В городе идет дождь...

      Весна в этом году выдалась необычайно теплая. Уже на 1 мая все желающие спокойно ходили без курток. Дожди случались часто, но и они не доставляли горожанам неудобств, ведь после каждого дождя город становился еще красивее: чище, ярче, зеленее.       В городе идет дождь.       Ты выбегаешь из парадного ко мне на встречу. На тебе бриджи и кофточка с коротким рукавом. Я ловлю тебя в свои объятья и ты улыбаешься. Милая моя, родная, как же я соскучился. Ты доверчиво подставляешь мне для поцелуев лицо. И ловишь каждое мое прикосновение. У тебя такая нежная кожа и ты пахнешь морем, и ты…соленая? Ты плачешь? Не нужно, радость моя, не нужно.       А помнишь наш первый дождь? Ты тогда так и не смогла завести свою машину, и тебе пришлось бросить ее на стоянке в КТЦ. Я помню, как сидел в своей машине уже за территорией Центра и вдруг увидел тебя, а у тебя даже зонта не было. Я посигналил, и ты замерла на месте, как настороженный зверь, готовая в любой момент как пойти на встречу к тому, кто пытается привлечь твое внимание, так и убежать прочь. Но, я помню, как просветлело твое лицо, когда ты разглядела за дождем меня.       Я вез тебя домой и все наблюдал как ты пытаешься согреться и хоть немножко просохнуть от печки в моем автомобиле. На одном из перекрестков, когда мы встали на светофоре, я взял твою руку, поднес к своим губам и попробовал согреть своим дыханием, а потом поцеловал. Помнишь, как ты вздрогнула? Или это от того, что нам начали сигналить? В тот вечер мы оба поняли, чему не позволяли занять место в наших жизнях. Осознали, приняли и изменили свою жизнь. С того вечера мы стали самыми счастливыми на планете. И оба полюбили дождь.       Ты наслаждаешься моими прикосновениями и не обращаешь внимания на спешащих мимо людей. Они не понимают, что ты делаешь здесь, под дождем. А я глажу твои плечи и шею, касаюсь твоей спины очень нежно. И целую. Снова целую страстно, нежно, показывая, как сильно я соскучился. Чувствую, как ты вздрагиваешь от моих прикосновений.       Проходит еще немного времени, и я наконец отрываюсь от твоих губ, продолжая обнимать. А ты быстро, сбивчиво начинаешь рассказывать мне все, что я пропустил.       «Наш мальчик». Ты частенько называешь Кота «нашим мальчиком» и почти всегда улыбаешься при этом. Странно, но именно он из всех «юннатов», Рифа, Физика, Умы, Муры, стал «твоим», а потом уже и «нашим». Жаль, только, что…       Этот негодник опять поймал пулю на очередном задании. На этот раз прикрыл ребенка. Балбес. Опять заставляет тебя нервничать. И Муру. Мура. Эта девчонка поначалу показалась мне несуразной. И не место ей в спецназе. Но ее характер… А еще они хорошо сработались, это троица. Физик, Мура и Кот. Их отношения всегда заставляли тебя переживать, особенно когда это начинает мешать работе. Их отношения…       Что они опять натворили? Освободили заложников на пятом этаже торгового центра, поднявшись по канатам в шахте лифта?! Представляю себе лица удивленных террористов.       У Умы новый молодой человек, но кто он - ты пока не знаешь. Ничего, пройдет еще неделя и она сама тебе все расскажет, и снова будет ждать совета. У девочки нет родных кроме нас. Но она всегда знает, что семья ее поддержит.       - Рита! – грозный оклик Бизона раздается от парадного. Он стоит под козырьком и смотрит на тебя. В его взгляде бурлит злость, негодование и… беспокойство. Да, наш брат-Бизон не меняется. Он очень переживает за тебя. – Кошкина, твою дивизию!       Ты улыбаешься и бросаешься к нему. Он закрывает тебя от меня зонтом. Мне не слышно, что он тебе говорит, видимо ругается, но после его слов ты забегаешь в парадное, а он следует за тобой. Я смотрю вам вслед. Уверен, что он сейчас загонит тебя в душ, приготовит горячего чая, а уже потом снова будет читать тебе лекцию. Снова попробует убрать нашу фотографию. Снова, уже и не сосчитать в какой раз за эти сорок дней.       А дождь все шел. И на военном кладбище по черному гранитному памятнику, на котором золотыми буквами было выбито: «Лучший командир, друг, брат, отец и любимый мужчина Булатов Иван Михайлович», катились капли, похожие на слезы. Сорок дней назад он погиб.