Первый шаг

      Она прекрасна, как посеребрённая снегом долина. Руки её аккуратны и тонки подобно линиям снежинок. Глаза её горят ярким, согревающим огнём, а улыбка на удивление мягка и нежна. Даже занимаясь домашними делами, она выглядит самой счастливой на свете. И, кажется, нет возможности поколебать её спокойствие, но я-то знаю, что это далеко не так. Она может быть холодной и суровой, какой только может быть метель. Атаки её страшны и безжалостны, а взгляд, полный верности господину, лишает сил идти в бой против неё. Она переменчива в своем настроении, словно погода в ясный январский день. Юки-онна. Цурара. — Годзу, ты пялишься на неё, — издевательски пропел мне на ухо незаметно подкравшийся Медзу. — Кто, я?! — вздрогнув, я треснул его по голове. Чтобы не подкрадывался. — Ты что несёшь, баран?! — Да ладно тебе! — засмеялся он. — Весь дом в курсе! — Ну и что ты мне предлагаешь? Подойти к ней? — от одной только мысли, что мне придётся раскрыться перед ней, меня бросило в дрожь. — А почему нет? — развеселился пуще прежнего Медзу. — Ах, любовь! — Ведёшь себя как девчонка! — я фыркнул и демонстративно отвернулся. Говорит одни глупости. Юки-онна продолжала собирать высушенное бельё с верёвок, не обращая на нас никакого внимания. Вся в делах и заботах... — А вот Гьюки-сама нравится, — возразил вдруг Медзу, и его горячий шёпот обжёг мне ухо: — И девочки всегда делятся секретами, поэтому я знаю, чего хочет она. — И... чего же? — мурашки побежали по спине от мысли, что мои чувства могут быть не безответны. — Служить вечно своему господину, — развёл руками Медзу. Я с рычанием кинулся было придушить этого насмешника, но он умудрился отпихнуть меня так, что я свалился прямо в пруд Каппы. Убью его – на глазах у Цурары выставил на посмешище! Но её смех был подобен звону серебряных колокольчиков, и я в который раз залюбовался ею. — Ты должен мне ведро огурцов, — не вовремя показался из-под воды Каппа. — Ещё чего! — огрызнулся я, выбираясь на берег, и внезапно оказался совсем рядом со Снежинкой. Она улыбнулась мне и подала полотенце, а затем ушла в дом. Как заворожённый, я смотрел ей вслед. — Будешь отрицать очевидное? — свесился с ветки сакуры Медзу. Вместо ответа я отомстил ему, тоже стянув его в пруд. Огурцов Каппа запросил уже два ведра.       Первое время, когда Гьюки-сама ещё только поселился в Главном доме, мне было сильно не по себе от нашего нового жилья. Медзу, к счастью, привыкал несколько проще. Токио слишком яркий город для тех, кто привык к полумраку в солнечный день. И слишком загрязнённый. Меня всегда поражало то, с какой лёгкостью такой прекрасный ёкай, как юки-онна, мог жить в современном мире, одновременно неся в себе столько традиционного, столько чуждого человеческому пониманию. — Так и будешь здесь сидеть? — надо же, я и не заметил, что уже наступила ночь, а на сакуру вернулся её хозяин. Он всегда сюда возвращается. — Женщины не любят ждать. — Ещё учить меня вздумал?! — ревниво спросил я, за что меня тут же пинком скинули с дерева вниз. Насмешливая улыбка была хуже дьявольского оскала. Ненавижу его! Ведь это для него она всегда улыбается. Для него она всегда так нежна и вежлива! — Вздумал, раз ты такой рохля, — рассмеялся он, затягиваясь трубкой. — Весь дом уже в курсе твоей любви. Ждём не дождёмся, когда ты сделаешь-таки первый шаг. — А сам-то! Пьяница и бабник! Даже к Медзу приставал! — Это было всего один раз! — мигом возмутился Третий и, кажется, смущённо покраснел. — К тому же, он миленький... — Лучше не лезь, без тебя справлюсь! — я непочтительно оборвал его, развернулся и ушёл в дом. Чёрт! Правда, все знают? Все, кроме неё... Но Третий прав – нужно что-то делать. И, сжав кулаки, я решительной походкой направился на кухню. — Кого я вижу, — раздался ехидный голос Медзу, а следом показался и он сам. — Неужто решился Снежинке признаться? — Не твоё дело! Э... ты у кого это взял? — я потянул его за длинный рукав кимоно. Мало того, что придурок всё чаще превращается в девушку, так ещё и в женскую одежду наряжается! — Кэдзёро одолжила. Мне идёт? — покрутился Медзу на месте, за что схлопотал подзатыльник. — Ай, ты чего дерёшься?! — Заканчивай! Ты же не