Письма

Я люблю измятые листы твоих старых писем. Люблю их потрёпанные края, люблю складки, которые вскоре разорвутся, деля лист на две или три части. Люблю лёгкий горьковатый запах чернил. Люблю осторожно вытаскивать письма из давно раскрытых конвертов, но не очень-то люблю их снова осторожно складывать обратно. Люблю, но в тоже время отдала бы эти перечитанные по сто раз страницы за один вечер, проведённый с вами за ужином. Люблю редкие письма от тебя. Даже слишком редкие. Люблю эти новые белые листы, совсем не измятые по краям, если только со складками от сложения листов пополам. Люблю твой почерк, хоть и такой небрежный слегка. Люблю твоё «всё нормально», твои предупреждения «это от Ала». Перечитываю эти письма снова и снова по вечерам, когда после ужина работать больше не нужно. Уверяю себя, что это потому, что просто заняться нечем, но после засыпаю в обнимку с этой небольшой за столько лет стопкой конвертов. Не люблю писать письма, но вам пишу охотно. Поначалу, правда, бросить всё хочется, но после оказывается, что сказать хочется так много, что одного листа явно недостаточно. Поэтому я пишу по два письма. И второе – короткое, отправляю. Я бы писала намного чаще, но… Эд, мог бы и позвонить в самом-то деле! В конце первого письма я пишу: «Спасибо, что скучаешь и даёшь знать, что с вами всё хорошо и вы всё ещё в пути». Но во втором: «Будьте осторожны и давайте о себе знать чаще». Я пишу, что очень скучаю. Я пишу, что верю вам. Я пишу и знаю - всё у вас получится. Волнуюсь всегда... Но вновь и вновь отправляю небольшое письмо в одну-две страницы. Пишу больше о том, что нового в Резенбурге. Потому что знаю – вы и так всё знаете.