Если знаю, что ты придешь...

Когда это случилось, шестому номеру Эспады впервые в жизни пришлось делать выбор. Прежде он бы никогда не оставил сильного поверженного врага жить, и не разум был тому причиной, а врожденное благородство короля-леопарда. Секста прекрасно осознавал, что лучше умереть, чем жить с позором поражения, которое невозможно смыть кровью. По крайней мере, сам бы он точно желал лишь смерти - и потому лишь из простого уважения к гордости сильного нанес бы последний милосердный удар, не терзая и не принося лишних мучений. Однако Шиффер - совсем другое дело. И соль не в том, что высокомерный ублюдок заслуживал всех кругов ада, и не в том, что сейчас, с наполовину сколотой маской, он был лишь жалким слабаком, не достойным жалости, пускай всего каких-то пару дней назад он был сильнейшим - Джагерджак осознавал это где-то в глубине души, хотя и никогда не мог с этим смириться. Просто Секста вдруг с плохо скрываемым от самого себя торжеством понял, что больше гребаный мудак Шиффер никуда от него не денется. Никогда. И плевать на все остальное. *** Головная боль не отпускала с того самого момента, как он очнулся. Право, лучше бы ему умереть - вместе с маской раскрошились и рассыпались в прах девять десятых его прежней силы. Смерть была так близка и желанна, и первый шаг из бессмысленной и ранее, а теперь и вовсе потерявшей цвет жизни, уже, кажется, был сделан, когда... - Не сметь прикасаться к собственности Короля. Какой спокойный, и вместе с тем искрящийся яростью голос. Хватка на горле ослабла и глупое тело вновь с трудом вдохнуло застоявшийся воздух Хуэко Мундо. Тело не хотело не дышать. Собственный организм, кажется, его предал. - Давно ли я твоя собственность, мусор? Другая рука сжимается на горле. Шиффер чувствует, как его поднимают в воздух и спокойно выдерживает насмешливый, презрительный взгляд Сексты. Шифферу все равно, что с ним будет; он никогда ни перед кем больше не склонит головы. *** В вертикальных зрачках Улькиорры только черная пустота, такая затягивающая, что Секста не может оторвать взгляда. Безразличие, от которого душу сковывает вечный лед. Он не пытается вырваться, защититься, кажется, это тот самый момент, которого Джаггерджак так ждал. Но такой Шиффер, какой-то вдвойне пустой, вызывает лишь отвращение и что-то еще, такое щемящее и мерзкое. - Не смей оспаривать приказы Короля, ничтожество. - от последнего слова веет отчаянной горечью. Гриммджо кажется, что он лишился чего-то невероятно важного. Этот Улькиорра лишь тень того, прежнего, и за это Секста ненавидит его еще больше. За то, что смеет быть так на него похожим. *** Сегодня еще кусок маски откололся. Не защищенная мощной рейацу она оказалась такой хрупкой. И что самое странное, только тогда Секста остановился... Впрочем, он больше не Секста. Вот уж воистину, шестерка, выбившаяся в тузы. Как так получилось? Нелепо. Эспада восстала против Айзена и победила, хоть эта победа и была Пирровой. На стороне Ками остались только он да Тиа, и этого оказалось слишком мало, разумеется. Улькиорру смели в самом начале последней схватки, поэтому о самой битве он не помнил решительно ничего. Только много позже, будучи в благодушном настроении, новый самопровозглашенный король мертвых песков поведал ему, что все сделал Барраган. Старик был просто великолепен, безразлично отметил про себя бывший Куатро - он практически в одиночку справился с Гином и Халлибел. Да и с Айзеном тоже - но последняя вспышка божественной мощи смела всех, кто был рядом. Так и вышло, что из Эспады уцелел только он, Улькиорра, Джаггерджак, который в тот момент добивал покалеченную Терсеро, да Заэль, слишком изворотливый для того, чтобы открыто поддержать любую из сторон. Иногда Шиффер задавался вопросом, почему Секста не