I love you so, never let go...

Стоя посреди серо-бурых равнин Бездны, близнецы Маджере смотрели друг на друга, и во взгляде каждого читались ярость и недоверие. Никогда ещё в своей жизни они не были так далеки друг от друга. Их внутренняя связь истончилась и порвалась. Сейчас это были просто два человека, абсолютно разных, даже внешне непохожих друг на друга. Словно бы не они находились в Бездне, а бездна была между ними. И всё же Карамон, держа на руках бесчувственную Крисанию и неловко прижав к себе Посох Магиуса, не мог решиться оставить своего брата на верную смерть. Он понимал, что это единственное верное решение, и даже склонялся к нему, но что-то ему не давало просто развернуться и уйти. Если бы Карамон хорошо подумал, он бы понял, что это такое… но времени думать не было. «Сомневаешься? Возомнил себе, что мы неразлучны, болван, и не понимаешь, что только так можно спасти Кринн. Я тебе помогу сделать выбор! Я знаю, как тебя задеть», — зло сказал про себя Рейстлин. — Слюнтяй! Идиот! — закричал маг на брата. — Какое тебе дело до того, что будет со мной! Уноси ноги, дурак! Карамон почувствовал, как что-то кольнуло израненное сердце. Миг — и всё прошло. За последний год это были далеко не самые худшие слова, которые он слышал от брата. Было уже почти совсем не больно. «Наверное, надо сделать, как хочет Рейст», — решил Карамон. Он грустно вздохнул и уже собирался развернуться к Вратам, но вдруг застыл, точно громом поражённый. «Весь этот поход вышел нам боком именно из-за того, что я делал всё, как скажет брат! — подумал он, нехорошо поджав губы — Всё, хватит!». Карамон медленно, не сводя глаз с близнеца, опустил Крисанию обратно на землю. Затем он выпрямился и резким движением кинул посох Рейстлину, тот поймал его, глядя на Карамона с расширенными от удивления глазами. Воин обнажил меч и подошёл к брату. — Решил всё-таки меня убить? — вздохнул чародей. — Давай. Это твоё право. — Ну уж нет, Рейстлин, — отчеканил Карамон. Собственное имя резануло слух волшебника. Брат очень редко называл его так. Силач смотрел на брата с твёрдостью и решимостью. Чародей растерялся и даже отступил на шаг. Вдруг Врата исчезли, и Рейстлин понял, что теперь им точно не спрятаться. Вокруг них начал медленно сгущаться чёрный туман. Это были не просто сгустки темноты, это была сама богиня. «Карамон упустил момент, когда можно было сбежать. Мы умрём здесь. Все», — подумал Рейстлин. — Ты это затеял, ты и разгребай, — продолжал воин. — Или ты надеялся просто умереть и ни за что не отвечать? Не выйдет, братец, — в голосе Карамона была злоба. Маг просто оторопел от таких слов. Он ещё никогда не слышал ничего подобного от своего брата. Это ведь были его собственные слова и его тон! Ни разу за двадцать восемь лет Карамон так не разговаривал с братом, казалось, что он и вовсе не способен на такое. Машинально волшебник отметил, что, оказывается, он далеко не всё знает о Карамоне. — Я… — на мгновение замялся Рейстлин, он просто не знал, как себя вести. Затем осторожно задал вопрос: — Так чего же ты от меня хочешь? — Сражайся. Не со мной — с Такхизис. — У тебя всё хорошо с головой, Карамон? — недоверчиво спросил маг. — Мне её не победить, даже учитывая мою нынешнюю силу. Я же сказал тебе — уходи. Оставь меня. — Нет, Рейст, — неожиданно улыбнулся Карамон, — никуда я не уйду и тебя больше не брошу. Я и мой меч будем рядом. И мы с тобой примем вызов Тёмной Королевы. — Ты болен… — простонал Рейстлин, закатывая глаза. — Она — богиня, понимаешь?! — А и мы не собираемся её убивать, — пожал плечами Карамон. — Только задержим, а потом найдём Врата и вернёмся на Кринн. Это было безумством, самым настоящим. Рейстлин понимал, что шанс остаться в живых один из тысячи, один из миллиона. А уж вернуться на Ансалон… пожалуй, об этом не могло быть и речи. Однако сердце ёкнуло в груди мага — брат не бросил его… Несмотря ни на какие его слова, ни на какие действия. На измученной безумными