Материал не тот (отрывок для "И ледяное сердце может любить")

Павловский дворец. Май 1800 года. Лакей с трудом отыскал его в парке. - Князь Брагинский пожаловали-с, ваше высочество! - объявил лакей императору. Государь Павел Петрович поднял голову от любимой книги про мальтийцев, которую Анна читала ему в детстве. - Что угодно князю? - Сказали-с, что с княжной Анной Ивановной повидаться желают, ваше высочество! Император вновь опустил взгляд на мелкие строчки, и махнул рукой лакею, чтобы тот удалился и не мешал чтению. В этот погожий день Павел Петрович не испытывал ни малейшего желания что-либо делать, и потому уединился с книгой в дальнем уголке парка, чтобы никто, даже домашние, не мешали. Князь Брагинский и княжна Романова тем временем уже сердечно здоровались. Они не виделись с самого Рождества, когда в Гатчинском дворце император прощался со своими дочерьми, которые вышли замуж и должны были вскоре уезжать из России. Иван с удовольствием оглядел Анну - она уже полностью оправилась от последних родов, и вновь приступила к своим обязанностям - вместе с княгиней Ливен помогать воспитывать детей императора. Обсудив житейские мелочи, разговор зашел о Павле Петровиче. Брагинский вдруг вспомнил, как государь, когда недоволен исполнением приказов, частенько произносит одну фразу. - Его Величество постоянно бормочет "не тот материал" - сказал Иван, припомнив последнюю бурю недовольства, которую Павел обрушил на губернатора Петербурга графа Палена - что это значит? Анна вздохнула. - Долго объяснять. - А ты постарайся. Анна не взглянула на него, но поманила за собой в парк. День обещал быть великолепным. Первая весна девятнадцатого столетия долго не хотела начинаться, и многие в Петербурге уже отчаялись получить хоть немного тепла. Тем не менее, майское солнце пришло в этом году раньше, и всего за пару деньков щедро согрело землю после непривычно холодного апреля; на замерзших ветках березы нет-нет, да все же проклевывались клейкие зеленые листочки. Воробьи барахтались в песке, и порой возня их напоминала Анне детские забавы великих князей Николая и Михаила, младших сыновей императора Павла Петровича. Сами ее воспитанники в это время под строгим надзором фрау Шарлотты, или, как шутливо называл ее цесаревич Александр, "la mamie Liven" (бабуля Ливен), склонились над Законом Божьим. Скоро у них должен быть перерыв в занятиях, и княжна была уверена, что царевичи сидят в душной комнате из последних сил. Николай Павлович в этот момент как раз, по видимому, дерзнул с тоской поглядеть на залитый солнцем сад, и схлопотал едкое замечание от Шарлотты Карловны о недостаточном прилежании. Князь с княжной направлялись вглубь парка, подальше от чужих глаз и ушей. Когда живешь придворной жизнью, поневоле научишься осторожности. - Ну так что? - спросил Иван, когда они укрылись в тенистой аллее, которую он про себя называл "уголок сплетен" - Разъясни мне нашего императора, ты у нас одна его понимаешь, как себя. Разве что мадемуазель Лопухина твои лавры украдет. - Украдет, как же - княжна поморщилась как от зубной боли. Молодую фаворитку Павла она на дух не переносила, как и императрица Мария Федоровна - Да все тут ясно как день - притворяется она все! Любит она Павла Петровича, как же! - Кажется, княжна, я вас отвлек от нашего разговора - Брагинский ловко переключился на манеру великосветской беседы; усмешка исказила его приятные черты, а глаза лукаво сверкнули - Мы беседовали о том, как хорошо вы понимаете государя нашего. - Как же тут не понимать - усмехнулась Анна - когда он, можно сказать, вырос на моих руках! Да что тут говорить - я собственных сына и дочь знаю хуже, чем его! - Издержки профессии - хохотнул Иван - у меня ведь то же самое, ты же знаешь. Петьку-то я хоть вижу каждодневно, а как и чем моя Мария живет - Бог знает! Письма она мне, конечно пишет, да только толку от них? Не все ведь напишет моя златовласка, зато когда деньги ей нужны - тут он сделал тоненький голос и придав лицу заискивающее выражение, изобразил дочь: "Извольте, папенька любимый, выслать мне поддержку в небольшую сумму...". Тьфу! Вырастил мотовку на свою голову! Анна с улыбкой посмотрела на незадачливого, но заботливого папашу. Иван в сердцах сжал в руках любимую трость, подаренную ему еще императрицей Елизаветой Петровной, словно собираясь разломать ее на части. Дабы спасти несчастную трость и отвлечь ее обладателя от дурных мыслей, Анна начала рассказ о Павле Петровиче: - Ты ведь помнишь Иван, наша государыня-матушка Екатерина Алексеевна отправила нашего императора в Гатчину и решила править сама единолично, а нас с тобой приставила к цесаревичу, чтобы наблюдать за ним и следить за каждым его шагом. Брагинский кивнул. Воспоминания о первых гатчинских деньках он бережно хранил в своей памяти, и относил их к счастливым событиям своей долгой жизни. Анна между тем продолжала: - ... и вот тогда наш великий князь Павел Петрович решил построить свое собственное царство, раз уж на деле не