Love hurts

I love you more than any man, But I seem to lay it all to waste Нервно стучу карандашом по столу, из-за чего сотрудники неодобряюще косятся на меня, но молчат – наверное, видок у меня тот еще; ничего не могу поделать - монотонно и раздражающе гудит голова. Снимаю очки и медленно тру переносицу. Черт, жутко устал…перекурить бы… Едва мысль успевает зародиться, рядом возникает любимая родная фигурка в розовой рубашке и с лохматой шевелюрой; от неожиданности сердце начинает бить чечетку. - Такано-сан, хочу у вас кое-что уточнить по поводу предстоящего совещания… Ого. Мой Рицу стоит передо мной, уверенный и погруженный в работу; мало того, что голос ровный, тон спокойный, щеки не краснеют, так еще и сам подошел по рабочему вопросу – значит, проблема действительно важная, раз пожертвовал привычной гордостью, чтобы первым подойти ко мне за помощью; в груди становится тепло и…немного больно. Такое рвение и преданность делу… Он так много внимания уделяет работе, дышит редактурой и общением с авторами; нет, я, конечно, тоже, но при этом мой кислород – это Рицу. А кто я для него? - Дай взглянуть. Беру из его рук бланк, нарочно на секунду касаясь его пальцев, отчего тот едва заметно вздрагивает – я ликую. - На самом деле непосредственно тебя это не касается. Это собрание крупного масштаба, там будет большинство сотрудников, но обсуждение будет вестись конкретно между руководителями отделов. Я хотел взять с собой Хатори, т.к. присутствие одного-двух служащих редакторов обязательно. А почему ты вообще заинтересовался этим? У Рицу вид, как у первоклассника, сморозившего глупость при всем классе, будто окружающие теперь смеются над ним и тычут пальцами. Ну, что ты, малыш, я же не ругаю, в чем дело? - П-прошу прощения, я… Я думал, это важная встреча, и ошибочно посчитал… что мог бы присутствовать на нем. Простите за беспокойство, - весь смущенный, тянется за листком бумаги в моих руках, а я чуть не теряю сознание от его великолепных эмоций и уже не в силах сдерживать улыбку. - Так стремишься как можно скорее занять мое место? Похвально, новичок, но у тебя там кипа работы пылится, а до конца рабочего дня не так много осталось, - убираю бланк подальше в стопку бумаг, а лицо Рицу очаровательно приобретает его любимое выражение возмущения и недовольства; подпираю щеку рукой в ожидании концерта. - Что?? Я могу закончить с этим на раз-два, господин главный редактор! Вы, как всегда, изволите меня немного недооценивать, и прошу прекратить это делать! Мне не составит труда справиться с любой работой и любым ее количеством, так что смею попросить вас положиться на меня – если потребуется, я могу остаться в издательстве на угодное вам количество времени и работать не покладая рук столько, сколько необходимо! Так что прошу меня извинить, я немедленно поспешу разобраться со своей пылящейся кипой работы! – Красный, взбудораженный, Рицу пулей возвращается к своему месту и зарывается в макулатуре, в надежде спрятаться от меня. Подумать только, я даже ничего не сделал, а он одарил меня таким зарядом энергии, внимания и любви, только вот… Весь отдел умиляется в тряпочку, пряча улыбки и взгляды за ноутбуками – частые монологи Рицу, полные страсти, всегда развлекают весь отдел, так как не слушать моего вопящего новичка невозможно; но эти смешки остальных редакторов – словно красная тряпка для быка, я их не выношу - ведь Рицу устраивает сцены только для меня. Окидываю холодным взглядом сотрудников – те спохватываются и судорожно возвращаются к работе, дабы не вызывать моего недовольства. - Рит-тян, ты отчеты по полу разбросал, - Киса, с ногами забравшись на стул, ухмыляется, косится на Рицу, и я всеми силами сдерживаю себя, чтобы не кинуть в него степлером – нечего пялиться. Рицу вскакивает и, лихорадочно извиняясь, чертыхаясь и еще сильнее раскидывая