баба! — Не-е-ет, — довольно протянул он, — но Гьюки-сама не устоит. Если ты понимаешь, о чём я. — Медзу! — зарычал я, покрываясь румянцем от такой откровенности, но тот уже с весёлым смехом скрылся в глубине дома. Я с силой вдохнул и выдохнул сквозь стиснутые зубы воздух, постаравшись как можно скорее успокоиться, выбросить из головы лишние мысли, собрался с духом и зашёл наконец на кухню. Цурара стояла в милом фартуке поверх белого кимоно и мыла посуду, напевая какую-то песенку себе под нос. Нужно привлечь её внимание... — Снежинка! — и, неслышно подобравшись сзади, я подул ей на ухо. Она вздрогнула, выронив тарелку. Осколки брызгами разлетелись по полу, а я нервно рассмеялся. — Неряха. Как тебя такую ещё Третий держит?       Её ледяной взгляд будто прожёг меня насквозь, заставив вмиг потерять всю свою решимость. — Это твоя вина. Вот ты и убирай, — нахмурившись, Цурара сунула мне в руки метлу. — Чего? Ты разбила! — Ты меня напугал. — Нет уж, это женское дело! — Ничего, не сломаешься, если один раз поможешь, — фыркнула она, показав мне язык, и отвернулась. Злясь больше на себя, чем на неё, я принялся убирать осколки. Неправильно! Всё неправильно! — Эй, Сне... Цурара, — так, кажется, лучше звать её по имени. Она вздрогнула и застыла, — я хотел тебя спросить... — О... о чём? — её голос дрожал, и это ещё больше сбило меня с толку. Всё должно было быть не так, точно не так! Да, надо подойти к ней и обнять! Но я тут же помотал головой – заморозит ещё. — Нет, ни о чём, забудь. Мой посуду и ничего больше не разбей, — проворчал я, отбрасывая метлу в угол и позорно сбегая из кухни. Сердце бешено билось в груди. Вот дурак! Это был такой хороший шанс! Никогда мне не было так страшно, как сейчас. Однако присутствие Третьего ощущалось: хотя видеть его я не мог, но приятная аура витала в ночном воздухе, а это значит, что завтра насмешек не избежать... Да и не пристало жителю Неджиреме сбегать!       И, резко распахнув двери кухни вновь, я быстрыми, пока не передумал, шагами приблизился к Цураре и, крепко взяв за покатые плечи, развернул её к себе. Она ойкнула и выронила намыленную поварёшку из рук, удивлённо глядя на меня. Я подался вперёд и припал к её прохладным мягким губам. Запах снега... Холодный ветер в комнате, пробирающий до костей... Моё сердце колотилось как сумасшедшее, а руки тряслись, отчего я сжимал пальцы на её плечах сильнее, чем требовалось. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем юки-онна приоткрыла губы, отвечая, а воздух на кухне потеплел. Я чувствовал, как пылают мои щеки, – ничего лучше этого поцелуя мне не доводилось испытывать. — Годзумару... — тихонько прошептала она, когда мы наконец смогли оторваться друг от друга. Её щёки тоже пылали, она тяжело дышала, и казалось, будто юки-онна сейчас растает. Я что было сил прижал её к себе. — Цурара, я!.. Я люблю тебя! — наконец решился я. Пусть оттолкнет, пусть заморозит, но я уже не могу держать это в себе. Но она внезапно обняла в ответ и положила голову мне на плечо. Чёрт, такое чувство, словно бабочки в животе... — Я-то уж думала, ты никогда не признаешься, — с довольными нотками в голосе сказала Цурара. Слова будто застыли у меня в горле. Так она знала! — Всё ходил вокруг да около, а ещё туда же — храбрый воин с горы Неджиреме! — Я-я-я... Я ничего не боялся! — возмутился я, скрывая смущение. — Я просто ждал удобного момента! — Конечно-конечно, — хихикнула она, возвращаясь к мытью посуды. — И, Годзу... Я тоже тебя люблю. — Наверное, нужно тебе помочь, — это было так легко: закатывая рукава, улыбнуться ей. И она улыбнулась мне в ответ и кивнула. Ками-сама, я сделал это! Внутри разливалось приятное тепло, а я не мог никак поверить своему счастью. Разве можно быть таким счастливым?       Зэн в очередной раз подлил Рикуо саке. Тот был сегодняшней ночью особенно рад чему-то. Зэн не расспрашивал его, но любопытство грызло всё сильнее. — Рикуо, случилось что-то хорошее? — как бы невзначай спросил он. Рикуо, не переставая улыбаться, пожал плечами. — Кто знает. Просто хорошая ночь. И вкусное саке. — Из запасов Нурарихена-сама всё вкусное, — хмыкнул Зэн, решив не настаивать. Ночь и правда была хороша.