страстями душе Рейстлина потеплело. Да, он умрёт, но будет знать, что Карамон не ушёл, не оставил его на вечные мучения. Чародей был готов пожертвовать собой. Он слишком хорошо понимал, что натворил. И ему ничего не оставалось, кроме как умереть и спасти тем самым всех. «О боги, какой же глупый у меня брат, зачем он остался со мной?» — в отчаянии думал маг, но не мог отрицать, что ему стало легче. Он не один… Конечно же, Рейстлин понимал, что им не выиграть, но непроизвольно начал выстраивать стратегию битвы. Заметив, куда ушли его собственные мысли, маг чуть улыбнулся. Что-то не давало ему упасть духом, что-то заставляло продолжать надеяться на положительный исход. И если бы маг хорошо подумал, он бы понял, что это такое… но времени думать не было. — Легенды говорят, что когда-то вот так же сражались Хума и Магиус, — серьёзно сказал Карамон, вставая спиной к спине брата. Чёрный туман был всё ближе, всё плотней. — И оба они погибли в этой битве, — невесело усмехнулся Рейстлин, выставляя вперёд посох. — Просто они не догадались взять с собой жреца Паладайна, — раздался дрожащий женский голос. Рейстлин и Карамон синхронно обернулись и увидели Крисанию — её пошатывало, но на ногах она держалась. Если бы жрица могла видеть, она бы засмеялась, несмотря на всю серьёзность ситуации — выражения лиц у таких разных близнецов были абсолютно одинаковыми. Братья Маджере сейчас были похожи, как никогда, хотя всего минуту назад казались совсем чуждыми друг другу, точно статуи, созданные в разных стилях. Но, увы, видеть Крисания больше не могла. Карамон подался вперёд, чтобы подхватить слабую жрицу, но Рейстлин только коротко сказал: — Нет, — и сам взял Крисанию под руку. — Откуда у тебя силы, Посвящённая? — спросил он у женщины. — От моего бога, — немного надменно проговорила та, но потом продолжила с нотками страха и неуверенности: — Вот только Рейстлин… почему тут так темно? Близнецы переглянулись и подумали об одном и том же: Посвящённая ещё не поняла, что слепа. Не стоило шокировать её раньше времени. «Раньше чего? — с сарказмом подумал Рейстлин. — Никакого времени у нас уже нет…». «Есть, — вдруг услышал Рейстлин мысли Карамона. — Мы не погибнем». Туман всё уплотнялся, и Рейстлин, и Крисания, и Карамон уже чувствовали на себе дыхание Такхизис. Она играла со своими жертвами, слыша весь разговор. Она могла бы уничтожить их сразу, но разве это доставило бы ей удовольствие? «Врата! — вдруг запоздало подумал Рейстлин. — Мы умрём, и Такхизис устремится на Кринн! Даламар, услышь меня! Больше мне надеяться не на кого…». * * * Тёмный эльф встрепенулся, сидя в своём кресле прямо перед Вратами. — Шалафи, — прошептал он. Танис, расхаживающий по Лаборатории, обернулся к нему и прищурился. Он-то отлично знал, что означает это слово на эльфийском языке! — Значит, ты всё-таки на его стороне. Я так и знал. И ты, и Карамон. Даламар так устал, что даже не смог полноценно выругаться — получилось только слабое фырканье. Он не спал несколько суток, сторожа проклятые Врата, его чуть не убила та, которую он опрометчиво счёл своей любовью, а тут ещё этот Полуэльф, так ничего нужного и не сделавший, цепляется к нему. «Впрочем, у меня есть дела поважнее, чем думать о всяких выродках», — Даламар тяжело поднялся и подошёл к Вратам. — Только как же мне их закрыть? — прошептал он. — Как всегда, указание ты дал, а пояснения — нет… На красивом лице Даламара появилась лёгкая улыбка. Даже после того, что сделал Рейстлин, он оставался его шалафи. Вряд ли когда-нибудь это отношение поменяется. У тёмного эльфа за всю его неполную сотню лет было много учителей — чересчур много для начинающего мага. Но только Рейстлина он воспринимал, как своего настоящего шалафи. Ни госпожа Ладонна, ни жрец Теллин Виндглиммер, ни другие учителя не были для него так близки… да и, признаться, даже вместе взятые, не дали и десятой доли того, чему всего за три неполных года научил его Рейстлин. «Я должен