убил его - и ответа найти не мог. Логика Короля не выдерживала никакой критики. *** Ненависть сводила с ума. Джаггерджак исступленно пытался разглядеть в зеленых глазах хоть какие-то эмоции - тщетно. Оставляя сеть мучительных кровоподтеков на бледной коже. Унижая всеми мыслимыми и немыслимыми способами. И пускай от этого невыносимой болью взрывалось что-то, чего в груди Короля никак быть не могло - ненависть еще сильнее сдавливала виски. Шиффер был в его власти. Шиффер был жив. Но в то же время он словно пребывал где-то вне этого мира, и для него не существовало ни вечных избиений, ни оскорблений, ни унизительного рабства. Всемогущий король оказался совершенно бессилен перед хрупкой фарфоровой куклой с зелеными глазами. Блядским ублюдком, для которого смерть была слишком роскошным подарком. *** - Ужасно выглядишь, Улькиорра. - сладкий голос Заэля над ухом. - Пойдем, пойдем со мной - приказ Короля. Его ведут куда-то сквозь бесконечные белые коридоры - от боли он почти ничего не видит. Заэль что-то говорит, но слова скользят мимо сознания Улькиорры. Зачем все теперь? Все, что я вижу, не имеет смысла. Зачем он двигался вперед все это время? Что нужно от него всем этим... Существам? Между ним и покоем - только они. Они должны умереть. Но... *** - Он умирает. - Октаво с любопытством смотрит на Джаггерджака - тот явно взволнован. - Зачем тебе эта... - он хочет сказать "падаль", но вовремя ловит взгляд Короля и поправляется, - Этот пережиток прошлого? - Вылечи его. Это приказ. Верни мне прежнего Шиффера. - Это... - Иначе - отправишься за ним следом, мусор. Я не повторяю дважды. Октаво с удивлением отмечает, что Гриммджо словно вырос. Безрассудная ярость сменилась жгуче-холодным гневом - и это было намного страшнее. Гранц преклоняет колени, невольно ощущая уважение. - Понимаю. Сделаю все возможное. - Не так! - Секста, наконец, выходит из себя, и срывается на крик, больше похожий на яростное рычание пантеры. - Идиот! Ты его вылечишь и он будет жить, понятно? Однако король на то и король, чтобы осознавать свои промахи, потому Гриммджо резко разворачивается и уходит, не видя насмешливой ухмылки Заэля. *** Свет... Как много света. Этот свет - моя рейацу. Весь этот свет был моим. Зачем он был мне дан? Зачем его у меня отняли? *** - Он спит. Я восстановил его маску, насколько это было возможно. Но прежнего уровня он достигнет лет через сто, не меньше, - Заэль доволен собой. Он и правда совершил невозможное. Секста только ухмыляется. Сто лет - достаточный срок для того, чтобы наиграться. Смотрит на бледное, безмятежно спокойное лицо Улькиорры - и немедленно отворачивается. - Останьтесь, Король, у него будет много вопросов, когда проснется. Лучше, если ему ответите вы. - Заэль теперь говорит с Секстой с уважением, но насколько оно искреннее - Гриммджо понятия не имеет. Теперь в Эспаде всего шестеро, и сила их увеличивается от первого номера к шестому. Пятый номер Гриммджо отдал Заэлю - в знак поощрения, кроме того, Гранц действительно теперь был вторым по силе. Улькиорре же он оставил единицу - по словам Заэля, рейацу Шиффера выросло до половины изначальной мощи, что уже было значительно. И Гриммджо уже знал, какое поручение будет первым для нового Примеро... *** - Я не просил сохранять мне жизнь. - Улькиорра чувствует себя намного лучше. Белый свет из болезненного бреда, кажется, исцелил его. - А мне похер, - весело отзывается Секста. - Если ты настолько жалок - иди и убей себя, я не стану марать о такое дерьмо руки. Шиффер молчит. Шиффер пытается понять, что именно так радует Сексту, но это ему вновь не удается. - Но у меня есть идея получше. - Король ухмыляется, и продолжает, - Мне нужна новая Эспада. Секунда, Терсеро и Куатро. И кого, как не тебя отправить на охоту, а, Примеро? Слабейший