всех путешествиях, будет – не потеряться. Но были и нужные предметы: пара топоров и котелков, плащи, одеяла. Четыре заплечных мешка, которые будут забиты под самую завязку, сейчас были пусты под самое дно. Среди вещей можно было увидеть и длинную веревку с завязанными через каждый локоть узлами – с помощью неё Вудвотерсы измеряли расстояния и размеры. Они же и настояли на том, чтобы взять эту веревку с собой. Мистер Патрбэк был против – он вообще стремился как можно больше облегчить ношу, так как был самым маленьким и маломощным. Но после того, как Бранд в очередной раз выказал свою любовь к Патрбэку, назвав его такими малоупотребляемыми словами, что только летописец и смог бы их понять, веревке нашлось место в чьём-то рюкзаке. Но, конечно же, основательнее всего был проработан вопрос его величества провианта. Он даже удостоился составления списка продуктов. Вот лишь часть того, что в нём было перечислено: картофель, три сорта репчатого лука, морковь, различные коренья и крупы, свежий и сушеный хлеб, орехи, четыре сыра, соль и сахар по вкусу, мешочки с приправами, печенье и даже банка клубничного варенья. В конце списка шли скоропортящиеся продукты, которые должны быть съедены первыми, хотя и не было ясно, какая из двух перспектив пугает эту снедь больше – погибнуть в утробе хоббитской или стухнуть в мешке. Своим домашним Эльм Гифтинс рассказал наспех выдуманную историю о целях своего отбытия. Из неё следовало, что братья-плотники срочно нуждаются в прямом и долгом бревне, а Эльм как раз тот человек, который припоминает, где растут мачтовые сосны. Репутация мистера Гифтинса сделала своё дело, и данная версия всех устроила, несмотря на очевидные странности, как то: зачем им понадобилось брать с собой летописца Роарта Патрбэка, почему за огромным деревом они уходят только вчетвером, кроме того, сосны растут гораздо дальше тех мест, до которых можно добраться за планируемую неделю пути туда и обратно, ну и, наконец, зачем последние дни они разыскивали людей, желающих отправиться в смертельно опасное путешествие к Мёртвой горе. Сейчас старый хоббит наслаждался последним вечером в своей уютной норе. Последним вечером перед походом, конечно. Хотя всё может закончиться по-разному. Но эти мысли он старался гнать от себя прочь. Эльм не был готов ко встрече с тем, что его ждало под горой. Его немного успокаивала уверенность Патрбэка, и мистер Гифтинс надеялся, что именно летописец выступит в роли переговорщика, будь в этом необходимость. Решительность Бранда и его внезапное согласие отправиться в поход тоже действовали на Эльма ободряюще. А вот Хильд, конечно, пытался скрыть свой страх, но это у него плохо получалось. Смело можно было утверждать, что если бы не брат, Хильд ни за что не решился бы отправиться к гномам. Эльм вглядывался в окно. Солнце уже скрылось за далеким горизонтом. На дубравку в несколько сотен деревьев накатывал туман из долины. По склонам холмов зажглись огоньки окон хоббитских домиков. - Осторожнее! - Так лучше? - Нет. Тяжело дышать! – Роарт попытался пройтись, не раскачиваясь под тяжестью ноши. - Значит нужно ослабить лямки, – подсказал Хильд. - А я думаю нужно вынуть оттуда яблоки. Они явно лишние. - В руках их понесёшь? Или по карманам распихаешь? – поинтересовался Бранд. - Да их вообще не нужно брать! Мы что, на пикник? И яблоки я не ем, тем более эти – червивые. - Может лучше книги повытряхнешь оттуда? Или ты их есть задумал. Книжный червь в яблоках сородичей нашел, видите ли. - Книги эти нам могут пригодиться, - ответил Патрбэк Бранду и вышел за порог с рюкзаком на плечах. - Сначала отговорил нас взять с собой пони, а теперь жалуется, червяк. - Да ладно тебе, Бранд. Он в полтора раза легче меня и, – Хильд смерил брата взглядом, - в два раза тебя. Ему потяжелее нашего. В мастерскую вошёл Гифтинс. В руке у него был увесистый посох, выполненный из ореха. - Ох, дедушка, присядьте. Сейчас я вам стул принесу, - приветствовал друга Хильд. - Сейчас я им тебя по горбу огрею и в кроватку положу. – пригрозил посохом Эльм и подошел к своему заплечному мешку проверить его на вес. - Что, не полегчал за ночь-то? – поинтересовался Бранд. Эльм ответил ему хмурым