неправильная Лидия и /почти/правильный Джордан.

Джордану Пэрришу ровно 24; у него съёмная квартира, куча неоплаченных долгов и неправильная /ненужная/ влюбленность в рыжеволосую Лидию Мартин. Она, конечно, несовершеннолетняя, - Пэрриш, естественно, знает и это (давно влез в её полупустое личное дело, что хранится в полицейском участке) и понимает, что так нельзя, ведь где-то в глубине его черепной коробки скребется гадкая и совсем ненужная совесть. Лидия Мартин до одури притягательная, словно подарки, одетые в разноцветную и яркую упаковку, под ёлкой на рождественское утро, со своими рыжими – почти оранжевыми – волосами, слегка хриплым голосом, цветочным запахом дорогих духов – Пэрриш думает, что это определенно «Шанель» - и звонким перестуком высоких каблуков, что делают её чуть выше собственного роста, на самом-то деле. Джордан Пэрриш, конечно, хороший мальчик, который предлагает подвезти Мартин исключительно из-за вежливости, а не из-за стойкого желания оказаться с ней рядом. Изначально, Пэрриш был почти уверен, что она откажется, но и в этот раз Лидия удивляет его, словно они вернулись в тот дом, с трупами в подвале-холодильнике. Он, конечно, замечает, как гармонично она вписывается в пропахший заменителем кожи салон, когда Лидия, сбросив с ног туфли, поджимает уже босые ноги под себя. Она устала – Джордан замечает это, с беспокойством всматриваясь в залегшие мешки под зелёными глазами, но ничего не говорит. Не в его правилах. Он просто заводит мотор машины, молча направляя её к выезду с парковки. - Я не могу спать. Я просто не могу спать. Сиплый голос заставляет Пэрриша вздрогнуть, сильнее сжав в руках руль. - Я знаю, - он действительно знает. Она рассказывает ему про Джексона, свою первую любовь, – при этом Пэрриш почти скрипит зубами, почти ненавидит Уиттмора – про Эллисон, про детство, про то, что искренне любит ромашки, но ненавидит розы. Упоминает про то, как она и Стайлз, когда им было лет по восемь, залезли в сад мистера Джерси, чтобы набрать яблок – кислые, совсем не спелые, но крупные – Лидия даже вырисовывает в воздухе размер их, словно помнит всё досконально и точно. Пэрриш смеется – искренне и совсем по-детски. Он ей – про то, что у него есть старший брат, который живет в Чикаго, и две младшие сестры, которым он постоянно посылает деньги. Даже рассказывает про свою бурную молодость – четыре зарегистрированных (на самом деле – их намного больше) угона и участие в запрещенных гонках по ночным улочкам Сиэтла, где он жил раньше со своей семьей. Лидии Мартин нравится именно такой Джордан Пэрриш. На прощанье, в благодарность, она целует его в щеку, оставляя на ней след от бледно-розовой помады и слегка царапая собственные губы его двухдневной щетиной. Наутро Лидия находит на ступеньках своего дома те пресловутые ромашки. Они появляются каждое утро и совсем не хотят покидать холодный гранит ступеней. Лидия улыбается, ставя очередной букет в вазу из хрусталя с какой-то непонятной, но позолоченной и безвкусной резьбой на правом боку, тут же относя тот в свою комнату на втором этаже.

***

Лидии Мартин почти 23; у неё букет белоснежных ромашек на подоконнике, почти оконченный университет, кольцо на безымянном пальце и матовая бумажка в руке с двумя синими полосками на ней.