вещи со стола, пытается привести свое место в порядок. Это так очаровательно, так невыносимо прекрасно, что именно я напускаю на его состояние такой раздрай. Он любит меня, любит - я знаю, я надеюсь на это. Я не его прошу это сказать, я пытаюсь заставить себя поверить в это чудо, чтобы были силы жить. *** - Онодера, - таки решаю выйти проветриться, но не могу же пройти мимо него просто так. – По поводу твоих вчерашних правок Кайто-сенсей… - Да? – Сосредоточенный, внимательный, наивно поворачивается ко мне, готовый внимать моей мудрости и руководству. Почему я не могу, как котенка, его взять домой? Подхожу сзади к сидящему Рицу вплотную, прижимаясь; его голова оказывается на уровне моей груди; опираюсь одной рукой о стол, другой беру мышку, таким образом, он окружен непреодолимой стеной главного редактора; не вижу его лица, но знаю, что заливается краской и прячет глаза за челкой. Маленький, теплый, мой. Я чувствую его запах, мне становится жарко; я наклоняюсь ниже и приглушенно спрашиваю на ухо: - Придешь сегодня ко мне? Рицу вздрагивает, подпирает голову рукой – скрывает от остальных смущение – и тихо шипит сквозь зубы: - Ни за что – у меня работа пылится, забыл?! - Все равно. Я хочу, чтобы ты пришел сегодня, - делаю вид, что куда-то клацаю мышкой, чтобы не очень подозрительно выглядеть, хотя, надо признать, мне глубоко наплевать – я специально так веду себя, пусть все знают, что я люблю его, что он принадлежит мне. Если надо, я обмотаю его колючей проволокой, одену в паранджу, чтобы никто его не забрал. - Прекрати, пожалуйста! Где, ты думаешь, мы находимся?! – Пытается меня оттолкнуть, но на самом деле только для приличия, я-то знаю. Тебя же возбуждает, что все на нас смотрят, что сейчас разгар рабочего дня, а я соблазняю тебя прямо в переполненном офисе. Рою нам общую могилу, так сказать. - Я буду ждать. *** Домой мы ехали по-отдельности; я очень хотел отвезти тебя, затолкать в твою же квартиру – и далее по сценарию, но меня нагло завалили работой практически до полуночи. Ну кто просил мангак вдохновиться именно сегодня? Настойчиво звонят в дверь, пытаясь взорвать мой мозг, который за жуткий день превратился в одну огромную опухоль; ничего не поделаешь – видимо, самоубийца не успокоится и будет жать на кнопку, пока я не проломлю ему голову об этот звонок. Ползу в прихожую буквально по стене; видеть никого не хочу, но вдруг сердце делает рондат от мысли, что… это может быть Рицу! Меня начинает трясти; боясь, что явная надежда все разрушит, делаю глубокий вдох, как перед прыжком в воду, и резко открываю дверь. - … - Прости, что не предупредил, - Йокодзава мягко приобнимает меня в типичном дружеском приветствии и проходит внутрь. - …ничего страшного, - мне остается только подавить удушающую боль от разочарования. Ничего не поделаешь – сам виноват, что размечтался. Ну что я за идиот – как мог подумать, что Рицу сам заявится ко мне под ночь? Только если спросить что-то по работе… - Я принес сётю. Выпьешь? - Почему бы и нет, - сажусь на пол перед столиком, лениво следя за движениями Йокодзавы: снимает пиджак, галстук, закатывает рукава голубой рубашки – необычный цвет для него, кто-то подарил? – начинает разбирать пакеты и открывать вино. Интересно, а Рицу мог бы хоть раз прийти ко мне… просто так? Просто, чтобы увидеть меня, чтобы побыть рядом, просто взять за руку, сказав этим, что он здесь… - Ну, как ты? – Йокодзава протягивает мне наполненный стакан и, как всегда, обеспокоенно всматривается в глаза. Чуть отворачиваюсь. - Отлично. Нет, конечно, нет, такого не будет. Мне приходится хищником на Рицу набрасываться, клещами тащить каждое слово – и он еще больше вырывается и избегает меня. Я не знаю, что думать об этом – готов умереть, когда Рицу меня отвергает. - Брось, я знаю, что дерьмово. Что случилось? – Теплый, заботливый тон. Но