как-то закрыть Врата, — билась в сознании Даламара мысль. — Это означает, что я обрекаю Рейстлина, Карамона и госпожу Крисанию на смерть. Но шалафи хочет, чтобы я поступил так, значит, на то есть причины. И потом, если Врата не закрыть, Тёмная Королева вырвется на Кринн, и тогда погибнем мы все. Два против одного — я должен закрыть Врата… и, кажется, я догадался, как это сделать!». Реальность поплыла перед глазами Даламара, он снова опустился в кресло. Переведя мутный взгляд в сторону книжных полок, где стоял том с нужным ему заклинанием, тёмный эльф увидел Таниса, критически оглядывающего названия книг. Даламар коварно улыбнулся, представив, как он советует полуэльфу взять «вон ту чёрную книжку». Непроизвольно глянув на свою правую ладонь, волшебник всё-таки обратился к своему непрошенному гостю: — Ты не хочешь побыть хоть сколько-нибудь полезным? — Что надо сделать? — отозвался Танис. — Подай вон ту книжку… нет, не чёрную, — почти с сожалением добавил тёмный эльф. — Да, эту. Неси её сюда, а сам лучше отойди подальше. Я предупредил, — добавил он, увидев, что полуэльф не пошевелился. После этих слов, прозвучавших весьма угрожающе, Танис всё же решил переместиться в другую часть Лаборатории. Даламар, открыв книгу, начал читать заклинание… * * * Миг — и чёрный туман оформился в окруживших близнецов и Крисанию людей. Все они были одного роста и телосложения, все они были точно бесполыми, все они были на одно отсутствующее лицо — под капюшонами чёрных ряс зиял провал, сгусток вечной тьмы. — Это её жрецы? — прошептал Карамон. — Нет, — покачал головой Рейстлин. — Это она сама… Маг почувствовал, как содрогнулась Крисания, и усилил хватку. Жрица благодарно улыбнулась. «Человек», стоящий напротив чародея, вышел вперёд. С каждым шагом он становился выше, его фигура превращалась в женскую. — Рейстлин, Рейстлин, Рейстлин, — проворковала Такхизис-искусительница. — Мой маленький глупенький маг. Я слышу твои мысли, неужели ты надеешься победить меня, да ещё и остаться в живых? — богиня засмеялась жутким раскатистым хохотом. — Жалкий червь… — У нас одна попытка, — прошептал Рейстлин. Его голос удачно заглушался тирадой Такхизис. — Всего одна. Бить надо в сердце. Она уверена, что мы ничего не можем, поэтому не защищается. Крисания, ты должна вложить всю силу своей веры в меч Карамона, иначе он не повредит ей. Ты, братец, бей. Бей так сильно, как сможешь. Ну а я обеспечу саму возможность подойти, чтобы ты не умер при приближении. И заодно отвлеку её. Заходи сзади, Карамон. Ничего не бойся. Тот кивнул. Конечно же, его брат не видел этого, но он и без слов понял, что Карамон сделает всё, что в его силах. Крисания легко коснулась ладонью руки Рейстлина, молча выражая своё согласие. Рейстлин вышел вперёд, оказавшись всего в паре футов от богини. Он слышал, как жрица начала шёпотом молиться, одновременно он чувствовал на себе дыхание извечной тьмы. Он словно оказался меж льдом и пламенем. Чародей начал плести заклинание, чтобы Карамон мог пройти через завесу чёрного тумана, принявшую форму безликих людей, чтобы он смог подойти к «сердцу» — к самой Такхизис. В голову некстати пришла мысль о том, что несколько лет назад он мог лишь мечтать о том, чтобы не просто творить заклинание без слов, но ещё и разговаривать при этом кем-то… — А что если и так? — надменно сказал Рейстлин. — Да, я надеюсь тебя победить и занять твоё место, а эти двое — лишь мои жалкие слуги! Карамон вздрогнул. «Ничего не бойся», — услышал он. Чем ближе воин подходил к тем, кого он вначале счёл жрецами, тем более смазанными, расплывчатыми и прозрачными они становились. «Она собирает силы для боя… А может, это Рейст читает заклятье», — подумал Карамон. Он подкрадывался всё ближе, огибая Такхизис так, чтобы зайти с тыла. Крисания не слышала диалога Рейстлина и Тёмной Королевы, не слышала шагов Карамона, она полностью погрузилась в свои молитвы. Вначале ей казалось, что бог её не слышит, но она