среди сильнейших, кто, как не ты сможешь найти ту троицу, что будет сильнее тебя? - Я найду четверых. И ты оставишь меня в покое. И от тона нового Примеро Королю хочется не то взвыть, не то убить его на месте. - Никогда. Никто никогда еще не позволял себе подобного. Никто не кусал губы Шиффера до крови, отчаянно, никто не впечатывал его в стену, исступленно шаря руками по телу - и не шептал на ухо с непередаваемой яростью: - Блядь, сукин ты сын, я не для этого тебя с того света вытащил! Ненавижу тебя, Шиффер, гребаная скотина, хренов слабак, ненавижу! Все будет. Все. Только будь собой. К удивлению Гриммджо, Улькиорра принимает самое активное участие в процессе. Полностью раскрывается навстречу настойчивым и грубоватым прикосновениям. Жестко прикусывает губы Короля. Впивается зубами в шею над ключицей. И даже когда дело доходит до главного - не сопротивляется, напротив, почти с самого начала держит инициативу, так что непонятно, кто кого трахает. И все происходит в полной тишине - лишь по безумному взгляду зеленых глаз да расширенным почти до размеров радужки зрачкам понятно, что чувствует Шиффер и как, в общем-то, относится к сексу с Джаггерджаком. И когда Секста уходит, Шиффер еще долго удивляется, какие они, в сущности, оба кретины. Memories. Как всегда после Совета Эспады Шиффер выходит из Большого зала последним. Словно бы из ниоткуда возникает Секста, преграждая Четвертому дорогу. Тот, не меняясь в лице, делает шаг в сторону так, будто бы сама мысль о том, чтобы хотя бы краем одежды прикоснуться к Джаггерджаку кажется ему кощунственной. Шиффер прекрасно знает, что Секста разозлится, и не вникает в причины. Эмоции - этого у него всегда было предостаточно, именно потому Шестой всегда был таким слабаком. Улькиорре было все равно, что чувствуют другие, потому что все чувства - лишь самовнушение, мешающее жить. Сердце - лишь мышца, кровяной насос, и ни к чему придавать ему иное значение. Поэтому поведение Сексты не порождало никаких мыслей насчет того, что творится у того в голове. Удара о стену Улькиорра почти не почувствовал - Хиерро его было безупречно. Голубые глаза были совсем близко, и безумная ярость, казалось, свивала тугой кокон вокруг Сексты и Куатро. - Ублюдочный мудак, - Секста шипит почти на ухо; горячий воздух щекочет кожу, - Ненавижу тебя. Шиффер не понимает, почему Сексте так важно произнести эти слова именно так - страстно и горячо, вжимая его в шершавую холодную стену, по которой от удара пошла сеть трещин. Но это определенно важно; просто Шифферу наплевать. - Мне все равно. Прочь с дороги. Поднимающуюся было руку прижимает к стене ладонь Сексты. Переплетает пальцы - сообразительный, от Серо себя обезопасил. Что-то в этой сцене есть такое, что заставляет Улькиорру медлить, впрочем, не дольше секунды; резкий удар коленом в пах однозначно определяет разницу Куатро и Сексты, по крайней мере, в прочности Хиерро. Пока Секста с проклятьями оседает на пол, Шиффер молча высвобождается из его ослабшей хватки и, не удостоив корчащееся на полу тело даже взглядом, уходит, хотя дыхание Сексты на его шее ощущается и странным образом волнует еще очень долго. Впрочем, Шиффер не придает этому значения. *** - Ты слабак. - Шиффер впечатывается в стену со смутным ощущением дежавю. Сейчас он вновь не ощущает боли, но исключительно от того, что в левый висок которые сутки будто бы вкручивается тупое сверло. Остальные сигналы тела измученным мозгом не воспринимаются, но Сексте об этом знать необязательно. Впервые за время своего существования Шиффер мечтает о смерти, но она все не приходит. Остатки гордости же мешают самому закончить все, подтвердить слова Сексты, что он слабак, слабак, бесполезный слабак. Неужели это так важно? Неужели лишь воспоминание о былой