взглядом и сказал: - Рассветает. Пора отправляться. Настроение улучшалось также быстро, как сохли ноги. А может быть оно поэтому и улучшалось, что ноги сохли. Сократив дорогу лугом, хоббиты вымокли в утренней росе. Теперь же они шагали под ярким июльским солнышком по широкой дороге в направлении Чеддера. Из всех встреченных проехала лишь одна крытая телега, перевозившая глиняную посуду. К концу дня хоббиты предполагали свернуть с тракта на дорогу, или уже может быть просто тропу, к Мёртвой горе. Там им навряд ли посчастливится повстречать хоть кого-то, несмотря на целых два дня пути. Но до поворота было еще идти и идти. До сих пор мистер Гифтинс пребывал в состоянии некоторой отрешенности от происходящего. Состояние это сравнимо с тем, что бывает, когда ранним утром будничного дня повседневные дела и хозяйственные труды требуют немедленного твоего подъёма. Но минуты в кровати так сладостны, что всеми правдами и неправдами ты оттягиваешь то мгновение, которое разлучит тебя с подушкой. Но рано или поздно этот момент настает. И ты, влекомый привычкой, начинаешь ходить из стороны в сторону заботясь о своём наряде, своей чистоте, ну и своём завтраке, в конце концов. Действия эти уже пройдены много раз и не требуют особого умственного напряжения. Ноги и руки сами собой вступают в ритуальный танец домашней рутины, а голова всё ещё где-то далеко, в царстве снов. Так и Эльм прошел первую пару часов – бездумно и обреченно. Пути назад, в кровать, не было, а дорога представлялась бурлящей рекой, течение которой крепко схватило и выпустит только у самых ворот Мертвой горы. Но сейчас мистер Гифтинс начал приходить в себя. Всё больше деталей проплывающего мимо пейзажа стали задерживать на себе любопытствующий взгляд хоббита; до слуха доносились всё более интересные рассказы Патрбэка из истории этих мест; а ещё у Эльма потихоньку, едва заметно стало пересыхать во рту и поуркивать в животе. - А вон тот мост, впереди, это Соленый мост, – указывая в перед сказал Роарт. - Ха! И давно ли? Вообще-то Овечий это мост. Мы с Хильдом его каждую весну починяем. Исправляй в своих книгах ошибку. - Овечим он стал шестьдесят лет назад, когда на нём застряло стадо овец. Парочка в суматохе свалилась в воду и уплыла в Браунтон, где их обстригли, а шерсть продали. Хозяин овец подал прошение о возмещении ущерба в Судейскую коллегию. Так начался самый долгий судебный спор в Хоббитании. – Роарт замолчал, обрадовавшись той мысли, что скорый привал (что само по себе уже хорошо) принесет некоторое облегчение заплечного мешка. - И чем дело кончилось? – для порядка спросил Эльм. - А, дело. Помню только, что у моста поставили знак, предупреждающий о трудностях с перегоном овец в этом месте. Но он давно сгнил, а новый никому и не нужен. Дойдя до моста, хоббиты принялись за обустройство привала. Хильд отправился к речке наполнить котелки водой. Бранд, прихватив топорик, пошёл нарубить валежника для костра. Эльм и Роарт вытаскивали из рюкзаков запланированную к съедению снедь. Хоббиты расположились в тени большого раскидистого дуба, который одиноко стоял на лугу недалеко от моста. Небо было поразительно чистым, и Солнце, пользуясь этим, блистало, как казалось, особенно ярко. Было жарко, и лишь лёгкие редкие дуновения ветра приносили приятное прохлаждение и ароматы луговых трав и цветов. Зашедший по колено в воду умыть лицо Хильд обнаружил, что она необыкновенно тёплая. Когда Бранд вернулся с обмотанной веревкой охапкой сухих веток, и всё было готово для разведения костра, возник спор вокруг того, чем именно следует разжечь огонь. Мистер Патрбэк настаивал на том, что нужно использовать для этого волшебное огниво. Но другие хоббиты воспротивились такому повороту событий, и Роарту пришлось отступить. Хотя он и отметил, напоследок, что гномье огниво им всё равно хорошо послужит под горой, и неплохо было бы уже сейчас изучить его повадки. От большой сковороды пахло божественно – запах яичницы с тонко нарезанными кусочками свинины и шампиньонами подхватывал аромат специй и вызывал у хоббитов аппетиты на грани обморока. Ещё над костром висело два котелка – в одном варилась фасоль в томате, а в другом был чёрный