упорно продолжала взывать к нему. И вот, в какой-то момент Паладайн ответил ей. Рейстлин чувствовал, что его силы на пределе, но продолжал поддерживать заклятье. Он говорил богине о том, что совсем недавно было целью его жизни, а теперь казалось полной чепухой — о желании стать богом. Такхизис разъярялась всё больше. Ещё миг, и она перейдёт в наступление. «Наверное, я всё равно умру, — невесело подумал маг. — Жаль, что я уже почти поверил в то, что могу спастись». «Не смей, Рейст, слышишь?» — раздался в голове голос брата. — Ты дерзаешь так со мной разговаривать, Рейстлин Маджере? — прошипела Тёмная Королева. — Ты умрёшь, как и твои никчёмные сподвижники! — Карамон! — воскликнул маг. Воин уже стоял за спиной богини. Лезвие его меча вдруг ослепительно блеснуло серебристо-белым светом. Карамон понял, что это благословение Паладайна. Закричав, воин пронзил Такхизис мечом насквозь, вложив в удар всю свою силу. Яркая вспышка затмила взоры братьев, а уши заполнил жуткий рык. Близнецов швырнуло в разные стороны, маг сильно ударился о землю спиной и не мог ни пошевелиться, ни вздохнуть. В глазах потемнело. Вокруг стало так тихо, словно бы любые звуки просто стёрли из канвы мироздания, но уже через секунду голос Крисании порвал эту тишину в клочья. — Рейстлин… Рейстлин… Она ползла к нему на коленях, обдирая ноги и пачкая белое платье. Лица волшебника коснулись нежные руки. Он услышал, как Посвящённая вновь начала молиться, и с трудом поднялся, отстраняясь от жрицы. Приведя в порядок дыхание, Рейстлин увидел, что чёрный туман исчез, Такхизис тоже. — Не трать силы, — прохрипел маг. — Я в порядке. Где Карамон? — Я здесь, — отозвался тот, подходя ближе. Воин выглядел так, словно бы только что спасся из горящего дома. В руке он сжимал рукоять меча — всё, что осталось от верного оружия. Лезвие рассыпалось в прах, едва войдя в тело богини тьмы. Было впечатление, что левую руку Карамона схватило судорогой, и поэтому он не может бросить жалкие остатки меча. — Она… умерла? Я не чувствую её, — сказала Крисания. Волшебник посмотрел на жрицу с нескрываемым сарказмом. Она, конечно же, не могла этого видеть, но услышала тон, которым Рейстлин ей ответил: — Нет, конечно же, не умерла, — даже в таком состоянии он мог язвить. — И, по правде говоря, я этому очень рад. Но мы вернули её на родной план бытия. Надо скорей уходить отсюда, иначе она вернётся. Карамон огляделся вокруг. Не увидев ничего, кроме однообразного пейзажа и загнутого горизонта вдали, он повернулся к брату и непонимающе спросил: — Но где же Врата? — Даламар, — выдохнул Рейстлин. Впервые за три года в голосе мага прозвучала благодарность. — Ты всё-таки смог… — Что он учинил? Это он закрыл Врата? — спросил Карамон, хмурясь. — Да. Ведь я был уверен, что мы проиграем, а в этом случае Крину пришёл бы конец, — Рейстлин неожиданно повысил голос. — Да вы хоть понимаете, насколько была мала вероятность того, что Крисания сможет достучаться до своего бога из самой Бездны, я — удержать заклятие, а ты, Карамон — дойти до Такхизис и ударить её точно в сердце? А ещё Такхизис могла бы просто оставить нас здесь, а сама уйти во Врата! Да вы хоть осознаёте, насколько нам повезло?! — Но как же мы теперь выберемся отсюда, Рейст? — развёл руками воин. Тирада брата нисколько на него не подействовала. — Врата-то закрыты. — Ты мне поможешь? — Рейстлин взял Крисанию за руку. Та крепче стиснула ладонь мага. Кончики губ Посвящённой дрогнули. Она прошептала: — Я сделаю всё, что ты скажешь, Рейстлин. * * * Спор Даламара и Таниса был прерван яркой вспышкой. В первый миг оба пожалели об этом — они только-только начали поминать ближних и дальних родственников — но уже через долю секунды, обернувшись на источник света, они напрочь забыли о причине ссоры. Из Врат вышел Карамон, поддерживающий Крисанию под руку. Та смотрела прямо перед собой широко открытыми глазами, на которых образовались два бельма. Женщина ступала медленно и