я слышу его где-то вдалеке, будто он на поверхности, а я под толщей воды. Меньше всего на свете я хочу сделать Рицу неприятно и больно, но…похоже, что достигаю именно этого? - Я ужасен… - слова непроизвольно произносятся вслух, и я замираю, будто меня схватили с поличным. Черт, слишком ушел в себя. Непонимание и злость меняет лицо Йокодзавы; срывающимся голосом он только и может, что сказать: - Какого черта ты несешь?! Я не хочу говорить, пойми, я так устал – поднимаю глаза и горько смотрю на друга. У меня, небось, невероятно жалостливый вид, потому как Йокодзава почти кидается на меня и прижимает к себе, а я не выказываю ни малейшего сопротивления, потому что нет сил. От него пахнет незнакомым парфюмом, и в его руках мне по-прежнему уютно, хочется так и заснуть. Почему я такой жалкий рядом с ним? Почему только ему я позволяю видеть себя таким? Нет не так… - Идиот… Не смей так говорить, сколько раз повторять. …только с ним я такой, и только такой я с ним. Не могу иначе. - Мне так херово, Такафуми… Дрожащей рукой он гладит меня по голове, как маленького, хотя мы – здоровые взрослые мужики, черт возьми. Почему он всегда жалеет меня? И почему я так люблю, когда он делает это? - Я ему безразличен… Йокодзава видел то, что не видел никто, он знает то, что не знает никто. Он все мне простит и все поймет. - Он снова что-то сделал? – Его голос становится жестче. Черт, давай не начинать, пожалуйста, я не хочу… - Нет… Мне просто плохо без него. Йокодзава отстраняется, хмурясь, достает сигареты и закуривает одну. Глубоко затягивается и, чуть помолчав, будто считая до десяти, тихо процеживает: - …ты страдал из-за него… - Не начинай, Йокодзава… - …а теперь снова говоришь, что хочешь к нему. Та-а-ак, включили заезженную пластинку. А я-то, наивный, думал, она неактуальна. Вот любит же он поболтать… - Я оставил вас в покое, а этот сопляк снова все портит! Знаешь, кому-то из вас двоих точно не хватает мозгов. - Я люблю его… - Да знаю я, черт возьми! Просто для меня невыносимо, как быстро ты меняешь свое мнение и принимаешь решения – получается лицемерно, знаешь ли. - Ах, вот как? Ты вот меня вроде любишь, но почему-то твоя новая жена заставляет сомневаться в твоем же постоянстве. Причем, с обеих позиций. Молчит. В квартире повисла звенящая тишина, я едва дышу, хочу сдохнуть прямо здесь и сейчас; сигарета дотлевает до фильтра в неподвижных пальцах Йокодзавы, и тот, пытаясь скрыть шок на лице, сминает ее об пепельницу. - Ну и скотина ты, Масамунэ. Встает, берет со стула свои вещи, кажется, бросает на меня взгляд – не знаю, я пялюсь в пол – и уходит, прикрыв за собой дверь. Здравствуйте, меня зовут Такано, и мне давно пора открутить голову. Он никогда не уходит первый. Он остается до последнего и разруливает ситуацию. И что мне теперь делать вообще? Рука как-то непроизвольно, все это время сжимающая стакан с сётю, вскидывается и впечатывает стекло в дальнюю стену. А потом еще один. А потом пепельницу. Куски толстые, тяжелые, разлетаются в разные стороны, по всей комнате. Стою коленями на полу, уткнувшись в скрещенные руки, и кусаю запястья, чтобы не орать. Разбить кому-то морду, трахнуться до умопомрачения – надо что-то сделать, надо что-то… Вдруг замечаю, что в дверь звонят, попеременно долбя в нее ногой. На шум прибежали что ли? Вы, ох, как не вовремя, господа. Я, знаете ли, готов сейчас на любые свершения… - ТАКАНО-САН!! КАКОГО ЧЕРТА, ДУМАЕШЬ, ТЫ ТВОРИШЬ?! – Входная дверь распахивается – за Йокодзавой я так закрыть и не соизволил – и с порога на меня влетает… Рицу. - Что за истерики, и зачем?!... посуду… бить… Рицу замирает в дверях; я обессиленно опираюсь на диван, лениво поднимаю на него глаза, и их мгновенно заливают слезы. Вокруг меня битое стекло, куски льда, разбросанные вещи и пролитое вино. Да, обычно у меня чище, Рицу, но я что-то не