Highway to hell

      У каждого человека есть воспоминания. Иногда они несут радость и заставляют улыбаться, но бывают и такие, что хочется вновь засунуть их в дальний уголок и не вспоминать еще лет сто. Однако больнее всего столкнуться с ними в реальной жизни. Ты видишь их перед собой и не хочешь верить глазам. Прошлое океаном вливается в твою жизнь с одним единственным желанием - утопить. Ты пытаешься убежать, укрыться от этого, но оно вновь настигает и заставляет трястись от ужаса. Залитый лунным светом город не хочет защищать и предательски отдает в беспощадные лапы монстра. Оно стоит перед тобой. Воспоминание...       С этим и столкнулась героиня нашей истории. Она стояла перед ним. Парень дьявольски ухмылялся, отчего по спине бежали мурашки. Эвелин судорожно сглатывала и пыталась сильнее прижаться к стене, страстно желая пройти сквозь нее и спрятаться в этом здании. Руки тряслись, а сердце трепетало. Страх пронизывал от пят до ушей. Парализованная ужасом, она стояла, затаив дыхание и не сводя глаз с парня. В горле застрял комок, который перекрывал путь кислороду, а глаза наливались слезами. Монстр поднял руку и погладил ее щеку; Эвелин так и стояла, зажмурившись. Лицо парня придвинулось ближе, так, что она почувствовала его холодное дыхание: - Давай поиграем? - прошептал он зловеще. И тут ей стало по-настоящему страшно...

***

      Эвелин вскочила с кровати в холодном поту. Судорожно оглядевшись по сторонам, она поняла, что это был сон. Облегчение приятным теплом прокатилось по телу, но дрожь все еще пробирала насквозь. Она встряхнула головой, желая, чтобы воспоминание укатилось в дальний уголок разума и не беспокоило до конца жизни. Но, увы, парень будто стоял перед глазами, не желая уходить. Его ядовитая ухмылка, которую она помнила так отчетливо, кинжалом вонзалась в сердце.       О том, чтобы вновь уснуть, не шло и речи, ибо желание попасть в царство Морфея было подавлено жестокими играми памяти. Посидев еще немного на кровати в тщетных попытках забыть кошмар, она встала и потянулась, сладко зевая. Уже по привычке кусая щеки изнутри и еще больше взъерошивая волосы, отправилась на водные процедуры.       За окном светало. По запотевшим стеклам можно было понять, что погода не очень-то хорошая. Туман лениво лег пушистым одеялом на город, а беззвездное небо угрожало ливнем. Настроение Эвелин было под стать понурой погоде.       Она умыла лицо, почистила зубы и причесалась - и только после этого стала более-менее похожа на человека. После сна всегда походила на монстра, коим родители зачастую пугают своих непослушных чад. Темные волосы средней длины она туго заплела, чтобы короткие пряди не смогли выбиться из косы. В темно-карих глазах все еще мелькали проблески страха. Встряхнув головой, Эвелин решила приняться за обычные дела, а именно: пошла варить кофе и резать колбасу для бутерброда. На часах было 6:36.       Через час ночь окончательно уступила место "серому" дню. В это время Эвелин уже была полностью собрана и от скуки делала домашнее задание по алгебре, о котором не успела (или не захотела) позаботиться раньше. Она услышала характерный звук пришедшего сообщения и перевела взгляд с учебника на экран. Кликнув по мышке, девушка открыла письмо. Как и ожидалось, это была Трэвис, что без всяких "привет-как-дела" поставила конкретный вопрос: "Неужто Ваше Величество соизволит сегодня появиться в храме знаний?" Эвелин улыбнулась и попыталась ответить сообщением, наполненным сарказмом не меньше, чем у подруги. Разговор их длился минут пять, после чего, договорившись встретиться "на нашем месте", они отключили компьютеры.       Эвелин накинула на себя черную кожаную куртку, которую отказывалась снимать вот уже третий сезон. А ведь мама пыталась уговорить ее надеть прекрасное женственное пальто малинового цвета, но девушка на это лишь закатила глаза и отрицательно покачала головой.       