чай. Стоит ли рассказывать, как быстро четвёрка путешественников уплела всё, что было сготовлено. Длительная прогулка и свежий воздух придали деревянным ложкам такую производительность, что ими можно было бы за пару часов вырыть пятиоконную нору, да еще и с погребом! Но в планы хоббитов это не входило. Отвалившись на травке, компания переводила дух. - Роарт, ты говорил, что мост раньше назывался Соленым. В честь чего же его так нарекли? - ни с того, ни с сего поинтересовался Хильд. - Ах, да. Я же не рассказал. Дело было давным-давно. Мёртвую гору тогда ещё называли Глухой, но также как и сейчас ездили к ней за солью. И вот однажды возвращались оттуда несколько груженых телег. Большую часть, конечно, везли на продажу людям. Были среди экипажей трое давних друзей, не разлей вода. Но чего-то они не поделили. Вспыхнул у них шумный спор, и никак не могли они его разрешить. Хоббиты помоложе тогда говорили, что рассорились друзья из-за девицы, а хоббиты постарше полагали, что какие-то драгоценности не смогли поделить. И хотите верьте, хотите - нет, подсказали им так спор разрешить: тот кто не по мосту на другой берег переберётся – тот и победитель. А они возьми да и согласись, хоть, как и все порядочные хоббиты, к плаванию по воде не приучены были. И первый из них пошёл к реке. Бросился он в воду и давай руками-ногами дрыгать, а всё без толку – чуть было не утонул. С берега его вытащили. Второй сказал, что по дну на другой берег перейдёт. Поскидывал, значит, с себя одёжду и пошёл. Да только не получалось у него по дну идти. Как только макушка под воду уходит – ноги ото дна отрываются. Воды нахлебался и тоже спасся еле-еле. Третий хоббит, глядя на него сообразил, что взять нужно с собой, что потяжелее, чтоб ноги крепко под водой ступали. И схватил большой ком соли из телеги. Набрал воздуха в грудь побольше, да и пошёл с ним. И уж голова скрылась под водой, а он всё шёл по дну. Стояли другие хоббиты рты пооткрывав. Без моста реку перейти – видано ли такое?! И перешёл бы он реку, да только соль в руках растворилась. И ноги от дна оторвались. Видели хоббиты, как средь реки вода забеспокоилась, и руки плескались в разные стороны. Бросали ему верёвку, бросали, да не смогли вытащить. Утонул он. А мост Солёным с тех пор стали называть. - Смотрите! – сказал Бранд, указывая рукой в сторону. - Пора собираться. - скомандовал мистер Гифтинс. Все поднялись и приступили к сбору поклажи. На горизонте в ясном небе, там, где должна стоять Мёртвая гора, поднимался густой чёрный столб дыма. Гора снова давала о себе знать. Солнце теперь светило в глаза. Ноги прилично устали. Опыт таких походов имели только братья-плотники, хотя чаще всего они передвигались на пони. Тяжелее же всех было мистеру Патрбэку. Он перестал всё время о чём-то трындеть, как говорил Бранд, и шёл теперь последним, потупив взгляд. Мистер Гифтинс был рад, что ноги его всего лишь устали. Было бы гораздо хуже, если бы они начали болеть. Тогда как со скрипучей тележкой он мог разобраться, смазав её в нужных местах, то со скрипучими коленями всё было бы намного печальнее. Миссис Гифтинс проявила заботу о муже и положила горшочек с согревающей мазью в походный набор Эльма, хотя больших надежд на неё он не возлагал. Посох сейчас вообще представлялся бесполезной ношей, но мог пригодиться под горой. В тот момент, когда во всех флягах закончился запасенный с привала чай, очень удачно на встречу выехал конный разъезд. Служители правопорядка поинтересовались целями путешествия и были удовлетворены легендой об экспедиции за солью к Мёртвой горе. Путникам удалось пополнить запасы питьевой воды – у патрульных на такие случаи был специальный бурдюк. Но на этом везение не закончилось. Через непродолжительное время на дороге показалась телега. Когда хоббиты поравнялись с ней, обнаружилось, что у телеги отвалилось колесо, а пара юнцов, составлявших вместе экипаж и пассажиров транспортного средства, совершенно не знали, как быть в этой ситуации. Хильд и Бранд ловко вернули телеге потерянную деталь, и юношам ничего другого не оставалось, как пригласить путников на борт в знак благодарности. В первоначальные планы хоббитов входило: добраться к