Привокзальный мальчик

«ИЩУ хорошего художника. Задуманная мной картина стоит перед глазами. Будет продана в столице ажна за 1 чёрную жемчужину, а может и за много. Такого, что я задумал, нигде не видели. Обращаться – Загроз, улица Тенистая, дом 5. Мишель». (Газета «Хроники АБО», раздел объявлений, 3 июля 5008 года).

Целый месяц к ряду жила в квартире Лиды чайка и постепенно поправлялась. Птица уже могла полностью вытягивать крыло и планировать со шкафа на диван. Лида поймала себя на мысли, что полюбила крылатого гостя. Гость – так они птицу и назвали, потому что Дима отказался давать чайке другое имя, чтобы дети к ней не привязались. Вдобавок ветеринар посоветовал как можно скорее выпустить Гостя на волю, иначе он уже никогда не сможет жить самостоятельно. Лида решила отпустить птицу в воскресенье утром, когда пойдет гулять с Андреем на набережную. А на эту субботу у нее имелись другие планы. Она как обычно съездила в больницу, навестила Киру, зашла в книжный за сказкой с картинками для племянника и отправилась на почту. Накануне ей пришло уведомление о долгожданном заказном письме. В маленькое и душное почтовое отделение как всегда набилось людей видимо не видимо. В очереди стоять не хотелось, но две бабульки в самом хвосте, напоминавшие сторожевых псов, не оставляли Лиде вариантов. Ситуацию спасла почтальон и по совместительству соседка Зоя. Колоритная женщина с внушительным бюстом и густыми темными усиками над верхней губой, завидев Лиду, громко протрубила: – Кто с уведомлением – без очереди! Подходите ко мне. По толпе прошла волна негодования, однако даже бабульки–церберы услужливо расступились, когда Лида протиснулась вперед. Зоя протянула письмо и прошептала: – Ну что там? Не тяни! Она-то знала, что Лида ждет ответ из колледжа. Осторожно раскрыв липкие края конверта с печатью хабаровского медицинского колледжа, Лида пробежала текст глазами и подпрыгнула. Ура! Ее приняли! И даже попросили письменно дать ответ о необходимости предоставления общежития. С благодарностью выслушав горячие поздравления соседки Зои, Лида выпорхнула на улицу. Хорошие новости нужно было непременно отпраздновать, поэтому Лида заскочила в минимаркет, коряво притулившийся у соседней жилой пятиэтажки. Там она набрала ароматных булочек с апельсиновым джемом для домашних, а для себя взяла батончик из льняных семечек. Несколько минут она постояла у стеллажа с детским шампанским, а потом осмелилась и взяла яркий бутыль. На газировку у нее тоже была аллергия, но сегодня она решила отважиться на рискованный шаг. – Отмечать, так с музыкой! – решила Лида и пулей полетела домой, припоминая, что встречала эту фразу в сказке про волка и семерых козлят во время ежевечернего чтения для Андрея перед сном. Только дома навалилась усталость. Лежа в постели, когда все уже спали, а в квартире погасили свет, Лида припоминала, каким этот вечер выдался замечательным: как приготовила макароны с сосисками, как Дима вернулся с работы, как они, весело смеясь, ели сладости и запивали их холодной газировкой с гордым названием «Детское шампанское». Дима на Лиду совсем не рассердился и пообещал, что придумает, как продолжать лечение в Хабаровске. Все обернулось благополучно, чему Лида была несказанно рада. Последнее, о чем она подумала, проваливаясь в сон, так это то, что в сказке о козлятах было что–то про смерть под музыку. И как только она это припомнила, далекий, как эхо, женский голос вторил ее мыслям: – С волками жить – по волчьи выть, девочка… Лида в панике попыталась раскрыть глаза, но тело совсем не слушалось. Кровать начала качаться точно на волнах, а потом рухнула в глубокую яму, темную, как кроличья нора. Тягучие мысли твердили, что по самой логичной логике сейчас она пролетит всю Землю насквозь и вылетит в открытый космос. –Ой!