Step by step

Дождь хлынул, когда Альфред и Мэттью уже подходили к причалу. Вообще, тучи заходили с самого утра, Мэттью ещё немного поворчал на тему того, что в такую погоду лучше бы сидеть дома, а не переться чёрт знает куда ради сомнительного удовольствия спуститься по реке на байдарках. Альфред тогда только отмахнулся от него, благо, долго ворчать Мэттью не умел. Так, обозначил своё мнение, и всё. Теперь вот он жалел, что не настоял на своём — хотя переубедить Альфреда, если ему втемяшивается что-нибудь в голову, никогда не получалось не только у брата, наверное, вообще ни у кого. Последние несколько метров до лодочного сарая они бежали и всё равно вымокли, пусть и не до нитки, но довольно ощутимо. — О, смотри, тут есть печка, — радостно заявил Альфред, стоило только им завалиться внутрь. — Железная! — Это хорошо, — отозвался Мэттью. Ему не было холодно — дома Мэттью привык к гораздо более низким температурам, — но мокрая одежда неприятно липла к телу, и он почти физически ощущал желание поскорее её стянуть и просушить. Только вот раздеваться в промозглой сырости сарая совершенно не хотелось. Он снял очки и протёр стёкла влажным носовым платком, брезгливо морщась при виде появляющихся разводов. Нет, если не найти что-нибудь сухое, о нормальном зрении можно забыть. Мэттью закопался в рюкзак, вытащил лежащий сверху спасательный жилет, чтобы достать запасную футболку. — Чего делаешь? — тут же спросил Альфред. — Очки хочу протереть. — Мэттью посмотрел на него с близоруким прищуром. — А тебе не надо? Альфред засмеялся. — Настоящему герою не страшен какой-то там дождь, — заявил он, выпятив грудь. — У меня влагоотталкивающий спрей. — Мог бы и мне предложить. Альфред махнул рукой и легкомысленно ответил, переключая внимание на более интересную для него, чем Мэттью, обстановку сарая: — А, я забыл. Пока Мэттью возился с рюкзаком, складывая обратно вещи, Альфред успел прошариться по всем углам, обнаружил дрова, пачку заварки и небольшой чайник — каждую находку он сопровождал восторженным комментарием — и уселся перед печкой, гремя коробком спичек. — Сейчас я покажу тебе, как разводят огонь настоящие скауты, — гордо сказал Альфред пристраивающемуся рядом Мэттью. Мэттью с сомнением хмыкнул. — Вообще-то, скауты жгут костры, — сообщил он, с интересом следя за манипуляциями Альфреда. Тот отмахнулся, чиркнул спичкой и бросил её в топку. Спичка потухла на лету. Мэттью поднял одну бровь. — Это хороший знак, — ничуть не расстроившись, заявил Альфред. — У скаутов есть такая примета: если огонь не загорается с первой спички, значит, поход будет на редкость удачным. — Ты её только что придумал, — сказал Мэттью, глядя, как тухнет вторая спичка в руках Альфреда. — Неважно. Третью спичку Альфред зажигал возле самой топки, она даже несколько секунд горела в печке, только дрова и не подумали заняться. Мэттью со вздохом отодвинул его в сторону. Вытащив кое-как накиданные полешки, Мэттью сунул в топку скомканную бумагу из стопки, лежавшей рядом с печкой, и заложил дрова заново, намного аккуратнее. Альфред сунулся было зажигать снова, но Мэттью молча отобрал у него спички. Когда в трубе негромко загудело и Мэттью закрыл дверцу топки, Альфред хлопнул его по плечу и воскликнул: — Молодец, брат! Я не зря тебя учил. А теперь можно и чаю попить. Мэттью покачнулся, с трудом сохранив равновесие, и вздохнул. Печка нагревалась быстро. Уже спустя несколько минут Мэттью ощутил тепло и придвинулся поближе, расстегнув куртку. Альфред в это время гремел чайником, шуршал целлофаном, открывая чай, что-то рассказывал — Мэттью привычно не слушал, только периодически вставлял ничего не значащие междометия. Обычно Альфреду этого вполне хватало, чтобы считать беседу увлекательной, он даже несколько раз говорил Мэттью, что с ним очень интересно разговаривать. Наконец Альфред вышел на улицу, как он сказал, чтобы сполоснуть чайник. С его уходом воцарилась тишина, нарушаемая только гудением огня и шумом дождя. Капли стучали по крыше, по какой-то железной бочке под окном, на потолке в углу протекало, и там тоже капало через равномерные промежутки. Мэттью сам не заметил, как начал отстукивать ритм правой ногой, как будто слушал музыку. Возвращение Альфреда вернуло Мэттью к реальности. Он моргнул и повернулся к печке другим боком, пока Альфред шумно наливал в чайник воду из баклажки, которую принёс с собой. — Я тут дождь слушал, — задумчиво сказал Мэттью. Альфред расхохотался. — Что за ванильная хренотень? — весело спросил он. — Плед я с собой не брал, учти. — Да, да. — Мэттью рассеянно потёр переносицу под очками. — Просто вдруг подумал. А тебе стук капель не напоминает степ? Альфред молча поставил чайник на печку, посмотрел на него, переставил чуть ближе к центру и только после этого негромко ответил: — Никогда об этом не задумывался. Но, в общем, ты прав, что-то похожее есть. — Да я тоже раньше не замечал. А тут вот слушал-слушал и вспомнил тридцатые. Альфред сел на пошатнувшийся под его весом стол и покачал ногой. — Да, это было весело, — с полуулыбкой сказал он. — Хотя сначала тяжеловато, конечно. — Ты тогда всех удивил. Мэттью поглядел на Альфреда, улыбаясь точно так же, и продолжил: — Никто не думал, что Великая Депрессия пробудит в тебе танцевальный талант. Альфред щёлкнул пальцами. — Надо же было бороться с этим унынием, — довольно сказал он. — Хотя первый опыт был, конечно, не очень вдохновляющим. — Играть не умеет. Залысины. Немного танцует, — процитировал Мэттью по памяти, и Альфред расхохотался, закинув голову. — Знаешь, что меня больше всего возмутило тогда? — отсмеявшись, спросил он. — Где он у меня залысины-то разглядел? Мэттью развёл руками и примиряюще заметил: — Зато потом ты стал лучшим. — Иначе и быть не могло, — легко сказал Альфред. — Я же герой. Он спрыгнул со стола и склонил голову набок, прислушиваясь к стуку капель. Мэттью тихо, боясь спугнуть, снял куртку и повернулся к печке спиной. Первые движения Альфреда были немного неуклюжими, он словно вспоминал, что это вообще такое — танцевать, и не совсем попадал в ритм, заданный дождём, но уже через несколько минут стук каблуков слился с шумом дождя в единое целое. А потом Альфред увлёкся и начал импровизировать, и Мэттью закрыл глаза, превратившись в слух. Альфред был первым, кто научился танцевать музыку, и навсегда остался непревзойдённым. — А знаешь, — тихо сказал Мэттью, когда Альфред остановился, — ты был прав. — Конечно, — тяжело дыша, согласился Альфред. — А в чём? — Поход действительно получается удачным. — Иначе и быть не могло, — во второй раз сказал Альфред, и они одновременно рассмеялись.