закату до поворота на Мёртвую гору и заночевать там. Но теперь выходило, что времени, которое высвободилось благодаря передвижению на телеге, будет достаточно, чтобы не сворачивать к горе, а проехать немного дальше поворота и остановиться переночевать в трактире. Такое решение всем показалось очень удачным и его приняли единогласно. Монотонное покачивание телеги быстро погрузило Эльма в сон. Он оказался на лугу под одиноким дубом, у которого хоббиты совсем недавно делали привал. Там же был и Роарт Патрбэк. Он снова рассказывал одну из своих бесчисленных историй. Голос его был такой настоящий, как будто доносился из реальности. А почему собственно и нет? Едут-то они в одной телеге. Эльм так и не понял, какой способ применил Бранд для его пробуждения, но оно было не из приятных. За то время, которое он проспал, весь отведенный на сегодня маршрут был пройден, и хоббиты достигли места ночевки. Трактир представлял собой одноэтажное деревянное здание с верандой и маленькими квадратными окошками. Это была не нора. Мистеру Гифтинсу редко приходилось ночевать в домах над землей. А делать это он любил. Эльм, оказавшись в настоящих надземных домах, представлял себя участником морского путешествия, в котором все жильцы дома, по своей воле или нет, в воображении хоббита составляли команду судна, ну а сам дом был кораблем. Мистер Гифтинс взвалил на себя рюкзак и поспешил вслед за скрывавшимися в дверях таверны Хильдом и Роартом. Бранд подколачивал колесо телеги – угостившим ею нашу компанию молодым хоббитам предстояло ехать дальше. Когда Эльм переступил порог гостиницы, он оказался в тёмном помещении с низким потолком. Совсем как в трюме. После того как глаза привыкли к темноте, он увидел перед собой широкий массивный барный стол с приставленными к нему высокими табуретами, по обеим сторонам от хоббита располагалось несколько столов для посетителей. Справа доносились голоса – туда хоббит и пошел. Он попал в коридор с большим количеством дверей, одна из которых была приоткрыта, и из неё струился солнечный свет. Войдя в комнату, хоббиту пришлось привыкать уже к изрядной освещенности. Помимо хоббитов в комнате находились четыре койки, стол с табуретом и распахнутое окно. - Вот здесь и переночуем, - сообщил Эльму Хильд. - Да, да, переночуете, спокойно, без хлопот. Еже ли покушать нужно, то в любое время просим. Вы и на подольше оставайтесь, отдохните, – говорил хозяин – хоббит с огромным, наверняка пивным животом и в теплой клетчатой безрукавке. Неплохой типаж на роль капитана. - Нет, нет. Уйдем с рассветом, – сразу же расстроил все надежды хозяина мистер Гифтинс. - На обратном пути останавливайтесь тогда. - Да, обязательно побудем на обратной дороге, - покривил душой Эльм, уже обративший внимание на то, сколько досады его отказы доставляют хозяину трактира. К вечеру в таверне, помимо известных нам хоббитов, остановились еще две компании. А когда совсем стемнело, все постояльцы собрались в главном зале, чтобы подкрепиться перед сном. Сначала сидели порознь, но по мере увеличения числа пустых пивных кружек на столах, хоббиты подсаживались друг к другу всё ближе и ближе, а в итоге оказались в одной шумной гурьбе. Хозяин таверны и два его помощника подавали новые блюда, уносили опустевшую посуду и успевали участвовать в обсуждение последних сплетен, в придумывании шуток и в свершении гастрономических подвигов, которым были преданы постояльцы. Роарт Патрбэк не слыл душой компании. Даже наоборот – считался хоббитом нелюдимым (если так можно сказать про хоббита). Но в этот вечер, то ли под влиянием усталости, то ли от выпивки, его сложно было узнать. Сначала он просто вставлял отдельные реплики в завязавшийся среди постояльцев разговор, потом уже начал активно обсуждать все темы, начиная от большого числа дождей в этом месяце, до лучшего табака. Хотя сам вроде бы и не курил. Три раза он ввязывался в «громкие споры без очевидного победителя», стал много шутить, в основном непонятно для других, и даже дважды спел вместе с остальными! Роарт рассказал несколько коротких, но действительно увлекательных историй. Таких, что даже Бранд тяжко не вздыхал и не бубнил что-то обидное. Теперь же мы