Alles, was ich will, bist du

       С трудом открываю глаза, но до сих пор ничего не вижу. Все плывет, а окружающая темнота, шипя, то расползается в стороны, то собирается пятнами. Как же забавно устроен человеческий мозг, словно боится открыть лица, пытается хоть как-то защитить разрывающееся на части сознание, но и это скоро пройдет. Всплеск ледяной воды, и я прихожу в себя. Резко дергаюсь вперед, пытаясь убрать с лица налипшие пряди волос. Дыхание сбилось, а тело заколотило в холодном плене озноба. Я все же успел посмотреть на него, успел заглянуть в глаза, успел задать немой вопрос "зачем?", но так и не получил ответ. Осознание того, что руки и ноги туго стянуты кожаными ремнями приходит со странным замедлением, точно также, как и голоса вокруг. Чувствую, как трясусь, пытаюсь вырваться, но все без толку, путы лишь сильнее стягивают конечности, заламывая и выворачивая их. Сильный удар чем-то по голове, смех, шипение и кровь, которая стекает с виска. -Одинсон, тебя разве никогда не учили быть вежливым с собеседником и не отключаться, когда кто-то имеет на тебя грандиозные планы?- пропел, видимо, Локи. Больше некому. Эти звуки не сразу сложились в слова, что уж и говорить о цельном предложении, словно сквозь туман и дымку я слышал эту жгучую насмешку и ненависть, но так и не мог понять "зачем?". -Локи...       Только сейчас осознаю, как жалок и ничтожен был я тогда, бессилен и беззащитен. К чему я решил произнести это имя? Скорее констатация факта и принятие неизбежного. Почему он так злится? Неужели нервничает? Что вообще происходит? Я снова теряю нити реальности, и пока мое тело находится здесь, душа на пару с разумом смотрят на происходящее с безопасного расстояния, смотрят и развлекаются, словно на просмотре какого-то мало-бюджетного фильма, словно это не их тело сейчас расплачивается собственным счастьем за чужие ошибки да грехи? Пусть смотрят, пока тело живет, пока страдает.Я готов. Брат... Он с силой сжимает мой подбородок, заставляя посмотреть сначала на его превосходство, триумф, а потом на запуганные глаза напротив. Где-то глубоко начинает зарождаться паника, я снова пытаюсь вырваться из этих цепких пальцев и оков, но получаю лишь очередной удар, в этот раз точно в челюсть. Сплевываю кровь Лафейсону на лицо, закусив разбитую губу. Я готов подставляться под удары и терпеть вечность, лишь бы она не боялась.. Может и зря, но даже здесь, она должна чувствовать себя в безопасности. Даже смешно от этих глупых мыслей сейчас. -Ничтожество. Тварь! Ублюдок... - кажется он вошел во вкус. -Локи... Отпусти ее, - хриплым голосом прошептал я. Готов стоять на коленях и умолять. Пусть делает со мной, что угодно, но только не она. -Отпустить? - о, как же хорошо мне знакома эта приподнятая в издевательском непонимании и сомнении бровь. Хоть кому-то здесь весело. Хоть кто-то смеется. Наконец-то они с отцом поняли друг-друга. Один не хотел пачкать руки, Локи хотел чувствовать, видеть и слышать. -Ты видно совсем придурок, братец, раз до сих пор не понял, что я не намерен отпускать ни тебя, ни твою потаскушку. По крайней мере сейчас,- тут Локи стал осторожно, почти трепетно и любовно закатывать рукава белоснежной рубашки, расстегнув пару верхних пуговиц. Жарко стало?        Лафейсон сначала услужливо, подозрительно нежно убрал пряди с моего лица, видимо, предполагая, что я до сих пор не увидел Джейн. Спасибо, братец, каким же милым и заботливым ты был с детства. Он подошел к столу, на котором в изобилии стояли стеклянные сосуды с подозрительными жидкостями, валялись провода, шприцы, но большей загадкой из всего этого богатства и мечты серийного маньяка оказался чемодан. Он был очень похож на тот, куда смертные часто складывали деньги от выгодных, дорогих сделок. Раздался щелчок, и загадочный кейс показал свое содержимое. -Итак, мой дражайший громовержец!- начал он самым воодушевленным и возбужденным тоном,- для начала я введу в твои вены, некоторое вещество, что полностью парализует нервную систему, а если быть более детальным и точным, то оно просочится в мышцы, поры костей, даже в самый мельчайший сосуд твоего крепкого, здорового тела, отравляя. Оно вызовет полное онемение конечностей, чтобы ты тут не брыкался, и может быть, тебе это даже понравится... Твоя же возлюбленная шлюшка останется без этого чудесного лекарства. Итак, приступим,- пропел он это своим самым омерзительно-сладким голосом, добавив ко всему фирменную, немного печальную и извиняющуюся улыбку, пожав плечами. Лофт снова вернулся к кейсу, доставая из него сверток черной, бархатной ткани в котором блеснуло острое серебро. Я сглотнул, а по щеке Джейн катилась уже не первая слеза. -Даже и не знаю с чего начать. Такой огромный выбор, а смертные такие слабые, что прямо грустно становится. Жаль, что я успею не все...,- Локи усмехнулся, подходя к нам ближе с раствором и одним из тех ножей, которые так любил. - Здравствуй, милая, прости, что так грубо, но ты сама меня вынудила. Сейчас я уберу кляп, хорошо? Постарайся не обделаться от страха, дорогая,- прошептал он ей на ухо, прикусив мочку и коснувшись языком шеи,- та вздрогнула, по коже пробежали мурашки. Вот подонок. Как же выводило из себя полное неподчинение мышц, я даже не мог сжать руку или попытаться хоть как-то остановить этого урода. Душа в отличии от тела металась из стороны в сторону, то сгорая, то покрываясь холодным потом ужаса. Она рвалась из легких молчаливым криком, ежесекундно ударяя где-то внутри по сердцу, отчаянно смеясь, злясь и рыдая. Все сжалось, внутренности, казалось, медленно вынимают через пищевод наружу. Сложно дышать. Возможно, только мои глаза говорили и показывали то, что тело отказывалось выполнять, одурманенное и ослабленное токсином. Но чем может помочь простой взгляд, когда рядом он? -Ох, Тор, что же ты молчишь? Неужели сдался? Какое наплевательское отношение к собственной девушке!