Уже на крыльце Эвелин обнаружила, что тучи понемногу стали проливать на город свои прохладные слезы. Возвращаться за зонтом ой как не хотелось, и она лишь поправила сумку с учебниками, надела наушники, в которых уже играли песни Апокалиптики и, засунув руки в карманы, пошла вдоль дороги. В воздухе витали отчужденность и меланхолия.       Мимо девушки иногда лениво проезжали машины, дома грустно провожали ее своими серыми фасадами. Казалось, город мирно засыпал, а не просыпался. Дождь ласково начал запевать колыбельную. И все школьники, чтобы не заснуть, искали спасение в наушниках и любимых песнях. Это стало уже обыденным, ибо хорошая погода редко радует жителей городка своим визитом. Сказать по правде, почти всех это устраивает. Почти всех...       Эвелин шла и смотрела себе под ноги; утренний сон уже не беспокоил ее, уступив место будничным проблемам. В школе она редкий гость, так как "часто болеет". Иногда это правда, но чаще всего она гуляет по городу, ищет приключений на свою пятую точку. Но сегодня был особенный день, и в школе она должна была появится.       Вдалеке виднелась автобусная станция, на которой стояла Трэвис. Она переминалась с ноги на ногу от холода и терла ладошки, чтобы они хоть чуть-чуть согрелись. Излюбленная фиолетовая шапочка с бубенчиком была надета немного косо, от чего Трэвис казалась со стороны забавной. Эвелин улыбнулась и ускорила шаг, но пройдя мимо пары зданий, боковым зрением увидела в переулке кого-то, чье лицо показалось ей знакомым. Она тут же остановилась. По спине побежали мурашки, вновь вспомнился утренний сон. Ей снова стало страшно. Она сжала руки в кулаки и сделала пару шагов назад. Робко бросила взгляд на то место. Она не знала, что страшнее: увидеть ЕГО там или не увидеть и понять, что постепенно сходишь с ума. Там было пусто.       Девушка сильно-сильно сжала руками ручки от сумки. Пребывая в некоем трансе, она смотрела в никуда. В голову стали лезть уже, как казалось, не совсем бредовые мысли о том, что мир окончательно свел ее с ума. Страшно. Ей страшно. — Эвелин! Мне же холодно, — крикнула подруга, сделав пару шагов к девушке. Ее голос вернул Эвелин в реальность. Она зажмурила глаза на пару секунд, будто была уверена, что после того, как откроет их, все будет нормально, и призраки прошлого прекратят врываться в ее наладившуюся жизнь. Открыв глаза, она увидела все тот же посеревший городок, единственным ярким пятном в котором была шапка Трэвис. Брюнетка пошла навстречу, побаиваясь смотреть по сторонам. В голове промелькнула мысль, позабавившая ее. Эта шапка ведет как спасительный маяк. Как свет в конце туннеля, который видят люди на закате их жизней. И куда меня приведет шапка?       Подруги поздоровались и направились в школу. Дождь усилился, и девушки насквозь промокли. — Ты чего там увидела? Ощущение было, что Смерть с косой, — пошутила Трэвис. — Да лучше бы Смерть, хоть не мучилась бы, — постаралась с ноткой юмора ответить Эвелин, но дрожащий голос предал ее, — Давай расскажу, когда мы будем в более сухом месте.       Девушки свернули за угол и вот уже увидели старую родную школу, такую же серую, как и весь город в целом. Задняя стена была полностью исписана красноречивыми словами, но из всей писанины выделялась фраза "Эшли-шлюха" написанная большими буквами на всю стену ядовито-красной краской. — Неужели Бил догадался о том, что его девушку поимели почти все в нашей школе? — сказала Трэвис, шмыгая носом. — Что-то сомневаюсь. Наверное, кто-то из его окружения решил открыть ему глаза, раз сам он на это не способен, - ответила Эвелин и строго посмотрела на подругу. — Надеюсь, это не ты? Трэвис отрицательно покачала головой: — Нет. Я была бы более изобретательной, если бы хотела опозорить ее. И я не дура. Все ведь на меня подумают!       