застали летописца, когда пришло время фокусов. - Внимание! – Мистер Патрбэк встал из-за стола и взмахнул руками. – Сейчас вы станете свидетелями невероятного волшебства! Эльм сразу же подумал об огниве и заволновался - не закончилось бы дело худо. Но вместо того, чтобы удивлять собравшихся вокруг возможностями магического огня, Роарт отправился к самому обыкновенному огню – он обогнул барный стол и подошел к очагу, над которым в большом чайнике закипала вода, а свисток только начинал свой рабский труд. - Смотрите! Сейчас я сниму этот чайник с огня и безбоязненно приложу руку к его дну. И поможет мне в этом могущественное заклинание! – Роарт начал вытворять загадочные пасы руками и что-то шептать. Кто-то из зрителей смеялся, кто-то высказывал опасения за невредимость перебравшего с элем хоббита. Но все сразу притихли, когда Роарт, сняв чайник с огня, плотно прижал ко дну свою ладонь. – Вот она, сила волшебного слова! – воскликнул фокусник и подвесил чайник обратно над огнём. По залу покатилась волна перешептываний. Немного погодя начали спорить в голос. Ну а через несколько минут стоял такой гвалт, что стало сложно понять, о чём тебе говорит сосед. Кто-то высказывал сомнения в волшебных корнях представления, некоторые даже предполагали, как именно удалось обхитрить зрителей, но большая часть простодушных хоббитов уже представляла в каких тонах они будут описывать случившееся родственникам и дружкам, когда вернуться домой. Мистеру Гифтинсу стало вдруг жарковато и немного не по себе от шума и криков. Покинув стол, он отправился на веранду. Там Эльм обнаружил, что идет настоящий ливень. В ночи хорошо было видно, как вдалеке, у самого горизонта, сверкает молния. «Скоро и досюда гроза дойдёт», подумал хоббит. Воздух на веранде был свеж и приятен, в отличие от душной атмосферы «кают-компании». В скором времени к Эльму присоединились все три его компаньона. «А что, неплохая компания для путешествий по морю» - отметил про себя мистер Гифтинс. - Так как у тебя это получилось, Роарт? – неудержался Эльм, зная, что такие вопросы фокусникам не по душе. - Да ничего особенного. В заметках летописцев об кулинарных традициях хоббитов Шира прочитал, что при кипении воды, дно котла совершенно не обжигающее. Законы природы (а если вдруг читатель решит их проверить, то руку стоит прикладывать только тогда, когда вода уже закипела!). Теперь, из-за дождя, никто не мог покинуть таверну-корабль. Ну и правильно – куда ж сойти в открытом море? Насладившись свежим воздухом и дождавшись, когда съеденное поудобнее уляжется в набитых желудках, хоббиты отправились спать. Уставшие за день путешественники разместились в своих мягких постелях и поспешили заснуть. Сон оказался коротким. Те немногие, кто еще оставались в главном зале и продолжали вечер, вели себя по возможности тихо и не мешали сну других. Но примерно через час после того, как заснул последний из наших хоббитов, началась непонятная суматоха, и послышались вызывающие тревогу звуки. Громкие выкрики, топот ног. На небольшое время всё стихло, но потом возобновилось с большей силой. Хильд и Бранд натягивали штаны, а Эльм уже выходит из комнаты. Мистер Патрбэк сидел на кровати, по шею закрывшись одеялом, но уже в очках. В главном зале было темно, и только позади барной стойки догорал очаг, и пара светильников была расставлена вдоль столешницы. Подходившие хоббиты вставали кольцом вокруг опершегося двумя руками на высокий табурет и свесившего голову толстенького хоббита. Сначала могло показаться, что он весь мокрый, как выбравшийся из воды кот, да только вымазан он был в чем-то густом и липком. Как стало понятно из разговоров, в таверне готовились к большому обновлению. Хозяин задумал провести реставрацию мебели, покрыв её лаком приятного темно-древесного цвета. Лак готовили по старинному рецепту. В затопленную баню затащили большой деревянный чан со смолой, добавляли в него требуемые ингредиенты и регулярно помешивали. Утром должен был настать черед красителей. Несчастный помощник хозяина отправился помешать смолу после посиделки, да только не рассчитал усилий. В подостывшей бане лаковый субстрат стал более вязким, по сравнению с ожиданиями