Dreams

Люди чаще всего сами ломают свою жизнь, забивая мечты в дальний ящик старыми ржавыми гвоздями. Долбят тяжелым молотком, глотая при этом непрошеные слезы и виня во всем окружающих, Бога и даже пошедший не вовремя проливный дождь. В том, что именно человек строит свою судьбу и в силах сам выбрать стезю, по которой пойдет – Сехун уверен абсолютно точно без всяких там дурацких «я не знаю; дело случая, понимаешь ли», которые так любят говорить якобы «друзья». Если кто-то в детстве мечтал быть космонавтом - так пусть он им и станет, упражняясь каждый день и поедая какую-нибудь противную злаковую кашу для поддержания здоровья. Если девушка решила стать моделью, так пускай и делает это наяву, а не во сне: пусть в свой незакрывающийся рот не кидает что попало после шести или лучше вообще не ест. Пускай тренирует мимику и оттачивает походку, делает пластические операции – если вдруг это станет необходимым, лишь бы добилась того результата, который ставила перед собой. О всегда думал, думает и, черт возьми, будет думать, что именно человек виновен во всех своих неудачах, которые словно острие ножа ранят душу, во всех бессонных ночах и пропитанных горькими слезами подушках, и в своем сожалении, терзающим осознанием неправильного выбора. В том, что наволочки с комичными и отчего-то розовыми лягушками были уже перестираны до дыр раз двадцать из-за позорных слез, которые ни с того, ни с сего сами по себе капали из глаз, Сехун просто уверен. В том, что за прошедшие два года с их выпускного Чонин так по-настоящему и не улыбнулся, фальшиво кривя губы в жалком подобии усмешки, О мысленно обвиняет самого Кима, пряча глаза каждый раз, пока тот якобы хохочет. И лишь на то, что все некогда купленные медицинские справочники, учебники и пособия сейчас не валяются на помойке, блондин все еще продолжает надеяться, глупо натыкаясь уже не таким резким взглядом на стопку связанных книг, неаккуратно торчащих из-под кровати. Сехун не знает, что делать и как бороться, когда Чонин сам засунул свою мечту стать врачом куда подальше из-за одной неудавшейся попытки. О мечется из одной крайности в другую, как раненый зверь, у которого в голове мелькает мысль о том, что ему не нужен человек, который собственными руками ломает собственное будущее. Парень разбивает кулаки в кровь о несокрушимую стену, выстроенную самим Чонином, и думает, думает, мать его, как жить дальше, когда дорогой человек режется об осколки лениво текущей реальности все сильнее и сильнее, распарывая плоть до кости и оголяя обостренные чувства еще больше. Люди чаще всего портят все сами, и О, глядя, как Ким спит почти на всех парах, изредка поднимая голову из-за довольно-таки ощутимых толчков под бок от блондина и смотря на доску абсолютно пустым и не выражающим никакой интерес взглядом, осознает свою аксиому в реальности, стискивая зубы от почти полного бессилия. - Чонин, - Сехун в очередной раз пихает парня локтем, когда тот, невнятно бурча что-то, лишь отмахивается от него, - Ким Чонин, - зло шипит О, тыкая ручкой между ребер с учащенной амплитудой и слыша раздраженный вздох. - Тебя выгоняют с пары, - блондин кивает в сторону орущего с пеной у рта уже минут пять преподавателя и закусывает губу, скрывая глаза за челкой, когда Ким еле заметно кивает и начинает собирать вещи. Толстый лысый старикашка, которого Сехун и сам недолюбливает, кричит в след Киму, чтобы тот вообще не смел больше появляться на его занятиях без подписи ректора, а сердце блондина делает кульбит, пропуская удары, когда он видит ссутулившуюся удаляющуюся спину своего парня и равнодушно поднятую в знак согласия руку. О со злостью отбрасывает ручку в сторону, не давая обиде полностью заполнить его, и пытается вспомнить, когда и что они сделали не так. Куда же все-таки исчез тот Чонин, у которого друзьями была чуть ли не вся старшая школа, который всегда искренне смеялся, был прирожденным джентльменом и действительно мечтал когда-нибудь надеть белый халат. Сехун с точностью до каждого дрогнувшего мускула на лице Кима помнит день отказа о приеме того в медицинский университет из-за почти провальной практики. Блондин помнит и тихое: «Мы не видим в вас врача, который спасал бы людей», разрезающее Чонина ровно на две половины, и тягучую тишину, от которой отчего-то мурашки