Ты помнишь наше солнце?

      Ты помнишь наше солнце? Оно светило только для нас, заставляя тебя морщиться и хоть ты делал вид, что это тебя раздражает, но на закате выходил на террасу и золотые блики освещали твоё лицо.       Ты загорел тогда. Лежал на шезлонге, вытягивался специально, провоцируя меня и я брал тебя прямо там, едва успевая растягивать. Ты не жаловался - тебе нравилось, и слюна вместо смазки тебя устраивала.       Сколько мы были там? Ты помнишь? Я - да. Три недели, но казалось, что прошла целая вечность. Вечность нашей любви. Любви, просоленной океаном и промоченной брызгами волн.       Мы жили на вилле. Первая линия. Пляж, огороженный забором под напряжением. В общем, плавать голым тебе никто не мешал. Кроме меня. Сама мысль о том, что какой - нибудь заблудший абориген или турист увидит тебя обнаженным, была невыносимой. Ты смеялся над моей, как ты говорил, беспочвенной ревностью, и раздевался специально для меня, покачивая бедрами. Думаю, к концу нашего отдыха каждый кусочек пляжа был в сперме. Про виллу я скромно молчу.       Мы были счастливы. Мы и так никогда не ссорились, но тогда наша любовь сквозила в каждом движении. Мы понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда.       Нам было хорошо вдвоём. Мы достопримечательности-то стали осматривать только на третью неделю, а во время прихода прислуги заводили катер и уплывали в открытый океан. Помнишь, видели дельфинов? Помнишь, акул. Хотя, могли и перепутать. Выпускали маленьких черепашек во взрослую жизнь. Плавали вместе с рыбами.        И целовались. До припухших, обветренных губ. И не только целовались.       Иногда ты не мог даже встать после наших ночей. Ох, сколько я тогда выслушивал. Но глядя на тебя, распластанного, заласканного, облизывающего пересохшие губы... Ну, ты помнишь.       А потом я решил, что не всегда тебе быть снизу. Ты волновался, у тебя едва ли руки не тряслись. Член, правда, стоял как каменный. Ты был великолепен.        В последний день я отдал тебе своё сердце, которое и так было у тебя и прекрасное в своей простоте кольцо из белого золота с несколькими бриллиантиками. Ты плакал от счастья, я утешал тебя.        Золотые блики освещали твоё лицо. Ты помнишь наше солнце?       Ревность и самом деле была беспочвенной. Я понял это слишком поздно. Спустя полгода после нашего путешествия. Мастер из фирмы оказался... мастером из фирмы. Он сам признался мне в этом. Правда, под дулом пистолета. Но думаю, ему можно верить. А ты, мой родной, лежащий к тому моменту с маленькой дырочкой во лбу, просто хотел поменять интерьер к моему приезду. Порадовать меня. И ходил в шортах только потому, что жара была в городе тридцатиградусная.       Правду говорят: если есть пистолет в доме, то он обязательно выстрелит. Да и дела мои не совсем законные.       Что с мастером? Да Бог с ним, пусть живёт.       Я не оправдываюсь. Говорить о том, что не знаю, что на меня нашло, по меньшей мере глупо. Прости, пожалуйста, меня. Пули есть. Я иду к тебе.