силе имеет над ним такую власть? Впрочем, когда Секста приходит в ярость, Шиффер вновь обретает надежду, что все прекратится. Что ему нужно? Шиффер равнодушно смотрит на оскалившуюся пантеру. Зубы ее окрашены кровью. Его кровью, но Улькиорра не чувствует боли, кроме той, что разрывает его голову на сотни кусков. Пантера терзает его, таскает по грубому полу, и вдруг с тихим - а Куатро он кажется оглушительным - хрустом трескается его маска. Непроизвольно на бесстрастном лице проступает гримаса боли - и пантера внезапно отступает. Прежде чем провалиться в забытье, Шиффер видит склоненное над ним лицо Гриммджо. Оно кажется Улькиорре странным, но он не успевает понять, что с ним не так - темнота захлестывает его сознание жарким покрывалом. *** Гриммджо сходит с ума. Все идет хорошо, арранкары в большинстве своем признали его королем Хуэко Мундо, а немногих несогласных уже нет в живых. Перед ним склонились мертвые пески, но нет ему ни покоя, ни счастья. Гриммджо хочет получить от Шиффера хотя бы ненависть. Все лучше, чем ледяное равнодушие. И он рвет зубами и когтями податливое тело, бьет о неровные стены, оставляя на них потеки и пятна темной крови, все больше и больше стервенея - бесцветный подлец, кажется, вовсе не ощущает боли. Почему, Шиффер, почему? В зеленых глазах ничего, кроме пустоты. Куатро не пытается защититься и в очередной раз тяжело падает на пол. Хруст. Бесстрастное лицо искажается такой невыносимой болью, что мимолетная радость, что Шиффер еще живой, что он еще чувствует, сменяется почти паническим страхом. Не смей сдохнуть, Куатро. Теперь я это решаю. Секста подхватывает безжизненное тело на руки; в полузакрытых зеленых глазах застыл отблеск удивления. Сквозь зубы вырывается тихое свистящее дыхание, и от этого звука Джаггерджак ощущает почти физическую боль в груди. Он живой. Он действительно живой. Ему тоже бывает больно. *** Куатро не просит пощады и не желает склониться перед Джаггерджаком. Ему наплевать, кто сильнее, кто слабее, кто будет править страной Мертвых. Бог в любом случае их покинул. Айзен был единственным, кого Улькиорра когда-либо уважал. Единственным, кто мог знать, зачем Улькиорра пришел в этот мир, кто мог направить его к этому знанию, единственным живым богом на земле. Других авторитетов в его жизни не было - а теперь не осталось вообще ничего. Куда идти, если сам путь не существует? Если не имеет смысла само движение? Однако Секста, кажется, насильно пытался навязать ему новое направление движения. Это было странно, но не менее глупо. Секста такой же... Нет, Секста низшее существо - слишком подвержен самообману, называемому чувствами. Секста не может знать ничего. Мусор. Слабак. Зачем ему это?.. End of memories. Теперь все встало на свои места. Шиффер не ощущал ни торжества, ни радости - хотя по сути его власть над Секстой была очевидна. И теперь он может уйти в любой момент - достаточно лишь набраться сил настолько, чтобы стать не слабее него и в случае провала дать достойный отпор. Улькиорра задумчиво оглядел свое тело; от стальной хватки Сексты кое-где начинали проступать синяки; несколько швов на разодранных боках разошлись и слабо кровоточили. Тело болело, но боль эта была такой... Приятной. Телу понравилось то, что с ним только что делали. А самое забавное - оно хотело продолжения. Что ж, это только на пользу. Король определенно будет не против такого исхода. *** Перемены, произошедшие с Шиффером Сексту определенно радовали. Он словно ожил - пусть и остался тем же высокомерным ублюдком с неизменным выражением презрения на лице, но из глаз его исчезла безнадежная пустота, из-за которой так хотелось убить его - и от отчаяния пойти следом. Шиффер оставался своенравен и заносчив (по мнению Сексты), поручения выполнял - но через