ползли по всему телу, и свои собственные стоны, утопающие в немом крике о помощи забыться, и совершенно, просто абсолютно, равнодушное брошенное: «В какой универ пойдешь?». - Чонин, перестань, - О отворачивается, когда губы влажно мажут по щеке, а теплые и немного шершавые руки залезают под футболку, - Чонин, я занят. У нас контрольная на носу, давай позже. Блондин лениво отмахивается от парня, а Ким с какой-то слепой жадностью обнимает Сехуна со спины, бережно бродя руками по горячему телу, будто боится сломать. Словно тот нежная фарфоровая кукла, пересчитывает ребра, слегка надавливая на особо чувствительные участки. Брюнет утыкается в шею, вдыхая запах кожи, и О болезненно стонет, потому что знает, то Чонин ищет в этом жесте свое собственное, пускай и мимолетное забвение. Сехун не может ни оттолкнуть, ни просто открыть рот, чтобы из него вылетело хоть какое-то слово, когда Ким, вжимая его в старую скрипучую кровать, стягивает растянувшуюся футболку и покрывает бледную кожу мокрыми поцелуями. Блондин не может сдержаться, подаваясь навстречу, будто бы хочет защитить, оградить своего парня от реальности и эхом звучащее «Ваша заявка на поступление отклонена». Контрольную Чонин все же благополучно заваливает, при этом не расстраиваясь ни на грамм, а даже, наоборот, будто бы победно и до безумия больно ухмыляется краешком губ, когда декан их факультета вызывает его к себе. О ждет Кима на скамейке возле деканата, и минуты тянутся противно долго, словно издеваясь. - В какой универ пойдешь? – голос немного охриплый, потому что брюнет выкуривает сигарет десять за раз, тихий, пугающий и доводящий Сехуна до мурашек. - Не знаю, - он жмет плечами, укутывая голые плечи одеялом и подбирая под себя ноги. - В какой уж возьмут. Дверь открывается будто в замедленной съемке, и первое, на что натыкается О – взгляд, полный сожаления. Блондин знает, что так смотрят, когда что-то не получается. - Се? – Чонин машет перед лицом парня рукой, удивленно - наигранно, словно не зная, что его парень все равно видит его насквозь, тормоша того за плечо. О поднимает глаза, пристально вглядываясь в закусившего губу Кима, и снова проклинает все на свете. - Да ладно тебе, - брюнет замечает перемену настроения и выдавливает улыбку, не забывая при этом натянуто рассмеяться. - Меня не выгнали ведь еще. Парень ловит мимолетный вздох, буквально сотканный из сожаления, и резко встает, засунув руки в карманы. Чонин идет за ним молча, шаркая ботинками по полу, а Сехуну хочется врезать ему. До самых мозгов, чтобы они, наконец, встали на место. *** Зима проходит не быстро и не медленно, оставляя в сердцах огромный кусок льда, будто бы сама Снежная королева одарила их своим подарком. О снова думает, скручивая свои бедные мозги в витиеватую трубочку, и, кажется, наконец, решается сделать хоть что-то в своей жизни. Сехун наконец собирается осуществить одну-единственную мечту. - Чонин-а, - парень с соседней койки лениво дергает плечом, как бы давая знать, что он слушает. - Сколько всего костей в руке человека? - Ну, тридцать, если без плечевого пояса, - блондин еле успевает спрятать медицинский справочник под подушку, когда Ким через секунд пять гложущей тишины резко привстает с кровати и сводит брови, как-то хмуро отвечая на вопрос. - Спасибо, - О мило улыбается, поднимая руку в благодарном жесте, и якобы снова утыкается в тетрадь, искоса наблюдая за своим парнем. Брюнет еще с минуту напряженно смотрит на увлеченно читающего пустую страницу Сехуна и cнова плюхается лицом в подушку. - А сколько весит головной мозг человека? - Колеблется от 1020 до 1970. У всех по-разному, - Ким равнодушно ведет плечами, подозрительно шуря глаза. - Зачем тебе? Статью что ли пишешь? Сехун отрицательно мотает головой, доставая из-под подушки заранее спрятанный медицинский справочник. Брюнет смотрит на него без лишних эмоций, даже с некоторой неприязнью, затем кивает головой и снова ложится на кровать, сжимая до побеления костяшек руки. - Чонин, - Ким чувствует, как прогибается матрас, и чувствует легкое дыхание возле своей щеки, но открывать глаза явно не собирается. - Ты должен попытаться еще раз. Фраза глухо рассекает старую рану, словно кнут, распарывая еле-еле сошедшие швы и окропляя все кругом гранатово-красной кровью. Брюнет раздраженно ведет