– взвизгнула Лида, когда полет неожиданно закончился. Лида ударилась о твердый пол и наконец сумела разлепить веки. – Вот она, загадка бытия. Я догадалась, что сплю, но не могу проснуться! – сообщила себе Лида, вставая на ноги. Отряхиваясь от пыли она заметила, нечто совсем странное, - постойте! А где пижама? Одета Лида была во что-то тяжелое и черное. С великим трудом и большой опаской она обернулась и вскрикнула от неожиданности. В зеркале, висевшем в длинном каменном коридоре вместо двери, отражалась необычная Лида: в прическе витые шпильки, черное платье с длинным шлейфом, к тому же расшитое жемчугом. «Вот так, да–а–а…Как же это? – подивилась девочка, разглядывая руки в черных перчатках по самые локти. – Вот я лежала в кровати, а вот уже стою в платье. Как странно…» Рассмотрев себя со всех сторон, Лида двинулась вперед по тёмному узкому как кишка проему. По бокам внезапно открывались зарешеченные и глубокие пропасти из которых доносились подозрительные звуки: чавканье или всхрапы. То появлялись шлемовидные витражные окна, в которых угадывались красные черепичные крыши домов. Лида шла по коридору около часа, но он был таким же бесконечным, как «кроличья нора», по которой она летела. Окончательно растерявшись и не найдя выход, Лида села на каменный пол. – Та-ак, следует успокоиться. Ели есть стены и окна, значит должны быть и двери. Иначе, зачем строить стены? – рассуждала она. И сразу, словно по волшебству, появилась круглая деревянная дверца в стене напротив. Именно дверца. Туда можно было протиснуться разве что на четвереньках. Лида рукой приоткрыла дверь и заметила, что в темноте на той стороне мелькает фонарь, а протиснув голову, услышала, как кто–то свирепо ругается, стучат копытами лошади, гудит паровоз. – Ну, проходи вперед! – приветливо поторопил скрипучий голос из темноты. – Я заблудилась,– неуверенно начала оправдываться Лида. – Спускайся вниз, там тебя ждут. – Звучит сложно! – пожаловалась она в ответ и внезапно поняла, что голова у нее застряла в крошечном дверном проеме.– Голова не проходит. – Чепуха какая, беги без головы! – сказал голос, и Лида, как по щелчку пальцев, очутилась на мраморной лестнице. Ноги сами понесли вниз и под высокую арку, на которой висела табличка: «Государственная Третьяковская галерея». – Не может быть! – ахнула Лида. Галерея находится в Москве, а ни в какой Москве, ни в какой галерее Лида и в помине не бывала. Чувствуя прилив радости, она побежала вперед на такой скорости, что уже не могла остановиться. Пробегая залы, девочка едва успевала оглядеться. Увиденное ей нравилось. Ласкали взор и красный бархат, которым обили стены, и блеск на позолоченных рамах, и едва мерцающие желтоватым светом витые канделябры…Смущало только одно обстоятельство: художники рисовали исключительно чаек. На картинах птицы были большие и маленькие, в масле, и в карандаше, и в акварели. Море и чайки! Насмотревшись вдоволь, Лида обратила внимание, что в галерее она не одна. Вокруг картин стояли кучками и бормотали посетители галереи. Более того, народ все прибывал и прибывал. Их стало так много, что Лиде пришлось протискиваться сквозь толстые и худые тела мужчин и женщин. Они не обращали на Лиду никакого внимания, только шевелили губами и руками, как во сне. – Послушайте, остановите наплыв посетителей, в галерее нет места, – обратилась Лида к пожилой даме–смотрителю. Та даже не обернулась. Тогда Лида хотела позвать смотрительницу, но на именной табличке написано было только: «костёр, 30.09.1249».