в себе сейчас… немного. Мне бы... удавиться – глядишь, и полегчает. Мне, кажется, меня вырубило, потому что мое лицо оказывается в мягких ладонях, до сознания доносится едва уловимый приятный запах геля или шампуня; лица касаются прохладные губы… Ты пришел, Рицу? Что-то тараторишь, шепчешь, гладишь и трогаешь меня… Такой ласковый… Неужели, чтобы заслужить твою любовь мне надо быть на смертном одре? Спасибо за наводку – в следующий раз надо будет с этого и начинать… Надавливаю рукой на твой затылок и проникаю языком в твой рот; вот так, без приглашения, да. Издаешь глухой стон и обвиваешь мою шею руками; кровь вмиг приливает к каждой клетке, с меня словно спадают оковы; я подхватываю тебя и несу, как невесту, в темную спальню, где кидаю на кровать и набрасываюсь сверху, пока ты не сбежал или не исчез – не исключено, что это сон или глюк воспаленного разума. Стягиваю твою рубашку и штаны; целую в солнечное сплетение, жадно провожу языком по выступающим ключицам, прикусываю мочку маленького ушка, ласкаю твердеющие соски, опустив одну руку ниже. Ты буквально извиваешься под этими сумбурными прикосновениями – прости, я не соображаю, я просто хочу тебя, хочу всего, хочу выпить тебя без остатка, моего Рицу. - Ах…хах…нн.. Так-а-а-н-н…. Твоя кожа такая тонкая – ребра будто вот-вот порвут ее – целую, кусаю, зализываю, снова целую… Медленно, расслабленно ласкаю тебя между широко расставленными ногами – одну ты закидываешь на мою спину – так хорошо? Ты не представляешь, как я счастлив – доставлять тебе удовольствие, делать тебя любимым – смысл моей жизни, я ничего не умею, мне ничего не нужно – только позволь любить себя, только не бросай меня, только не уходи от меня… Ты начинаешь нетерпеливо толкаться в мою ладонь, а я хочу ублажать тебя всю ночь, всю жизнь, Рицу… Пальцами другой руки касаюсь твоего лица, провожу по губам, и ты, повернув голову, дотрагиваешься до пальцев языком; у меня начинает сносить башню, ты берешь в свою руку мою и, развратно причмокивая и издавая стоны, начинаешь посасывать их, обильно смачивая слюной. Тебе нравится? Боже, какой пошлый, мой Рицу, мой прекрасный мальчик, мой ангел, мой свет, как же я люблю тебя… Подхватываю тебя под коленки и, устроившись между ними, дрожа, провожу языком по твоему члену, еще и еще, вбираю в себя полностью, отчего ты ногтями впиваешься в мои плечи. Дышишь так судорожно, так часто и жарко, как загнанный в угол кролик, взмокший, дрожащий. - Д-да-а-а… Медленно, осторожно спускаюсь ниже и самозабвенно растягиваю тебя языком, поглаживая бедра, которые ты вскидываешь от захлестнувшего желания и нетерпения; уже хнычешь, почти просишь взять тебя, а я плавно сменяю язык пальцами, едва сдерживая себя… - М-м.. ах… сем…пай… You know I'm grateful, I appreciate But in fact it's baleful, how I suck you dry … Опять. Опять, опять, ОПЯТЬ. Душа будто выходит из меня. Я готов разорвать его на куски, вышибить, вытрахать все это дерьмо! Пелена и слезы застилают глаза, но мне они не нужны, чтобы раздвинуть его ноги еще шире и войти без церемоний. Как, зачем, почему он вспомнил?! Испуганно упирается мне в грудь, начинает плакать и скулить, но не вырывается. Руки, опирающиеся на постель, трясутся, а я яростно вдалбливаюсь в любимое и прекрасное тело; по щекам текут слезы и падают на его лицо и грудь; он тянет ко мне ладони в вопросительном жесте, что-то говорит… Но я не вижу ничего. Я в бешенстве, я зол, я хочу убить его, убить себя, за дерьмовое настоящее и блядское прошлое! Вот так – тебе нравится? Твой драгоценный Сага-семпай трахал тебя до просьб остановиться?! Он брал тебя, царапая кожу и оставляя синяки? Кусая до крови? Нихера! Сага-семпай боялся одиночества и ненужности; он дрочил на ученика средней школы и мечтал, как тот будет бесстыдно отсасывать ему в школьном туалете! Этого тебе хочется? Это ты