Swan Saivo

      Знаешь, я часто прихожу на твою могилу. Сажусь прямо на холодную землю, не задумываясь о то, что пачкаю свои джинсы, вставляю в уши наушники и включаю твою любимую песню Eternal Tears of Sorrow – Swan Saivo. Хах, всегда удивлялся, что ты слушаешь такую музыку. Моё представление о такой нежной и хрупкой тебе, никак не вязалось с твоими музыкальными предпочтениями. Никогда особо не слушал такую музыку. Она мне, конечно, нравилась, но особо восторга не вызывала. Inside the cradle without the sun, В колыбели, без солнечного света, On frozen tides he tries to carry on, Он старается выжить на ледяных приливах, By a mistake it was all gone Один неверный шаг обрушил всё.       Мне всегда жутко нравилось смотреть на тебя, когда мы, находясь совсем одни в твоей комнате, сидели на полу, опираясь спинами на кровать. Ты с прикрытыми глазами клала мне голову на плечо, включала эту песню в плеере и мы молча сидели так неопределённое время. Моя рука мягко перебирала твои тёмные волнистые волосы с запахом яблока. Солнце, падающее на этот уголок комнаты, освещало твоё бледное лицо, на скулах которого мелькал слегка розоватый румянец. Твои длинные пушистые ресницы подрагивали и отбрасывали тени на щёки. А яркие губы и без малинового блеска, которым ты всегда их покрывала, растягивались в блаженную ленивую улыбку. В своих серых шортах, растянутой фиолетовой футболке и смешных разноцветных кротких носках, ты выглядела умиротворяюще легко, по-домашнему тепло и так небрежно красиво, что я всё это время, проведенное с тобой в этой комнате, окружённый музыкой, не мог оторвать от тебя взгляда и приглушить желание целовать тебя в румяные щёки и мягкие любимые губы. Still seeking the twin for the tainted swan, Всё продолжает искать двойника запятнанного лебедя, Who glows in all the shades of grey, Сверкающего во всех серых оттенках, But he is facing the lightless dawn again Но он снова встречает лишённую света зарю.       Вместе с этой песней в моих ушах звучит твой звонкий смех. Он просто оглушает, и я никуда не могу деться от него, да и не особо хочу, ведь он всегда был прекрасной мелодией для моих ушей. Но порой слыша его на переменах в школе, в окружении людей, я резко оборачиваюсь, ища тебя растерянным взглядом, но никого не нахожу. Иногда видя из далека девушку смутно похожую на тебя, я своим волчьим слухом прислушиваюсь к её смеху, но нет. Это не то. Твой смех был особым, завораживающим и живым, как и ты сама. Small hours' mist, Предрассветный туман Upon the frozen land, Над замёрзшей землёй, Weariness in the wayfarer's eyes, В глазах странника усталость, No time to catch his breath Но перевести дух нет времени.       Последнее время я жутко устаю. На меня столько всего навалилось и столько разных мыслей гложут меня. Я стал жутко раздражительным, вспыльчивым. Меня бесит всё. Школа, одноклассники, учителя, работа и даже друзья и мама. Мне просто так хреново. Из-за всего этого, из-за тебя. Мне кажется, что я порой просто задыхаюсь. Тону в пучине всех этих проблем, погружаюсь на самое дно тёмного глубоко океана, что обитает в моей серой душе, и никто не может меня оттуда вытащить. Всё как в тумане. Нет больше того света, того яркого огонька. Нет больше того маяка, что вытаскивал меня из всего этого дерьма. Нет тебя, той, что выслушала бы меня, помогла. Той, что всегда была рядом. Просто больше нет. И я беспомощно тону. He walks alone recalling, Он продолжает путь один, вспоминая The omen of the swan from his dreams, Пророчество о лебеде из своих снов, Wading through the gloomy backwoods С трудом пробираясь сквозь лесные чащи By the surging darkened stream Рядом с пульсирующим тёмным потоком.       