You gave birth to the cold. And it's kill you.

Доверять нельзя. Пройди я сотни дорог, никогда бы не нашла той, что с гордостью могу назвать своей. Нет такого места, где я смогу почувствовать себя как дома, не имея семьи. Теперь, я вынуждена испытывать ту боль, что принесла мне потеря братьев. Я не могу идти, никуда, не сейчас, и не в будущем, – никогда. Стены, сдерживающие меня и мою злость, то и дело становятся обузой, грудой камней, что я так мечтаю разнести, они же пытаются вывести меня из себя, заставить гордость уничтожать всё на своём пути. Но, понимая, что выйти отсюда у меня никогда не получится, я успокаиваюсь. Да, возможно, именно здесь мне и придётся встретить со Смертью, взглянуть ей в глаза и послать к чёрту. И всё же, дата моей гибели зависит от моего противника, точно так же как место и оружие, из-за которого я окажусь в гробу. Я не могу рассуждать об исходе игры, не зная всех игроков. Как когда-то говорил мне Ник: «игры кончились, но остались те, кто помнит, как в них играть». Я – одна из них, моя семья, – моя крепость. Мы были, есть и всегда будем законодателями игр, чтобы не случилось. Эта комната чуть ли не заставляет меня паниковать, но я же Древний, первородный вампир, который может если не всё, то многое. Так что же заставило меня запаниковать? Эти странные стены, не позволяющие мне выбраться на свободу, или то, что мне уже никто не поможет выбраться отсюда? Если я хочу обрести свободу, мне придётся выбираться отсюда самостоятельно. Вздохнув, я попыталась выбраться из комнаты. Но, осознав, что кто-то привязал меня к стулу, откидываюсь на спинку, и смотрю в потолок, и думаю о своих последних днях. И вот, вдруг, открывается дверь, и резкий свет пронзает мои глаза. Сколько времени я здесь провела, что так привыкла к тьме? Два часа, а может три? Не ясно. Зажмурившись, я пытаюсь разглядеть вошедшего. Судя по телосложению, это мужчина лет 30-35. У него в руках кол, и я уже подсознательно осознаю, что мне конец. Я привыкаю к свету, и уже могу смотреть в глаза мужчины. И к своему удивлению обнаруживаю, что это Аларик Зальцман, мой школьный учитель истории, сумасшедший вампир, которого обратила моя мать, и опекун игрушки братьев Сальваторе – Елены Гилберт. Его появление меня никаким образом не обрадовало. Теперь действует закон Татии: «либо Вы, либо Вас, всё остальное – сопли и слюни». - Добрый день, – мурлычет он, словно кот, и садится напротив меня. – Хотел бы узнать, – “дружелюбно” продолжил он, копошась в своём рюкзаке, – учила ли ты тему? О чём он говорит, чёрт его побери? Какие уроки, когда этот психопат запер меня в школьном подвале? Он же шизофреник, пытающийся убить свою любимую ученицу. Как ему можно верить после всего этого? - Ох, прошу прощения, – на моём лице начала медленно вырисовываться ухмылка, я смотрю в упор, прямо в глаза, – у меня, увы, не было возможности взять в руки учебник, – я бросаю взгляд на сумку с кольями, а после, плавно перевожу его на привязанные к ручкам стула запястья. В ответ на собственную дерзость, сознание выдаёт отчаянный крик. Я стираю ухмылку с лица, и мой прямолинейный взгляд становится косым, наполненным не искренней ненависти как раньше, а с фальшивым уважением обращался к Рику. Мой школьный учитель улыбается, но не делает ни шага. Я пытаюсь сделать беззаботный вид, но тщетно. На данный момент “железная леди”, живущая где-то внутри, падает в сон, словно камень на землю, с треском разбиваясь где-то внизу. Закрываю глаза, и даю испугавшемуся подростку вырваться наружу. “Девочка, рано потерявшая мать” поглощает меня, хотя нет, мы с ней сливаемся воедино, и становимся одним целым. - Какая жалость! – взрывает Аларик тишину, я вздрагиваю, и открываю глаза. – Может, я могу чем-то тебе помочь? – заботливо отзывается он, наблюдая за моим негодованием, и одаривает меня непонятной улыбкой. Я, в свою очередь, пытаюсь не упасть лицом в грязь, я должна смотреть правде в лицо; и просто-напросто киваю, как бы соглашаясь с его предложением. Я всё ещё киваю, смотря на Аларика, и улыбаюсь. Он расплывается в ещё более широкой улыбке, смотрит в мои глаза, но я понятия не имею, что он в них видит. Вздох, и он готовится начать какую-то лекцию. Но почему-то молчит. Спросить его о чём-то я не решаюсь, а вот на пару банальных фраз у меня смелости хватит. - Нет… не нужно, – отвечаю я, склонив голову на бок. Я слышу, что он продолжает рыться у себя в рюкзаке, и поворачиваю голову на звук. Замечаю кол в его руках. Сердце уходит в пятки, а глаза становятся шарообразными. Кажется, эта вещица сделана из белого дуба, и мне стоит поторапливаться с планом, но меня словно лихорадит, я ёрзаю на стуле, пытаясь вырваться из искусных пут. Краем глаза я заметила резкое движение, и вот, Рик стоит рядом со мной. Я паникую, но ничего сделать не могу. Я чуть подаюсь вперёд, и его губы касаются моего лба. Он отстраняется и смотрит на меня, с теплотой и заботливостью. Он отвязал меня от стула, и я улыбнулась. На мгновение мне, даже, показалось, что то что было – это всего лишь его Альтер-эго, но когда он приготовил свой кол эта иллюзии тут же растворилась. - Нет, – пролепетала я, с испугом на лице и отчаянием в глазах, – Нет, Рик, не надо, – умоляла я. Увидь это сейчас Клаус, мне бы не поздоровилось, но он мёртв, так же как и все остальные, по крайней мере, Кол и Ник, – их смерть я видела. Сумасшедший вампир приготовил кол, готовый вогнать его мне сердце при первой же возможности, но что-то помешало ему, и вместо этого, он отбросил его в сторону. А я осталась стоять на месте, смотря ему в глаза, уже не с ложным уважением, и даже не с ненавистью, а с презрением. Я позволила себе стать слабой, отчасти доверяя ему, а он… Он чуть не удил меня. - Прости, – бросил мне он, когда я уже выходила из подвала. Ответить ему? Не в этот раз.