Трэвис была права, все действительно подумали на нее. В школе творился хаос. Старшеклассники собрались у входа, выжидая ее. И не важно, она ли это сделала. Если есть возможность унизить кого-то, посмеяться, избить, они ее не упустят. Тем более, что в принципе, у Эшли больше таких врагов не было. Все девушки мечтали оказаться в ее окружении, ведь эта дива - самая популярная в школе. Все стремились побыть хотя бы в тени ее славы.       Яблоком раздора для Эшли и Трэвис послужил парень. Бил с Трэвис росли в одном дворе, их матери дружили. Он защищал ее, гулял с ней. Но после того, как на него обратила внимание Эшли, все пошло наперекосяк. Он отдалился от Трэвис и на закате их "теплых" отношений, сказал, что с серой мышкой ему не хочется водиться. Что, мол, изгои его не интересуют. Это было подобно удару ножом в спину. — Ты как? — уточнила Кэйн прежде чем девушки окончательно приблизились к зданию школы. — Если хочешь, мы можем немного отойти от учебного плана и преспокойно прогулять все занятия. —Всё нормально, Эви. Я в порядке. — Трэвис отчаянно пыталась выглядеть как можно более бесстрашно и лицо её, в практике, приобрело безучастное выражение. Но этим было не обмануть Эвелин. Она понимала, что её подруга боится. И что самое страшное, она в бессилии не могла защитить ни Нэвэль, ни себя.       Стайка около входной двери всё сгущалась и приобретала новых участников в свой своеобразный процесс предвкушения и злости. Всякий из них хотел выпустить ярость. Каждый хотел получить одобрение друг от друга. И никто из них не задумывался о чувствах своей жертвы. Обвиняемая ожидала чего угодно: обидных слов, мерзкого смеха в лицо, физического насилия... Но внутри неё всё же теплилась надежда... Высокий парень с излишним бардаке на голове начал доставать мобильный, и за ним, мгновенно, повторил практически каждый из толпы. Шаг за шагом, мысль за мыслью, подруги дошли до входных дверей.       Отовсюду слышны были смешки, но подруги пытались не обращать внимание на все это и идти лишь вперед, втайне желая убежать к чёртовой матери. Прямо у входа стояла Эшли и команда мстителей, что успокаивали её. Удивительно, как некоторые люди умудряются быть милыми даже в заплаканном состоянии. В их число входит "потерпевшая". Увидев Трэвис, та в ярости накинулась на нее, и видит Бог, если бы Эвелин не встала между ними, Нэвель уже была бы растерзана. Толпа разразилась смехом. "Давай Эшли! Уделай ее!" - вновь и вновь кричали "стервятники". Пир начался. — Уйди с дороги Кэйн! — кричала Эшли, - я все равно убью ее! — Она не писала это! — в ответ вскрикнула Эвелин. Она хотела было что-то добавить, но ее тут же схватила орда парней и оттащила в сторону. Крики ее были бесстыдно проигнорированны и лишь на несколько секунд приковали к себе объективы снимающих.       Сердце Трэвис билось так сильно, что казалось, не выдержит и остановиться в любую секунду. Она со страхом наблюдала за тем, как ее подругу оттащили парни. И вот стоит одна, в окружении зверья, что так и жаждут съесть ее прямо вместе с костями. Секунда, и она уже попятилась назад, а из носа пошла кровь. Все смеялись и подталкивали Эшли к дальнейшим действиям. Еще мгновение и Нэвель уже была на полу; щека ее стала алой от пощечины. Больно. Ей больно физически и больно духовно. Унижена, оскорблена. Она ненавидит всех. Ненавидит Эшли, ненавидит Била, который притворяется, что не видит всего этого, ненавидит эту школу, этот город. Весь мир, по сути. Она кричит в мыслях: "Ты слышишь, Бог, я ненавижу этот мир!" Но ее никто не услышал. Бог занят, ему некогда.       Сознание затуманилось. Она думает, что все еще падает, ниже и ниже. Все это длится мучительно долго, вызывая чувство тошноты. Упасть в реальности ничто, по сравнению с падением в сознание. Мутные картинки проплывают перед глазами и тут же теряются в темной дали, оставляя тяжесть на сердце. Отрывки из памяти, фразы из давно прочитанных книг, неосторожно сказанные слова - все всплывает маленькими осколками и пронзает со скрежетом ее душу. Все это складывается в один пазл, одна картина: олицетворение безысходности, подчеркнутое тусклыми красками уныния и лжи, которые, как ей кажется, наполняют ее жизнь. Что-то в ней надломилось.       