Я окружен добрыми, родными друзьями, но я всё равно снова один. Воспоминания о тебе не отпускают меня ни на минуту. Всё связанное с тобой окружает меня: Лидия - твоя лучшая рыжеволосая подруга, что уже не улыбается своими красивыми пухлыми губами так ярко, как раньше; фотография с твоим изображением, что стоит в моей комнате на тумбочке рядом с кроватью; лёгкий серебристый браслет, который я положил рядом с фото; твои любимые, наполовину использованные духи с запахом зелёного чая; клетчатая красная рубашка, лежащая в моём шкафу, которую ты так и не забрала, когда мы всё же окончательно расстались и твой малиновый плеер с этой песней, которую я теперь невероятно часто слушаю. New sun once rose behind the fell, Новое солнце однажды взошло над холмом, Brought her sisters down to the earth, Перенося её сестёр на землю. They called the Maiden Saivo, Они воззвали к Деве сайво, To guide the swan to the furthest shore Чтобы проводить лебедя к самым дальним берегам.       Знаешь, когда мне становится, так грустно, что кажется, будто кто-то протыкает своей жутко холодной, словно рыба, рукой мне грудную клетку и долго там внутри что-то ищет, а потом резко сжимает в кулак быстро бьющееся сердце. Я резко начинаю задыхаться, а эта мерзкая рука медленно поднимается дальше к горлу. Мне становится так отвратительно и жутко больно, что хочется выть так громко, чтобы все слышали мой громкий крик о помощи, чтобы все почувствовали, как мне хреново. В такие вот отвратительные моменты, я достаю твою рубашку из шкафа, брызгаю на неё пару капель твоих чайных духов и, прижимая к себе клетчатую ткань, вдыхаю в себя этот аромат. Он въедается мне в ноздри, наполняет лёгкие своим чарующим запахом, и я просто не могу перестать нюхать его. Я стал словно наркоманом, которому нужна до коликов в животе и белой пены во рту доза. Ты сама стала для меня самым сильным наркотиком, на который я подсел, как только ты впервые зашла в класс. Но теперь, лишённый моего головокружительного препарата, я довольствуюсь только такой малой дозой в виде твоих духов. He knows the signs of the sullen skies, Ему известны знаки зловещих небес And rhymes to open her sleeping eyes, И стихи, которые откроют её спящие глаза, Just can't let go of his dream and start to live alone Он просто не может отпустить свою мечту и жить в одиночестве.       Знаешь, мне так чертовски сильно тебя не хватает. Ты не поверишь, но были даже моменты, когда мне было настолько плохо от мысли о тебе мёртвой, чьё тело теперь погребено под холодной землёй, что я даже задумывался о смерти. О своей смерти. Глупо, правда? Узнав об этом, ты бы на меня наорала и отлупила бы, как маленького провинившегося ребёнка. Хах. Я честно пробовал резать себе вены. Конечно же, от этого мне ничего серьёзного не было, всё почти сразу же зарастало. Просто мне нужно было ощутить физическую боль, она ведь, говорят, заглушает душевную. И я ощущал. Лезвие резало загорелую грубоватую кожу легко и оставляло после себя тонкую красную полоску, из которой потом медленно шла кровь, растекаясь по руке и капая в умывальник багровыми пятнами. Рана слегка щипала и затягивалась, я снова начинал чувствовать себя живым. Но потом это прекратилось. В этих порезах больше не было ничего оживляющего, а я чувствовал себя ещё отвратительнее, от того что делал это. Я - придурок, правда ведь, Эллисон? Я просто шизанутый на всю голову грёбанный придурок, который мыслил о суициде. Моя любимая охотница не одобрила бы подобное ни за что.       Знаешь, моя милая Эллисон, я просто чертовски сильно люблю тебя. Ты моя первая и сильная любовь, о который я мечтал в детстве и, которая уплыла от меня навсегда в иной мир. Ты навсегда останешься в моём разбитом сердце, а твоё красивое имя, что я так любил произносить, будет выжжено на нём.       Я люблю тебя, Арджент. Правда. Чертовски люблю.