плечами, закусывая губу, но все же открывает глаза, видя перед собой ждущего ответ О. - Я… - парень запинается, уставившись в одну точку. - Я не хочу. Такой бубнеж кажется словами пятилетнего ребенка, которого незаслуженно обидели, и он больше не хочет иметь ничего общего с приобретшим статус «врага» обидчиком. Сехун тяжело вздыхает и прижимается лбом к Киму, прикрывая глаза. Он знает, как трудно Чонину, знает, что тот уже давно потерял веру в себя и все никак не может открыть собственный внутренний ящик. - Почему я должен что-то делать? – парень шепчет глухо, отчаянно и обреченно, а О лишь крепче сжимает ему руку. - Мы заканчиваем второй курс, какой смысл идти туда снова? Блондин резко отклоняется назад, гневно сверкая глазами и стараясь усмирить желание хоть разок, но ударить своего парня по самое «не хочу». - Что я сказал, когда согласился встречаться с тобой? - Многое, знаешь ли, - Чонин усмехается и начинает загибать пальцы. - То, что я – придурок, не думающий о будущем – раз, сардина со слишком пухлыми губами – два, и… - Я сказал, что терпеть не могу людей, рушащих свою жизнь, - перебивает О, мысленно ставя галочку, что после промывки мозгов, он врежет своему парню стопроцентно. - Все эти два года я не говорил тебе менять что-либо, потому что, идиот, думал, ты, - блондин тычет пальцем в грудь Киму, - знаешь свое будущее. Я был уверен, что становление врачом – это не твоя мечта, и ты давно забыл. Но знаешь, Чонин, - Сехун устало опускает руку и вглядывается в пустые глаза, - кажется, я ошибался. Ошибался, думая, что мой парень не такой как все. Блондин до последнего был уверен, что Ким сейчас возразит ему, горячо убеждая в обратном, задорно мотая головой, как раньше, но когда видит, как он отворачивает голову, сердце само по себе предательски ухает вниз, разбиваясь на миллионы жалких кусочков. Сехун еще с минуту с трепетным ожиданием смотрит на брюнета, пока не понимает, что все его надежды несбыточны: Чонин слишком сильно застрял в тугих сетях серой общественности, забывая о собственной свободе выбора. О еще никогда не чувствовал себя настолько жалким и ничтожным, как сейчас: когда только проявившая мечта ускользает раненой птицей, пойманной обстоятельствами, независящими от него. Сжатые до покрасневших следов-полумесяцев кулаки и застрявший ком в горле – кажется, Сехун теперь полностью понимает своего парня, только сдаваться он все же пока не намерен. - Мы будем учиться в разных университетах и видеться в два раза меньше, - когда блондин касается дверной ручки, голос Чонина звучит неуверенно и даже как-то надломленно. – А еще мне придется не спать ночами, потому что я многое забыл, - Ким осторожно поднимает голову, натыкаясь на застывшего возле двери Сехуна, - и сексом мы тоже будем заниматься меньше из-за нехватки времени. На последней фразе О не выдерживает и начинает громко хохотать, вытирая выступившие слезы и краем глаза едва уловимую, потому что за два года губы совсем отвыкли, улыбку. - Я в нашем-то универе вижу тебя нечасто, потому что ты вечно спишь на галерке, - блондин, сурово сведя брови, скрещивает руки на груди - И лучше пусть ты не будешь высыпаться, чем будешь продолжать ходить, как забальзамированная мумия, - Сехун вытягивает руки вперед и закатывает глаза. - Поднимите же мне веки… Чонин впервые за долгое время по-настоящему хохочет, закидывая О подушками, а потом следом утягивая к себе в объятия. Блондин дышит Киму в ключицы, а тот меланхолично перебирает светлые пряди, подбирая нужные слова. - Се, спасибо, - под конец только это выдавливает из себя парень, прижимая к себе Сехуна чересчур крепко. - Я обязательно попытаюсь еще раз стать врачом. О в ответ лишь улыбается самому себе, больно кусая Чонина за шею и слыша возмущенный вопль. «В какой универ пойдешь?» «В какой уж возьмут». Се всегда думал, что у него одного, пожалуй, нет никакой мечты: он не стремится получить какую-то игрушку, попасть на концерт любимой группы или выбрать престижную профессию. О просто довольствуется жизнью, по-философски размышляя о людях, их разрушившихся судьбах и перечеркнутом будущем, пока, наконец, не понял самого главное. Делать близкого и любимого человека счастливым – его самая главная, несокрушимая, как скала, мечта. В конце концов, ведь каждый сам строит свою жизнь.