Никакого имени не было. Лида растерянно провела рукой по длинным волосам, убранным в замысловатую прическу, и отошла подальше к огромному пейзажу, где светилось лазурное небо и плескалось черное как чернила море. На ровном песчаном пляже росли пальмы диковинными фруктами. Лида невольно залюбовалась, продолжая трогать мягкие волосы. – Здесь совсем нет места! – воскликнул кто–то неподалеку, обращаясь к Лиде. Стоило больших трудов оторвать взгляд от побережья и обернуться. На Лиду глядела мадмуазель, именно мадмуазель, облаченная в элегантное чёрное платье по моде 50–х годов XX века. Глаза ее скрывала шляпа с широкими полями. Она была похожа на модель из старых французских журналов, и талия у нее была такой тонкой, будто вот-вот переломится пополам. В руках особа держала желтый билет, такие выдавали в электричках. – Это всё сон, они скоро уйдут,– сказала мадмуазель и взмахнула клочком бумаги, как веером. Лида прочла надпись на билете: «Кольцевой маршрут. Станция "Залиния"». – И как скоро они «скоро» уйдут?! Мест уже нет! Сейчас станет нечем дышать, – возмутилась Лида. – А вы давно ждете, да? У вас есть билет? – Осведомилась дама, опустив голову, так чтобы полы шляпы бросили на ее лице больше тени. – Впрочем, не важно, поезд прибыл на перрон. Я умываю руки. – Э-э-э… Я жду? – начала Лида, но дама в красивой шляпе уже не слушала. Она слилась с толпой, сонно двинувшейся к выходу. Люди действительно довольно быстро стали расходиться. В доли секунд залы опустели, и в галерее воцарилась оглушающая тишина. Только сквозь холст на стене доносился звук морского прибоя. Лида, уставившись на нарисованные волны, почувствовала – они как настоящие накатывают на берег. Картина была живой. Лида, не помня себя от волнения, протянула руку и коснулась воды. Пальцы намокли! Она стянула мокрую перчатку и еще раз дотронулась до морской глади. Сомнений не было, картина ее приглашает в себя. Лида огляделась по сторонам, не смотрит ли кто? Она потянулась в картину, но тут из соседнего зала раздался голос смотрителя. Бабушка с табличкой «костёр» строго обращалась к Лиде: – Вы почему не уходите? – Я жду, – машинально ответила Лида, одёрнув руку. – Ах, ждешь… – протянула старушка. – Ну, жди, скоро уже. А нам то, что… Сам Авсе́нь–угодник приходи, мы и того не разглядим, и под бока натолкаем. «Сторонись, дескать, наше дело правое», – говорила старушка скрипуче, удаляясь в вглубь галереи. – Не взыщи, девочка, болтаю я всё, играю. Лида опять протянула руку в картину и опустила пальцы в горячий, мягкий песок. Покатала по ладони солнечные песчинки. – Не может быть! – тихо рассмеялась она. – Мы все, как ты. Не взыщи, я просто играю. Он, я, такие же, как ты, точно… – удаляясь, бормотала пожилая смотрительница. – Где всем плакать, мы смеёмся… Ааа, вот и он, пришел! Лида краем глаза увидела, как с мраморной лестницы, украшенной каменными слонами, крупными шагам спускается нечто́, в разлетающихся и надувающихся, как парус, одеждах. Обернувшись и ошалев от ужаса, Лида могла только смотреть как ОНО крадучись приближается. Нечто качало мощной шеей в белых перьях и шагало птичьим трехпалыми лапами. Чтобы поместиться в галерее, существу приходилось пригибать голову и горбиться. Оно подкралось совсем близко и нависло над Лидой черной скалой. Затем голова его со скрипом завертелась, так быстро, что очертания смазались, а когда голова приросла обратно к шее, вместо лица у существа появилась костяная маска с острым клювом и красными кругами вокруг прорезей для глаз. ОНО долго всматривалось в замершую Лиду и моргало левым глазом, в котором мелькал красный огонек. Во втором, не мигающем глазе, девочка увидела отражение своего напуганного лица. Чудовище подняло крыло в знак приветствия. – Что это значит? – выдавила из себя Лида не своим голосом. В ответ ОНО наклонилось так близко, что Лида чуть-чуть не уперлась лбом в костяную маску. От страха, она была готова раскричаться, но горло сковало, и в этот момент Лида почувствовала, как кто–то пихает ее в бок. – Лида, ты спишь? – над кроватью стоял Андрей. – Нет, – прохрипела она, облизнув пересохшие губы. Сердце бешено колотилось. – Чайка улетела. – Что? – Она билась в окно, и я ее выпустил, – невинно признался мальчик. – Ну и молодец, – Лида обняла за плечи племянника, и ее взгляд упал на приоткрытое окно, за которым разливалась тихая июльская ночь. Андрей вернулся в постель, завозился и затих. «Уснул наверно…», – подумала Лида, глядя в потолок. Ей было не по себе – так не по себе, будто она вовсе не просыпалась.