раз, иногда вообще делая все по-своему - но ни разу Королю не пришлось об этом пожалеть. Со временем он вернул себе четвертый номер - уже в новой Эспаде, и дальше так и не продвигался. Заэля, кстати, это настораживало, и определенные мысли насчет происходящего у него появились, однако лезть в личную жизнь Короля ученый не стал - тем более, что тот был ею вполне удовлетворен, а усталый, но непривычно довольный Улькиорра, выходящий как-то утром из покоев Сексты и задумчиво потирающий пальцами яркий засос, выделяющийся на бледной коже шеи, не оставлял никаких сомнений, что согласие было обоюдным. А если Куатро восстановился уже полностью, но по каким-то причинам не хочет этого показывать - дело его. *** Последняя ночь была особенной. Обычно Сексте приходилось давать Улькиорре знать, что его с вполне определенными намерениями желает видеть Король. Иногда он приходил, и каждый раз заставлял Джаггерджака сомневаться в том, что Куатро - не более, чем кусок льда, которому некто искусный придал человеческую форму. Иногда - не приходил, правда, Секста не находил зазорным нанести своему фрассьону (каковым, по сути, и являлся Шиффер теперь) визит, и взять причитающееся силой. В этот же раз Куатро пришел сам, и теперь уже не скрывал того, что он окончательно восстановился. *** Зеленые глаза прожигали насквозь, до боли. Секста попытался приподняться - бесполезно. Хрупкие красивые руки удерживали его неожиданно сильно, не давая пошевелиться. Он рванулся еще раз, другой; бесполезно. Такое поведение для Шиффера было нетипично и Секста не знал, как на него реагировать. Он вообще никогда не мог точно сказать, как в той или иной ситуации вести себя с четвертым. Будь Секста немного менее наглым, самоуверенным и настойчивым - не решился бы просто подойти. Никогда. Шиффер притягивал его, чем - непонятно, это притяжение быстро переросло в манию, одержимость - иногда даже в мыслях Гриммджо называл это любовью. Ему хотелось заставить ожить эту мраморную статую с холодными блестящими глазами, от одного взгляда которых хотелось бежать на край света. Бежать, чтобы остаться наедине с самыми сокровенными мыслями - и мысли эти объединяла, конечно, гребаная глазастая мышь. Шиффер держал его без малейшего видимого усилия, хотя еще совсем недавно Гриммджо опрокидывал его буквально одним щелчком. Секста вновь попытался вырваться, приготовился уже что-то сказать, как расширенные зрачки Куатро приблизились, так что мысли все вновь разбежались. А когда его губ коснулись чужие, темные и прохладные (Улькиорра всегда был той еще ледышкой), целуя сначала небрежно и легко, затем - глубоко и страстно - думать о чем-то стало окончательно невозможно. *** Шиффер сам не знал, почему в эту последнюю ночь решил навестить Короля. Мысль о том, что совсем скоро он будет свободен, будоражила еще сутки назад, но теперь вызывала странное отторжение, и единственным выходом показалось именно это. После стольких лет у Улькиорры уже не получалось смотреть на Короля свысока. Не было ни злости, ни жажды мести. Ничего? Нет, что-то все-таки было, и это что-то странно защемило в груди, когда Шиффер увидел, как тот смотрит ему в глаза. Это чувство - чувство? - немного ослабло только после соприкосновения их губ, первого, почти невесомого; приугасло, но раскатилось горячей слабостью по всему телу, затем сменившейся обжигающей волной возбуждения. *** Когда над резиденцией Короля занималось украденное утро, Шиффер проснулся от ощущения необычного для этого времени суток тепла. Он долго рассматривал свою ладонь, расслабленно лежащую на плече Сексты. Белая кожа и золотистая. Улькиорра чувствовал себя странно. Очень странно. После всего, что было... нет, он вообще-то не ожидал, что почувствует хоть что-то. Но в теории это должна была быть