неуверенно, как ходят слепые. А следом за ними шёл… — Шалафи! — воскликнул Даламар. Его первой реакцией было, несмотря на слабость, броситься к учителю и помочь ему дойти до кресла — Рейстлин тяжело опирался на посох, согнувшись едва ли не вдвое. Но, закусив губу и прикоснувшись к груди, тёмный эльф остался на месте. Как бы он ни любил, как бы ни уважал шалафи, его долг был защитить Кринн. Даже если это будет стоить ему жизни. Рейстлин поднял глаза на ученика. В его взгляде Даламар увидел не злость, не безумие и не огонь жажды власти. В золотых глазах с необычными зрачками в форме песочных часов читалась усталость и боль. «Я знаю, что меня ждёт, — услышал тёмный эльф голос учителя в своём сознании. — И уж лучше бы я остался в Бездне… Какой же глупый у меня всё-таки брат!». Даламар знал, что он должен сделать, но не мог заставить себя пошевелиться. Он чувствовал, как промокла мантия — раны так и не зажили. Краем глаза он видел, как Танис начал суетиться над Крисанией и Карамоном. «Ты обязан, ты обещал. Встань сейчас же», — приказал себе тёмный эльф. Он поднялся и схватил Рейстлина за руку, ужасаясь своей смелости. Голова кружилась, но на этот раз не от плохого самочувствия, а от осознания того, что он пленяет собственного учителя. Рейстлин был не в силах сопротивляться, он едва стоял на ногах. На тонком золотом запястье обозначился след — ладонь тёмного эльфа была в крови. — Делай, что должен, — прошептал Рейстлин. — Ты знаешь, что я не могу помешать тебе. — Прости, шалафи, — с горечью произнёс Даламар. После нападения Китиары тёмный эльф совсем не мог шевелить правой рукой, поэтому он неловко попытался достать из мешочка свиток телепортации, который ему ещё три года назад дала госпожа Ладонна, держа при этом учителя за запястье. Рейстлин раздражённо вырвал свою руку из ослабшей хватки ученика, но остался на месте. Танис, Карамон и Крисания заметили отсутствие магов только через несколько минут. * * * — Рейстлин Маджере, ты обвиняешься в ренегатстве, — Юстариус, Глава Алой Ложи, поднялся со своего кресла. …Две трети Конклава пришли сегодня в зал совещаний Вайретской Башни только для того, чтобы поглазеть на легендарного Рейстлина Маджере, Властелина Прошлого и Настоящего, сумевшего переместиться на триста лет назад и чудом вернувшегося из Бездны. Надо сказать, выглядел он совсем не как грозный и, по слухам, самый сильный маг на всём Кринне. Скорей он был похож на больного и измученного человека. Одна молоденькая девушка из Белой Ложи даже пожалела его. И только семь человек посетили зал не ради развлечения, а для того, чтобы решить возникшую проблему. Никто и не думал, что всё обернётся таким образом. Предполагали что угодно — смерть Рейстлина, смерть Такхизис, смерть Кринна… белые маги использовали доступное им искусство предсказания, но такого финала не смогли предвидеть даже они. Даламар, молодой эльф, которого Ладонна отправила три года назад в качестве шпиона в Палантасскую Башню, не подвёл Конклав, хотя при последнем собрании у всех сложилось именно такое впечатление. И всё же он буквально за руку привёл Рейстлина на суд. Несмотря на этот поступок, поведение тёмного эльфа до крайности удивило Глав Лож. Когда Пар-Салиан пообещал ему награду в виде продвижения по карьерной лестнице, Даламар горящими глазами посмотрел на старого волшебника и процедил: «Заткнись». Тот решил, что у бывшего шпиона просто временное помутнение сознания в связи с большой потерей крови, и не придал дерзости большого значения. Ладонна настаивала на срочном заседании Конклава, но убедилась, что ни Даламар, ни его пленник не в состоянии присутствовать на нём. После короткого отдыха тёмный эльф чувствовал себя несколько лучше. Он сам принёс стул для Рейстлина, хотя сидеть на собраниях предписывалось только членам Конклава, и даже нагрел воды для чая. Рано поседевший маг чуть улыбнулся и, принимая чашку из рук ученика, тихо шепнул ему: — Спасибо за заботу о том, как