Бу!

Дети никогда не забывают своих шкафных монстров, но, - не редко, - они перестают их бояться.

Каждый день одно и то же! Двери-двери-двери. И постоянные крики: "Аллигатор! В дом пробрался аллигатор!", а потом удар лопатой и темнота. - Хорошо хоть никто из этих мерзких людишек не додумался меня поджарить, пока я в отключке, - сам себе причитал старый монстр, сидя на здоровенном камне где-то на окраине леса, и мок под дождем. А разговаривать с самим собой оказалось не такой уж и дурной идеей. Во всяком случае, есть знание того, что тебя точно слушают внимательно и не перебивая. Но так было только поначалу. Потом он начал уставать от вечной болтовни своего собеседника и вовсе его перестал слушать, а иногда и перебивал очередную заумную мысль или гениальнейший план их возвращения к былому величию в Монстрополисе. И сколько ж лет-то уже прошло с начала его изгнания не помнил даже он сам. Да и никто не помнил. Наверное, только одни документы и приказы знали это, ежели такие вообще были. Время все шло и шло, а старый сварливый монстр оставался сидеть на месте. Даже дождь уже закончился, а тот все сидел. Время в этом мире движется гораздо быстрее, чем нужно, будто боится опоздать на прием к королеве. Опережает секунды, перегоняет минуты, оставляет часы где-то далеко позади - а для чего? Куда оно так спешит? Это совсем не хорошо, что оно такое быстрое. Особенно для монстров. Они к такому не привыкли. Жизнь у них всегда была размеренная, не спешащая. Вот и Рендалл больше никуда не спешит. Раньше старался подстроиться под этот сумасшедший людской темп, все вертелся, крутился, шнырял повсюду. А теперь спешить незачем. Время подходит к концу. Его время. С окраины леса видны еще одни окраины, на этот раз небольшого городка, сплошь усеянного невысокими домиками, да ухоженными террасами. Уже глубокая ночь, а значит никто не должен увидеть старого монстра. Может только собаки учуят его не совсем обычный запах. Хотя за такое количество времени, что он провел среди людей, особенности его запаха должны были уже потеряться. Но кто ж знает этих собак с их чутьем на всякие странности. На улице просто собачий холод. При такой температуре промерзают даже кости, несмотря на несколько тулупов, надетых друг на дружку. И зубы отбивают чечетку, еще несколько ударов и точно все рассыпятся прахом, что потом не соберешь. - Бр-р-р... Это просто немыслимо, куда меня на сей раз занесло! - шепотом бунтовал против погоды и сложившихся обстоятельств старик. - Когда же я уже выберусь отсюда... Небо все пасмурное, не единой звездочки не видно, только тучи скребутся жирным брюхом об верхушки деревьев. И темнота - хоть глаз выколи. Но монстры хорошо видят в такой темноте, на то они и монстры. Пробегут из шкафа напрямик до кровати и спрячутся под ней, чуть заслышав шорох возле двери. Нельзя будить своих детей раньше положенного времени, иначе проблем потом необерешься. И кризис энергитический, буть он неладен! Если бы не этот кризис ничего бы этого и не было. Жил бы себе тихо-мирно, плыл по течению жизни. Но нет, нам славы подавай! Богатства! - Тьфу!.. Пропади оно все пропадом!.. Лапы по снегу ступают очень тихо. Совсем безмолвно, как и раньше, чтобы никого не разбудить невзначай. Старых привычек не изменишь. И дом предстал перед старым монстром. Красивый весь, обряженный. Кажется, сегодня в мире людей праздник какой-то...большой. Поэтому, наверное, и красуется собой. Грудь выпятил с герляндами вместо орденов, пыхтит весь, пыжится, дым из трубы каминной выпускает чуть ли не кольцами от важности своей. Еще бы - первый красавец района, даже грамота есть. А ставни заколочены на зиму, внутрь и не проберешься значит. Придется старым методом. Дверные колокольчики звонкие-звонкие, даже уши закладывает от их звона. И приглушенный звук быстрых шагов по деревянным ступенькам босыми ногами доносится из дома. Что-то знакомое в них есть. Что-то очень знакомое в этом звуке. "Дежавю" или "дежаву"? Какая разница, главное - успеть замаскироваться, а для этого нужно снять все тулупы. Дверь открывается немного со скрипом, когда остывающая одежда приземляется где-то в кустах. На пороге две девичьи босые ноги, перетаптываются от холода и нетерпения. А девчушка-то изменилась. Хотя нет, просто подросла - вот и все. Вот и дежавю запоздалое, но обещанное старой интуицией. Все те же смольные волосы и глаза подстать. Смотрят так выискивающе и нетерпеливо сначала сквозь - куда-то вдаль. Сначала... А потом ошарашенно немного, удивленно. Снова маскировка подвела меня, старе-е-ею. И неужто не боится совсем, глупая? Кажется, даже не помышляет об этом. Эх, плохой, видимо, из меня пугальщик получился - совсем никудышный. А девчушка все улыбается, по-детски так, по-доброму. Что даже странно для меня. Потом встает на носочки, чтобы чуть повыше быть, поднимает руки до уровня головы и загибает пальцы, подобно когтям. А потом выдает то, что поражает до глубины того, чего у меня и в помине-то не было: - Бу! И начинает смеяться заливистым смехом, таким заразительным, что удержаться просто невозможно. Но я не смеюсь вместе с ней. Мне плакать отчего-то хочется. Даже рыдать. Были бы слезы - непременно уже покатились бы по лицу. Это, наверное, совесть проснулась за долгие годы сна. Она у меня драконья. Девчушка не обращает на мое замешательство абсолютно никакого внимания, все смеется и смеется. А потом второй раз меня поражает. Обняла... Подумать только - обняла! И кого?! Меня - монстра, который на протяжении стольких ночей был ее персональным кошмаром! Обняла крепко-крепко так. Просто и без всяких там уловок, которые мог придумать обиженный ребенок. И тепло так стало, что захотелось растаять, подобно снеговикам, которых в округе и так немеренное количество. От тепла кричать хотелось, потому что горячо слишком было, будто кипятком ошпарился. Но я не закричал, а всего лишь вымолвил то, что было бы самым правильным с десяток лет тому назад, но не сейчас: - Бу... А потом все же растаял, как наваждение. Как последний ночной кошмар для уже давно бесстрашного ребенка. Просто мне больше ничего не оставалось.