Сколько времени прошло с момента ее падения в сознание? Минута? Час? Она точно не знает, но обнаружила она себя в женском туалете, на полу. Над ней нависла напуганная до глубины души Эвелин. Глаза ее сильно помутнели, отчего казались черными. — Что.. — не совсем удачно попыталась заговорить Трэвис; голос ее хрипел, будто она только что скурила три пачки сигарет, но откашлявшись, все таки смогла внятно спросить, - что произошло?       Нэвель взялась за голову, в которой будто решили устроить перезвоны все колокола мира, и попыталась встать. Эвелин помогла ей: — Ты как? Ты странно себя вела, — она не пыталась скрыть страх, спрашивала на прямую. — Что произошло? — более окрепшим и строгим голосом спросила вновь Трэвис. — Я ударила ее. Пока все были отвлечены, потащила тебя в школу. Но ты... Будто... Это не было обмороком, знаешь, будто ты... Не хило обкурилась. Бил помог принести тебя, пока все пытались поднять на ноги Эшли. Ты говорила странные... — Бил? — перебили ее Трэвис. Ее влюбленное сознание отфильтровало все остальные события, сконцентрировавшись на, как ей казалось, главном. Надежда в ее сердце крепчала. Неужели?.. Нет-нет, рано думать об этом, а то так и удачу спугнуть можно. — Ну да, Бил, — ответила Эвелин, успокаиваясь от осознания, что с Трэвис все хорошо и ее все еще ничего не волнует, кроме "единственного-любимого", — он там стоит, — указала она на дверь.        Нэвель резко встала на ноги, отчего немного потемнело в глазах. Там за дверью стоял он, и ей все равно, пока в душе есть надежда, ту унылую картину, кажется, еще можно исправить, стоит лишь добавить ярких красок.       Парень в красной рубашке то и дело поглядывал на часы, мечтая уйти отсюда, пока не пошли слухи. Но Кэйн обязала его остаться ждать здесь, да и, собственно, остатки совести не давали ему покоя, хотелось наконец выяснить все отношения и поставить точку. Возможно, он любил Трэвис, но это было до аварии, до того, как она стала меняться. Он не смог пойти с ней в эту трясину, испугался. Люди всегда боятся сложностей, боятся последствий.       Как видно, у каждого своя правда. Для нее он - изменник, к которому все еще есть теплые чувства, для него же она — слишком требовательная и погрузившаяся в себя серая мышка, к которой после перемен не остались чувства. Ее глаза погасли - погасли их отношения.       Она вышла оттуда, осматривая коридор в поисках Била. Их глаза встретились; он вновь в них ничего не увидел. — Как ты? — сквозь зубы процедил он, отворачиваясь. — Нормально. Я в порядке, я.. — Это ты сделала? Надпись? - перебил он ее. Трэвис скривила лицо, всем своим естеством выражая:" да как ты посмел подумать такое обо мне", - ясно, это все, что я хотел узнать, — он сделал пару шагов вперед.       Но Трэвис все еще не теряла надежды, которая уже начала угасать. Она не видела в его взгляде ровным счетом ничего. Никаких эмоций; ни презрения, ни любви. Лишь безразличие. — Бил, я... - начала было вновь она цепляться за, наверное, последний шанс поговорить с ним, но вновь была остановлена. — Не надо, Трэвис. Хватит. Хватит это... Любить меня. Ясно? Я не смогу с тобой, ты невыносима. Ты идешь на дно, нам с тобой не по пути, - даже не повернувшись, ответил он. И пошел вперед, оставляя ее одну, со своим вновь разбитым сердцем.       Тот пазл, та картина становилась все четче. Кровь сливалась с грязью, грязь - с любовью. Слеза прокатилась по ее щеке и капнула на пол. Все перемешалось. Она оставалась одна; отец умер в аварии, мать в депрессии, бабушки уже тоже нет. Возможно, лишь Эвелин оставалась единственным лучиком света, который указывал дорогу. Но все так навалилось, что лучик невольно терялся в темноте. Найти его с каждым разом становилось все тяжелее.