я себя буду чувствовать на плахе… Тёмный эльф не смог заставить себя даже поднять взгляд на шалафи. Он отошёл в угол зала, словно стараясь привлекать как можно меньше внимания… Глаза Главы Алой Ложи полыхали праведным гневом. Пар-Салиан словно не знал, что и думать, а Ладонна смотрела на Рейстлина оценивающе. Заметив это, он поднял глаза и прищурился. Он-то точно знал, что эта женщина ищет выгоду для Чёрной Ложи и себя лично. «Ты знаешь, что я тебе нужен», — маг хищно улыбнулся и отпил свой горький отвар. «А ты вообще слишком много знаешь», — услышал он в ответ. Глаза Ладонны алчно блеснули, она перевела взгляд на кресло Главы Конклава. Рейстлин едва заметно кивнул. — Ну и как вы собираетесь со мной поступить? — свистящим шёпотом спросил маг. Как бы тихо ни говорил Рейстлин, все без исключения его услышали. Пар-Салиан встал со своего кресла и сказал: — Будем голосовать. Для ренегата одна судьба — смерть. Но ситуация сложная и запутанная. Итак, господа, кто голосует за казнь, подобающую ренегату? Несколько алых, почти все белые и один чёрный подняли руки. Ладонна тут же обернулась на волшебника, по её взгляду стало понятно, что он не задержится в Конклаве надолго. Пар-Салиан пожал плечами и начал: — Ну что ж, большинством голосов… — А мой голос не учитывается? — Даламар вдруг вышел вперёд, позволив себе прервать Главу Конклава. — Если бы не моя помощь, все, что вы смогли бы — лишь сидеть и гадать, как проникнуть в Башню. — Учитывается, конечно, — кивнул Юстариус. — Так вот, я против, — тёмный эльф сделал упор на последнем слове. — Прежде чем судить, необходимо рассмотреть все обстоятельства. — Даламар, ты рискуешь навлечь на свою голову большие проблемы, — покачал головой Пар-Салиан. Эльф вдруг рассмеялся. Эхо его голоса понеслось к потолку большого зала. — Да вас там даже не было! Вы не видели ничего — и смеете судить! Ладонна поднялась и, положив ладони на плечи Пар-Салиана, буквально силой усадила его на кресло. Она мягко сказала: — Даламар, конечно, резок, но в его словах есть истина. Нам стоит прислушаться к нему. По крайней мере, тогда наш суд будет справедливым. Вы свободны, — сказала она волшебникам. Члены Конклава поодиночке исчезали, переносясь с помощью заклятья магических коридоров в свои покои. Пар-Салиан, Ладонна и Юстариус начали о чём-то тихо переговариваться, а Рейстлин сказал Даламару: — Ты только что испортил себе карьеру, знаешь об этом? Тот лишь кивнул. * * * — Невиновен, — твёрдо сказала Крисания, глядя мимо Глав Лож. — Но как же ваша слепота, госпожа? — недоверчиво спросил Пар-Салиан. — Я была слепа, а думала, что вижу, — ответила жрица, тяжело вздохнув. — А теперь все думают, что я ослепла, хотя более ясного взгляда у меня ещё не было. Её ответ не понял никто, кроме, может быть, Рейстлина. По его лицу сложно было что-либо сказать. Создавалось впечатление, словно бы мага и вовсе не волновала его судьба. Он сосредоточенно смотрел на монетку, скачущую по его длинным ловким пальцам. Даламар настоял на том, чтобы вызвать свидетелей и выслушать их мнения. Для этого ему пришлось вновь посетить Палантасскую Башню. Правда, на этот раз заклинанием занималась госпожа Ладонна — тёмный эльф был далёк от излечения. — Спасибо, Посвящённая, можете быть свободны, — сказала Ладонна. Крисанию увели из зала. Она была последней из свидетелей. Все, даже Танис, признали невиновность Рейстлина. Ситуация складывалась весьма неоднозначная. — Ну и что же нам делать? — развёл руками Юстариус. — Все они в один голос твердят, что подсудимый не несёт угрозы, более того, он спас Кринн. Да прекрати же, наконец! Что ты как жалкий фокусник! — повысил голос Глава Алой Ложи на Рейстлина, внимание которого было всецело поглощено монеткой. Тот, не отрываясь от своего занятия, сказал: — Знаете, вы сейчас напомнили мне моего учителя. Если бы алый маг знал, что Рейстлин имеет в виду мастера Теобальда, он бы, наверное, обиделся. — Давайте решать, — пожал