- тут он уже обратился к Фостер,- не тревожься, я то уж смогу позаботиться о такой милашке,- Локи залился наигранным и бездушным хохотом. Лафейсон обошел Джейн, остановившись у нее за спиной. За хрупким, дрожащим от страха, паники и смертельного жара, силуэтом блеснула сталь. Нет. Нет. Нет. Не смей, ты же не сделаешь этого! Не посмеешь! Мразь. По помещению разнесся истошный женский крик. Она рванулась вперед, пытаясь спастись от оружия, но чем больше она металась, тем больнее тиски впивались ей в ноги и руки, тем глубже входил нож, прокручиваясь. О, Локи прекрасно знал, как не задеть жизненно-важные артерии, но в то же время принести максимальное количество боли, ощущение которой подогревал плотоядный, вязкий ужас. Казалось, Лофту было совершенно все равно на душераздирающие вопли своей жертвы. Может он все же получал от этого невероятное наслаждение, а может его уши были просто глухи, кто знает, как далеко могли зайти равнодушие на пару с обидой и злобой. Лафейсон, не жалея, обильно и щедро полил рану той дрянью, что покоилась в склянке. Нежная кожа под химикатом начала буквально таять. Мы с жесточайшей ненавистью смотрели друг на друга в гробовом молчании : Джейн на меня, я на Локи, а он на весь мир, прерываемый стонами, рыданиями и хриплыми возгласами, уже сорванной нежной мелодии. Кровь сворачивалась, разрез покрывался грязно-желтоватой пеной. Локи резко схватил Джейн за волосы, наклоняя ее голову вниз, чтобы отравленная багровая жидкость и яд поразили мозг и нервную систему. Мои уши уже отказывались слушать мольбы о пощаде и тугие стоны любимого человека, осознавать то, что она уже никогда не будет смеяться, никогда не выйдет из этого помещения.За какие-то секунды лезвие разрезало невинное нежно-фиолетовое платье, задев бархатную кожу. Еще один удар и с ревущим треском разошлись нити нижнего белья, а от шеи к низу живота катились кровавые слезы, и изящными лентами извивались алые полосы. Я никогда не видел ее без одежды, близость в этих непростых отношениях еще никогда не находила своего времени и случая,и к великому сожалению, находил ее тело в те секунды невероятно привлекательным и соблазнительным в этих кровоподтеках и темных синяках от глухих ударов, разрывающих мышцы и сухожилия. Джейн подняла пустые, остекленевшие глаза, но даже в них читались со скоростью света мелькающие мысли. Она снова вся затряслась. Этот инквизитор недовольно на нее покосился, вздохнул и , брезгливо поморщив нос, наклонился к несчастной. Я прекрасно знал, какая радость и восторг бушевали на лице названного брата, я не мог ему помешать, а может... Просто не хотел? Но черт! Вот Локи уже жадно целует мою избранницу, сжимая ее хрупкий подбородок в своей отвратительной руке, а я мысленно чувствую возбуждение, жар прокатывается по всему телу, оживляя клетки, и давая способность дышать совсем по-другому. Что произошло за это мгновение? Успеваю понять, что сыворотка оказалась куда действенней и универсальней. Глухой стон, невнятное мычание и другие не совсем понятные звуки словно напоминают, что происходящее абсолютно реально. Из горла Фостер раздается нечеловеческий вопль, она с нескончаемым ором, изо всех сил мотая головой и рыдая, пытается оттолкнуть Бога Лжи, но он прижимает мою невесту к себе все ближе, даже не смотрит на нее, но взглядом пожирает меня. Даже не заметил, как она оказалась на его бедрах, и я готов был бы стерпеть все, лишь бы она осталась жива, но Джейн все больше становилась похожей на мертвую куклу с потухшим румянцем. Девушка дергалась под его напором и грубыми толчками все искусственней, тело обмякло, а глаза закрылись. Локи был упрямей, он всегда оставался перфекционистом, поэтому я не сомневался в том, что он доведет все до конца. Я видел как кровь пачкает приспущенные брюки, чувствовал холод ее кожи, и не мог отвести взгляд от увядших губ и обезображенного смертью лика. Последний рывок, и он вскидывает Джейн, позволяя ей безвольно рухнуть на собственное плечо. С презрением он поднимается, толкая тело на пол, точными и последовательными движениями, он сначала схватился за брюки, вернув их на бедра, а потом схватился за нож.        Лужа крови, комья мяса, я то терял сознание, то снова возвращался в комнату, пропитанную сладким, ядовитым и сочным ароматом. Все это теперь стало частью нашего прошлого. Мы ненавидели друг-друга, мы мучили себя болезненными мыслями о том, что никогда не соединимся вновь, но может безумие... можно разделить на двоих? Я до сих пор не могу отдать себе отчета, что послужило той вспышке отчаянной привязанности и страсти в моем сердце, как он таким диким, бездушным способом смог пробудить не ошметки былой неприязни, а любовь, ту кровную любовь, которая, я уверен, не постижима многим. Но когда мы делим одну кровать, и когда я чувствую биение застывшего сердца, я чувствую себя дома, я знаю, что Боги бессмертны.