любишь?! - Хва… Он был неумелым напуганным сопляком, ни на что не был способен и проебал все, что мог! Так какого черта ты все еще любишь его?! - Та…кан… ти…хвати…тит… Падаю. Кажется, я плачу…рыдаю, в голос… Дыхание сбилось, захлебываюсь слезами, с трудом дыша сквозь мокроту. Что. Я. Наделал. Рицу закрывает лицо руками и тоже плачет, содрогаясь всем телом. По голове будто молот бьет, и я пытаюсь убрать его ладони. - Рицу, Рицу, все хорошо… Он поддается моим рукам и бьет меня наотмашь по лицу. Не отворачивается, не убегает – сверлит горящими глазами, яростно утирая слезы, которые не думают останавливаться. - Ничего другого не скажешь мне, нет?! На меня смотри, Масамунэ! – Хватает за кофту и дергает на себя, невольно поворачиваю голову. Не могу, не могу, Рицу. Оставь меня. - … - Молчишь? Тебе что, стыдно?! Сижу на его бедрах и не могу пошевелиться. Или сказать что-то. Пойми, я не хотел, я… Это потому что я люблю тебя больше жизни, потому что ты – самое сокровенное, что у меня есть. Потому что мне больно, мне тяжело, мне плохо от чувств к тебе, они пожирают меня, и я бы с радостью вырвал этот гнойник из себя, если бы мог… если бы я мог… Путаясь в простынях, бегу через всю квартиру на балкон. Успокоиться. Остыть. Прийти в себя, хоть немного. Нет, Масамунэ, это и есть ты, не обманывайся: это ты – эгоистичный, жадный монстр, способный тем, кого любишь, только делать больно и заставлять страдать. Руки трясутся, пепел с сигареты падает на руку, и только после нескольких нервных и быстрых затяжек получается немного выровнять дыхание и впустить дым в легкие, но от горечи не становится легче. Смахиваю слезы, открываю пачку и достаю вторую сигарету; ночной воздух все еще душный после палящего днем солнца, но прохладный ветерок приятно освежает мысли, будто унося с собой самые паршивые и ненужные. Почему я всегда поступаю, как сволочь? Почему не способен справиться с накопившейся внутри дрянью? И бросил его одного… Рицу!! Выкидываю в окно сигарету и бегу обратно в спальню – как я мог его оставить?! Идиот, он же сразу сбежит, исчезнет— Врываюсь в комнату – он сидит, положив между ног подушку, и курит, выдыхая большими клубами дыма, смотрит в потолок спокойным и отсутствующим взглядом, будто погруженный в дзен. - Прости меня, Рицу, - молю о милости, о пощаде. - Я слаб, я ничтожен и жалок, Рицу, я сделал непозволительное, мне нужно руки оторвать..! – Становлюсь перед кроватью и обессиленно падаю на колени. - Думаешь… я отпустил бы тебя и не мучил, если бы от этого ты стал счастливым? Рицу, я покалечу тебя, себя, причиню боль и заставлю жить в агонии, но добровольно никогда тебя не отпущу. Ты понимаешь, что я ужасный человек? – Кажется, голос снова срывается. - Рицу, прости меня… - теперь уже я закрываю лицо руками, едва сдерживая всхлипы, сжимаю твои руки в своих ладонях – не отпускай, не уходи… - …это потому… что ты думаешь, я не люблю тебя? Заткнись, замолчи, не смей говорить это, не продолжай, я не хочу слышать дальше, не говори, просто застрели меня, прошу, не надо..! - Ты считаешь, что я делаю вид, будто почти регулярный секс между нами – ничего незначащий пустяк? Я не делаю вид, что ничего не было… просто боюсь разрушить то, что есть, что между нами больше не будет… – Ты любишь Сага-семпая, а не Такано-сана, так было всегда и… мне было глупо надеяться, что что-то изменится… ШЛЕП! Снова пощечина? - Ты вообще слышишь, что я говорю?! - …а? - Я никогда не говорил, что не люблю тебя, идиот! Черт, да чтобы я еще хоть раз распинался перед тобой… Слезь с меня, я в душ пойду! - Рицу… Кажется, я прощен? - Я пойду с тобой. - Вот еще! Видеть тебя не желаю, по твоей вине я еле иду! - Тогда давай возьму тебя на ручки… - Убери лапы, не трогай меня! Эй, только не там, что ты— ах… Т-Така…но… I ask you for another second chance, But then I drink it all away