помощника. Хоббит дернул за мешалку, не удержался на ступеньке приставной лестнички и шлёпнулся в чан. - Эх! И отмыть-то нечем! – причитал хозяин расхаживая вокруг помощника с выпученными глазами. – И прилипло как назло – шиш отодрешь! К столам да табуретам так не прилипает, как к нему приклеилось. Со всех сторон сыпались предложения, как лучше вызволить измазанного хоббита из беды. Идеи были всякие - от самых наивных до таких, при мысли о которых хоббит непроизвольно издавал мучительный стон – не было только подходящих предложений. - Эльм, – Мистера Гифтинса дернули за рукав. Обернувшись он увидел лицо Роарта, с заговорщицки прищуренными глазками за толстыми линзами очков. – Здесь нужно применить огниво. Выжжем смолу, а его огонь не тронет. Хоббита попытались усадить, но ноги прилипли к полу: «Предлагай» - ответил Эльм. Собравшиеся вокруг хоббиты перешептывались и наблюдали, как всё-таки усаженный пострадавший, хозяин таверны и еще два хоббита что-то негромко обсуждают. Сначала головой кивнул хозяин, затем его работник. Первый из них отошел за барную стойку, а вернулся с ведром полным воды. Никто и не заметил как Роарт Патрбэк оказался рядом с окунувшимся в смолу хоббитом с уже зажженной лучинкой. Не успели хоббиты и ахнуть, как Роарт ткнул ею в измазанную руку. Хоббит вспыхнул в одно мгновение. Пламя поднялось до самого потолка. Окружавшие его хоббиты шарахнулись от охваченного огнём. Сам хоббит заорал и вскочил с табурета. Он бросался из стороны в сторону в приступе животного страха, наталкиваясь на столы и стулья. Хозяин таверны только теперь сообразил, что от всего его заведения могут остаться лишь угли, взвыл и прикусил зубами фартук, забыв про ведро с водой. - Держите его, убьется! – орал Роарт, но желающих обняться с пламенеющим работником таверны не нашлось. Сам он с криками бросился к выходу. Все остальные устремились за ним. С веранды, на которой все собрались, открывался удивительный вид. В ночи, под продолжающимся дождем на земле сидел, озаряя округу, объятый пламенем хоббит. Он уже не кричал, а рассматривал свои невредимые руки, на которых догорали остатки смолы. Когда волшебный огонь почти сошел на нет, Роарт хотел было отправиться к спасенному, но его остановил Эльм, шепнув на ухо, что им лучше бы уйти под шумок. Как не было мистеру Патрбэку жаль упускать свой звездный час, он проследовал в комнату за своими компаньонами. Там они наспех собрались, повыбрасывали вещи в окошко, и вышли через него сами, стараясь не сильно кряхтеть, переваливаясь через раму. Идти было гадко. Дождь всё шел. Под ногами были холодные лужи и скользкая грязь. В небе ни единой звезды. Хотелось спать, но решили дойти до поворота и свернуть к Глухой горе. К шуму дождя и хлюпанью ног добавлялось недовольное бухчание идущего впереди всех Бранда. Злобно вышагивая, создавая множество брызг и бубня себе под нос, он производил впечатление очень рассерженного хоббита. - Нет! Ну, зачем? Зачем обязательно сейчас и при всех его было поджигать? Почему бы не утром, или хотя бы когда прекратит лить дождь? А? – резко обернувшись, обратился Бранд к Роарту. – С утречка, все б разъехались кто куда – всё меньше народу. Нет. Нужно при всех ему! Нас теперь в колдунов запишут из-за тебя! Мистер Патрбэк принял виноватый, извиняющийся вид и не знал что ответить. Эльм хотел было заступиться за летописца, но его опередил Хильд, постаравшийся перевести всё в шутливое русло. - Да мы теперь самые главные волшебники в округе! А фокус с чайником как вам?! Нужно было и мне что-нибудь эдакое устроить. Может быть специально вишенкой подавиться, а ты бы, Бранд, меня спасал, как в детстве, помнишь наш трюк? - Ага. Вот фокус-то был бы, если бы не сумел выбить её из тебя. Хотя, может, он и тебя бы в пламени оживил? Вышло бы любопытно, – ответил на предложение брата Бранд, постаравшись спрятать вылазившую на лицо улыбку. - А знаете, как будут заканчивать рассказ о наших чудесах в таверне? Будут говорить: «А потом они ушли к себе в комнату и испарились. И их больше никто не видел!», – добавил Эльм. По округе прокатились смешки, и снова возобновилось шлёпанье четырех пар босых ног.

Продолжение следует.

Карп Карпов