получается. И он его построил: свое идеальное королевство, с собой в роли милостивого, но строгого монарха, чьи поданные его уважают и любят. И государство его было как в тех детских средневековых европейских сказках, которые я ему читала в детстве - вздохнула княжна - со смелыми рыцарями и прекрасными дамами, где все честны и благородны. - Где же он это царство свое построил? - удивился Иван, подняв брови. - В голове своей конечно. А где же еще? - фыркнула Анна. - И что потом? - А потом... Потом он мечту эту до такого совершенства довел, в такой порядок ее привел, что потихоньку стал там жить - погруженный в себя самого, почти что равнодушный к окружающему. Порой конечно мечты прорывались наружу - вспомни хотя бы ту модель Михайловского замка, которую он лет десять сам строил, и сейчас ругается на несчастного сеньора Бренну, чтобы он поскорее замок тот возвел. Из сада донесся детский смех и крики. Оглянувшись, Иван с Анной увидели всех четырех сыновей императора. Младшие, Николай и Михаил залезли на спину к старшим: наследник престола, Александр Павлович, первым выбежал из-за зеленой изгороди, с воинствующе гикающим Николаем у него на плечах. Константин Павлович, более грузный чем старший брат, но зато более сильный, одной рукой придерживал сзади Михаила, а другой - сжав деревянный меч, которым всячески норовил ткнуть в Александра. Едва завидев их, княжна шустро юркнула подальше под сень деревьев, потянув за собой Брагинского. - Что такое? - искренне удивился он, и взглянув на Анну изумился еще сильней - щеки ее покрывал густой румянец - Анна, что...? - Тихо! - прошипела она, прижав его спиной к стволу дерева и зажав ему рот. Она подождала, пока великие князья скроются из виду, и вынырнула обратно. - Что это было? - недовольно пробурчал Иван, поправляя сюртук. - Просто... - она вновь покраснела и стала теребить в руках веер - цесаревич Александр... он... иногда заглядывается на меня... Вконец смутившись, она опустила голову и стала разглядывать землю. Иван скрыл улыбку. Всем было известно, что за цесаревичем закрепилась слава любителя женщин, и порой он замечал, как Александр действительно осторожно следит своими лучистыми голубыми глазами за своей первой няней. Анну же это внимание, как и в случае с императором Петром Великим и тем же Павлом Петровичем, изрядно смущало и даже пугало. Брагинский не мог ее винить - он сам еще хорошо помнил, как императрица Елизавета Петровна однажды после долгого ночного бала послала за ним под предлогом того, что потеряла одну из своих дорогих подвесок. Иван решил все-таки сходить, и - остался в покоях Елизаветы до самого полудня. Происшествие это было не последним, и Брагинский еще долго был вхож в спальню царицы, но, по крайней мере, в нее он был более-менее влюблен. А вот что с ним вытворяла Екатерина! Поданные не зря называли ее "Великой", но вот скромность ныне покойная императрица никогда не считала добродетелью. Княжна Анна, чтобы отвлечься, решила продолжить свой рассказ, но говорила она теперь быстро и сбивчиво, словно боялась, что царевичи могут вернуться вновь. - И вот так Павел Петрович и жил тридцать с лишним лет, со своим идеальным королевством в голове! И вот потом он становится императором! И реальное королевство ворвалось в его жизнь, выместив из головы выдуманное, а вернее, не выместив - а вступив с ним в конфликт! Павел Петрович решил перекроить свою страну и поданных под свои мечты! Причесать всех под одну гребенку, так сказать. Но постепенно стал понимать, что отшлифовать ненужное, отсечь лишнее и высечь новое из старого у него не получится. А все почему? Тут княжна вопрошающе взглянула на Брагинского. Тот не нашелся, что сказать, и повторил вопрос: - Почему? - Да потому что это настоящая жизнь! Только жизнь сама может перекроить людей, а значит и мир заодно! Но не наоборот! Вот от этого ему и горько. Настоящие люди никак не похожи на тех, что он использовал, когда вырезал и строил замки из картона. Можно, конечно, их поучить и вымуштровывать - дисциплина, известно, меняет людей. Но поменять их целиком, изменить их самую натуру, сущность - нет! Это никому не в силах, даже императору! Вот как в сказке: живой солдатик - можно его отшлифовать, воспитать - и он станет стойким! Но превратить его в оловянного - нет, ни один солдат таким не станет, не получится. Материал не тот, как говорит наш император... Брагинский пребывал в задумчивости, когда ехал обратно в Петербург. Ему было ясно, что он никогда не будет понимать государя Павла Петровича до конца. Однако теперь он уяснил, почему императрица Екатерина не хотела видеть своего сына на троне Российской Империи. Анна Ивановна же, возвращаясь в свои покои, чтобы побыть с сыном, столкнулась с императором у лестницы. Присев в реверансе, княжна услышала тихий голос государя: - Правильно вы рассудили, Анна Ивановна. Материал не тот. От этого в державе нашей все проблемы. Анна прикусила губу. В следующий раз им с Иваном придется выбирать новый "уголок сплетен".