ненависть, наверное. То самое, мучительное, насквозь прожигающее, из-за чего так угрожающе порой блестят глаза Короля, и он скалит зубы в хищной злой ухмылке. Куатро не видел в этом смысла. Мешает - убей. Не можешь убить - жди своего часа, копи силы - спокойно, без лишних телодвижений. Впрочем, наверное, это была не ненависть. Убивать Шифферу не хотелось. Больше того, Улькиорре казалось, что даже встань сейчас Секста на его пути к желаемой свободе, он бы... Нет. Так нельзя. Так определенно нельзя. Чувствуя, как на месте сердца сгущается плотный сгусток боли непонятного происхождения, Куатро поднялся. Сдержав всплеск рейацу, вышел в релиз, и, распахнув окно, без малейшего сожаления во взгляде полетел прочь. Какая разница. Регенерация избавит его от этой боли, если только он сам ее не придумал. Полет гигантской летучей мыши наблюдал из своей лаборатории Заэль. И ему показалось, что арранкар взмахивает крыльями как-то неуверенно... Словно сомневается в том, правильно ли взял курс. *** - Место Куатро останется свободным, пока Шиффер не вернется, - голос Короля звучал как-то... Пусто? Заэлю почему-то было даже жаль его. Мало того, что умудрился влюбиться, так еще и в такую Снежную Королеву без признаков эмоций, как Куатро... Впрочем, в глубине души Гранц разделял уверенность Гриммджо, что Улькиорра вернется. Пусть он исчез уже почти год назад - из головы Квинто не шли тяжелые, неуверенные взмахи крыльев. Шифферу нужно было время на осознание, что чувства все-таки сильнее него. И что пришел в этот мир он не ради обретения вечного покоя; ни один мир не может обещать такой непозволительной роскоши. Даже такому совершенству (а в гигантском самолюбии Куатро Гранц не сомневался) как Улькиорра; отмеченному четвертым номером, но на деле никогда в действительности ему не соответствовавшему. - Он вернется, мой Король, - негромко сказал Заэль. - Он обязательно вернется. - Я знаю. И я готов ждать этого хоть всю оставшуюся жизнь, - тень ухмылки скользнула по сильно осунувшемуся за прошедший год лицу Джаггерджака. Заэлю немедленно захотелось его ударить. Впрочем, это чувство на него в последнее время накатывало очень часто. - Прошу простить мою дерзость... Но если вы продолжите просто ждать, ваша жизнь будет очень недолгой. Посмотрите на себя! - честно говоря, Заэль сам не знал, что побуждает его так заботиться о Сексте. Фрассионский инстинкт? Давняя привязанность? Или то, что в первую очередь Гранц был не воином, а ученым, а Секста поощрял все его начинания и щедро снабжал материалом для экспериментов? Гриммджо медленно поднялся, распрямился и посмотрел в окно - туда, где год назад скрылся Шиффер, отметил про себя Квинта, невольно отступая назад — все-таки по отношению к Королю его слова были невероятной дерзостью. - Ты прав, чертовски прав, - Секста расхохотался с ноткой прежнего безумия. - Когда этот ушастый мусор вернется, я должен достойно его встретить! Раз я знаю, что ты придешь, я могу ждать тебя сколько угодно. *** Шиффер не мог не замечать течения времени, как раньше. Время тянулось мучительно-медленно, как под пыткой. Пески Хуэко Мундо, бесконечные и бесчувственные, раньше приносившие холодное и приятное спокойствие, сейчас приносили ощущение незаполненности, нехватки чего-то. Это было похоже на голод - но это был не голод. Это было необъяснимо. Это... Тревожило? Ко всему прочему, из головы не шел взгляд Сексты. Шиффер никогда не мог как следует определять, какие чувства выражают чужие глаза, однако то, как в ту последнюю ночь смотрел на него Король, не могло не беспокоить. Хотя с чего бы вдруг его, Улькиорру, воплощение безразличия, должны волновать такие мелочи? А вот погляди же, беспокоили. И сны не давали покоя. Прикосновения. Поцелуи. То, как Секста прикусывал кожу на шее