плечами Пар-Салиан. — Кто за виновность? Поднялось всего несколько рук, в основном «за» были маги Белой Ложи. Ладонна примирительно сказала: — Ведь он не разрушил Кринн, так? Может, и мог бы, но этого не случилось. Мы должны судить по фактам, а не по домыслам. Иначе мы погрязнем в «если бы». — А может, выслушаем версию обвиняемого? — предложил Юстариус. — Свидетелей мы послушали, но что скажет он сам? Рейстлин? — обратился он к волшебнику. Тот, наконец, убрал монетку и воззрился на Глав Лож. — Хотел ли я уничтожить Такхизис и стать богом? Да. Хотел ли я уничтожить Кринн? Нет. Воцарилось неловкое молчание, все ждали, что Рейстлин продолжит оправдания. По прошествии нескольких секунд Пар-Салиан почти возмущённо сказал: — И это всё? — Да, — Рейстлин вновь достал монету. — Но как мы можем доверять тебе? — спросил Юстариус. — Никак, — чуть улыбнулся подсудимый. — Но я этого и не прошу. Члены Конклава начали переглядываться — в головы ко многим закралось подозрение, что этот чародей не в своём уме… * * * Ладонна затворила за собой дверь, войдя в комнату Рейстлина, которая, хоть выглядела вполне прилично, но, по сути, являлась всего лишь камерой заключённого. Никуда из неё выйти волшебник не мог. Почти всё время Рейстлин либо спал, либо читал — он попросил принести ему книги. Прошло уже почти два дня, а маг так и не вставал с кровати. — Я спасла твою золотую задницу, — презрительно бросила Ладонна, присаживаясь на стул. — Хотя заслугу Даламара нельзя умалять. Даже не думала, что он так привяжется к тебе. — Я тоже, — сказал Рейстлин, поворачиваясь лицом к стене. — Решение Конклава ещё не объявили, но тебе сообщаю — ты не просто остаёшься в живых. Тебе будет возвращён твой пост с условием открытия Палантасской Башни для других магов. — Ты отлично знаешь, что «другие маги» — это исключительно Чёрная Ложа, — вставил Рейстлин ехидно. — Это частности, — безразлично пожала плечами та. — Ради которых ты и спасала меня, — усмехнулся маг. Ладонна встала и направилась к двери. Напоследок она сказала: — К тебе посетитель просится. Поскольку ты уже, можно сказать, свободен, я разрешаю встречу. У Рейстлина с языка чуть не сорвалось: «Пошли их всех в Бездну», но он вовремя сдержался. Такого обращения Ладонна бы не потерпела. Маг решил притвориться спящим. Он не хотел видеть никого. По полу прошелестела длинная одежда, посетитель шёл медленно, словно опасаясь упасть. «Крисания, — понял волшебник. — Кто бы сомневался...». — Рейстлин, — послышался знакомый голос. — Ты… не спишь? Тот не ответил. Жрица перешла на шёпот: — Я не знаю, что будет со мной, если завтра они решат не в твою пользу. Я… я просто не знаю, Рейстлин. Мне не нужны глаза, чтобы видеть твой образ каждый день, каждую ночь. Я… Её голос прервался судорожным вздохом. Справившись с собой, она продолжила: — Я бы всё отдала за счастье быть с тобой, я не могу забыть твои поцелуи. И даже если бы мы погибли там, в Бездне, я бы умирала с твоим именем на устах… Послышался всхлип. Сердце ёкнуло в груди Рейстлина. Он так привык за этот год утешать Крисанию, что ему захотелось подняться и прижать её голову к своей груди, провести пальцами по шелковистыми волосам, сказать жрице, что она не должна бояться, что всё уже решено, и он останется жив… А может быть, дело было в том, что никто никогда не говорил Рейстлину таких слов, и чародей с юности не верил, что может услышать подобное в свой адрес? Какой бы не была причина, но уже через секунду женщина плакала в объятиях Рейстлина, а он шептал ей, что всё будет хорошо, что беспокоиться уже не о чем. — Я хочу, чтобы этот миг длился вечно, — вздохнула Крисания, глубже зарываясь в бархат мантии. — Я люблю тебя. — Нет, — волшебник вдруг резко отстранил от себя жрицу. — Уходи, пожалуйста. И забери свою любовь! — Но почему? — непонимающе спросила та, вытирая слёзы. — Тебе было мало лишиться глаз? — зло сказал Рейстлин. — Хочешь ещё раз пройти через всё это? — Я не