и плечах. Почти по-кошачьи шершавый язык. Болезненные вспышки удовольствия. Этого не хватало. И чертово подсознание воспроизводило это каждый раз, стоило лишь закрыть глаза. Вопреки логике и здравому смыслу, с каждым днем видения становились все отчетливее. Сколько должно пройти времени, чтобы я забыл тебя, Секста? Вечность? *** Время шло. Все оставалось по-прежнему. Место Четверки в Эспаде пустовало. Секста Эспада бушевал. Квинта Эспада с ехидством думал, что недотрах Короля говорит только о том, что Шифферу можно только посочувствовать, если тот действительно вернется. Терсеро, Секондо и Примеро менялись уже несколько раз - откуда-то в Хуэко Мундо начали прибывать арранкары немалой силы. Заэля это настораживало. Конечно, маска может сломаться и сама по себе, но так часто - это нонсенс. Причем самое странное, что все новоприбывшие немедленно присягали на верность Королю, и, надо сказать, были очень даже разумны и хороши в деле. Мощь армии пустых росла. И было еще кое-что, беспокоившее Заэля. У всех новых арранкаров были пронзительные зеленые глаза... *** - Запомни. Ты подчиняешься мне, Улькиорре Шифферу. - Да, мой принц. - Но ты не можешь оставаться со мной. Это помешает дальнейшему развитию. Ты не хочешь деградировать? - Нет, мой принц. Вы пробудили мой разум, чтобы он не угас больше никогда. - Хорошо. Отправляйся к Королю Хуэко Мундо. Служи ему верой и правдой, но не забывай, кто твой истинный хозяин. - Да, мой принц. Почему новорожденные арранкары смотрели на него с таким обожанием? Он не мог этого понять. Однако они были послушны, исполнительны и беспощадны. Улькиорра не ощущал к ним ни малейшей привязанностии, но продолжал их создавать снова и снова, убивая неудачные образцы, удачные же он отправлял к Гриммджо. Ему доставляла странное удовлетворение мысль, что он - не кукла в руках творца, но сам творец. Как ближайший Айзену арранкар он знал, где спрятано Хоугиоку. В решающий момент оно было надежно скрыто, так что не досталось ни одной из сторон. И когда вконец потерявший душевное равновесие Улькиорра проверил тайник Айзена, оно оказалось там. Так почему бы не... *** - Мой Король... - осторожно начал Заэль. - Вам ничего не кажется странным в последнее время? - Глаза. Их гребаные глаза. И знаешь, что еще? Ублюдки гораздо умнее тех, что были раньше. Гораздо. Такое чувство, что в каждом из них сидит кусок Шиффера и наблюдает за мной, - Секста ухмыльнулся. - Они ждут. - Думаю, вы правы. Без Куатро здесь не обошлось, - кивнул Заэль. Поправил очки и задумчиво добавил, - Но расспрашивать их бесполезно. Честно говоря, я уже попробовал. - И что они? - ухмыльнулся Секста. - Молчат? - Молчат, - Гранц опять кивнул, - Но очевидно, кто нашел и использует Хоугиоку. Секста выдал такое заковыристое ругательство, что у Гранца запотели очки. Тот смущенно покряхтел, протер их и задумчиво произнес: - Мне кажется, вы... - Я идиот, Квинта. Сегодня же выдвигаемся. Зеленоглазым не сообщать. *** Приближение двух мощных источников рейацу Улькиорра почувствовал задолго до того, как увидел последних из старой Эспады. Он не стал уходить - сил у него теперь было больше, чем у них обоих вместе взятых. Однако он чувствовал, что силу применять не придется - разве что против распираемого гневом Сексты. Кажется, он уже смирился с тем, что у Короля получилось совершить невозможное. - Ненавижу тебя, Шиффер! Нет, не ненавидишь. - Какого хрена ты свалил? Я знаю, Секста. Теперь я знаю. Чужое серо разбивается о грудь, не причиняя никакого вреда. Прости меня, Секста. - Зачем вы пришли? - Возвращайся. Это — приказ. Но теперь, м-мусор, ты от меня никуда не денешься. Никогда. Моих сил теперь хватит, чтобы уничтожить все вокруг, но... - Я возвращаюсь, мой Король. ...пусть этот мир просуществует еще немного.