понимаю… ведь ты не собираешься снова… — Откуда тебе знать, если даже я не могу предсказать, что сделаю в следующий момент?! — воскликнул маг. — Убирайся отсюда! — Нет, — спокойно ответила женщина. — Я не уйду. Скажи мне, что с тобой не так. Тебе плохо? Ты болен? — Да! Рейстлин выкрикнул это неожиданно для самого себя, да так громко, что сорвал голос. Это стоило ему кровавого кашля. Крисания попыталась было помочь молитвами, но маг с яростью оттолкнул её. Вытерев губы краем рукава, он воззрился на жрицу: — Да, я болен. И это стало ясно ещё на равнинах Дергота. Я — не я, понимаешь? Да куда уж тебе понять… ты не знаешь, что такое пять лет носить в себе чужую душу, чувствуя, как твоё тело разваливается на куски, а потом слиться с ней полностью! Я надеялся умереть, я хотел! Потому что лишь смерть даст мне покой… Маг опустил голову. Горло схватило спазмом, челюсти сжались — он не мог больше говорить, хотя и осознавал, что уже сказал более чем достаточно. Теперь она всё знает… Крисания улыбнулась. Она слепо протянула руки к Рейстлину, обняла его за плечи и привлекла к себе, точно малого ребёнка. — Почему? — шептала она. — Почему ты не сказал раньше, Рейстлин? Ведь я жрица Паладайна, я могу лечить. — Ты не можешь разделить нас, — выдавил из себя Рейстлин. — Я сам виноват, и никто мне не поможет… — Я помогу, я, Рейстлин! Я тебя вылечу. Раз и навсегда. Крисания почувствовала, как ткань платья на её плече намокла. «Чего бы мне не это стоило, я буду молиться. Я лишилась глаз за него, готова лишиться и жизни». Она крепче прижала к себе мага и обратилась к Паладайну. * * * Рейстлин и Карамон стояли возле ворот Вайретской Башни, воин собирался отправляться в Утеху. Близнецы смотрели друг на друга — такие разные два дня назад, и такие похожие сейчас. То, что не дало Карамону бросить брата в Бездне, а Рейстлину — пасть духом, сейчас жило в сердцах обоих. Оба решили, что их связь порвалась, точно тонкая ниточка, но это было не так. Она останется прочней смолёного каната, пока они живы, и сейчас это понимали оба. — До встречи, Карамон. Передавай Тике привет, — сказал Рейстлин. — Спасибо… и прости. — Да за что, Рейст? Рейстлин так и не понял, удивился Карамон притворно или по правде. Но слёзы на его глазах были вполне настоящими, когда он сгрёб брата в медвежьи объятия. Ещё долго чародей стоял, глядя во тьму Вайретского леса, глазами выискивая блеск доспехов брата. Эпилог — Да, шалафи? — Даламар появился в кабинете учителя. Тот стоял возле окна, глядя на прекрасный город Палантас. Полуобернувшись к ученику, Рейстлин сказал: — Присядь. Я хочу с тобой поговорить. Озадаченный тёмный эльф опустился в ближайшее кресло. Рейстлин так и стоял вполоборота к нему, словно был статуей. Голос учителя зазвучал на удивление мягко, раньше Даламар тут же заподозрил бы неладное. — Почему ты защищал меня, ученик? Тебе пророчили место в Конклаве и эту Башню, я больше чем уверен. Ты загубил свою карьеру на корню. И я не верю, что ты это сделал только из личной приязни и привязанности. — Конечно же, нет, — пожал он плечами. — Вы — самый сильный волшебник на Кринне. Ни Ладонна, ни Юстариус, ни Пар-Салиан не вечны, и мне выгодней быть на вашей стороне, я уж не говорю об огромном объёме получаемых мною знаний. В Вайрете вы сказали, что я испортил себе карьеру. Я же думаю как раз наоборот. Ну а насчёт этой Башни… вы тоже не вечны, шалафи. Казалось, Рейстлина не просто удовлетворила такая формулировка, он словно бы испытал облегчение от слов ученика. «Даже если мои мотивы были исключительно личными, ты бы просто не поверил в это», — улыбнулся про себя тёмный эльф, а вслух сказал: — Что-то ещё нужно сделать? — Да. Пожалуйста, сходи в Храм Паладайна и пригласи от моего имени госпожу Крисанию к нам в гости третьего числа следующего месяца. — В Ночь Глаза? — удивился Даламар. — Но… зачем, шалафи? Уголок губ волшебника дрогнул. — За мной должок. Думаю, я смогу что-нибудь сделать с её зрением…