***
Я родился в самой обычной семье типичных мужчины-альфы и мужчины-омеги. По всем предварительным анализам при беременности и в раннем детстве, врачи хором утверждали, что я – альфа. Но все же, вскоре и родители и доктора заметили в моем развитии некоторые отклонения. После ряда обследований, которые я помню очень смутно, все же вынесли вердикт. Да, изначально в утробе отца плод развивался как альфа. Но потом что-то пошло не так. Какой-то сбой ДНК или мутация. Или еще что. Не знаю, да и мне плевать. В общем, я - бета. Самый обычный бета, со всеми внешними признаками альфы. К чести моим старикам, я ни разу не слышал от них жалобы или упрека. Ведь бета в семье омеги и альфы – явление редкое. Да и сложно воспитывать бету, когда ты совершенно не понимаешь его. Но мои родители – замечательные. Они несмотря ни на что продолжали любить меня, заботиться и пытаться найти общий язык. И вполне преуспели. А потом появился он. Мне было, кажется, восемь. Стоило присматривающему за мной отцу уткнуться в книгу, как я дал деру в соседний двор. И там, возле небольшого импровизированного местными энтузиастами садика, натыкаюсь на мальчишку, который только что неудачно попытался наломать душистых цветущих веток, зацепился за торчащий из земли корень ногой и растянулся поперек дорожки. И я совершенно искренне протягиваю ему руку, отчего он изумленно и с недоверием поднимает взгляд своих огромных бездонных глаз. Так началась наша дружба с Луханом. Несмотря на то, что он был старше меня на 4 года, Лухан всегда выглядел младше и мельче своих сверстников. Да и они совсем не жаловали его. Лухан рос в неблагополучной семье – его отец-альфа изрядно выпивал и периодически поколачивал такого же тщедушного, как и сын, отца-омегу. Не трогать сына ума хватало. Но ненадолго. Лухан рос тихим, забитым и всегда был изгоем. Поэтому моя искренне предложенная помощь тронула его до глубины души. А я просто был рад новому другу, который быстро на почве общих интересов стал лучшим. А в 12 я понял, что люблю его не просто как друга. Я рос у однополых родителей, поэтому данное осознание было чем-то простым и естественным. Лишь иногда я ловил обеспокоенные переглядывания украдкой родителей, которые, несомненно, замечали что со мной творится. И в тот же год у Лухана случилась первая течка. Мы гуляли в парке у небольшого пруда, когда вдруг мой друг побелел, схватился за живот и осел. Я был в ужасе. Отец Лухана был во внеочередном запое, так что я потащил его к себе, где мой отец-омега увел его в комнату, долго успокаивал и говорил с ним. После ухода Лухана, родители, наконец, решились поговорить со мной. - Сехун, мы с отцом все же должны предупредить тебя… - в голосе родителя грусть. – Но ты не сможешь быть с Луханом. Он – омега. А омега принадлежит альфе. Даже если у вас что-то будет, природа все равно возьмет свое. В тот вечер мы впервые в жизни поругались. Я кричал, что они ничего не понимают и что лезут не в свое дело. Родители быстро прекратили попытки меня переубедить или успокоить. И лишь виновато переглядываясь, ждали, когда я, вдоволь наоравшись, скроюсь в своей комнате, демонстративно хлопнув дверью и щелкнув замком, которым раньше никогда не пользовался. Через два дня Лухан, которого впервые избил отец за то, что он «пошел в эту чертову суку», ушел из дома. Он был уже достаточно взрослым, чтобы подрабатывать и снимать жилье. Мои родители были бы рады приютить его, но он вежливо отказывался. На удивление, этот забитый паренек быстро научился выживать самостоятельно. Я склонялся к мысли, что он давно планировал побег и готовился к нему. А через полгода начался мой личный ад с подслушанного на перемене разговора. Два моих одноклассника-альфы в туалете, думая, что они одни, обсуждали старшеклассника, который не отказывал никому во время своей течки. Когда же прозвучало имя моего лучшего друга, я выскочил из своей кабинки и накостылял этим двоим, пригрозив, чтобы не смели распускать свои грязные сплетни. О чем позже я с возмущением поведал самому объекту обсуждений. Но Лухан лишь виновато смотрел на меня. И молчал. - Прости, - наконец, нарушил затянувшуюся паузу. И мое сердце ухнуло куда-то вниз. – Я не хотел, чтобы ты слышал это. И я не хотел расстраивать тебя. - Но почему?!.. Есть же всякие таблетки, средства… - Как выяснилось, у меня аллергия на основной компонент, входящий в эти препараты. А сам я не могу справиться, - грустная усмешка и безграничная печаль в оленьих глазах. – Я не оправдываюсь, Сехун. Я не буду говорить тебе, что ты не поймешь. Я уверен, будь на моем месте – ты бы справился. А я не могу, - и его рука треплет мой затылок, отчего в горле застывает ком. Больше мы это не обсуждали. Мы так же продолжали дружить, но раз в месяц, на несколько дней, Лухан пропадает. Не ходит в школу, а позже – университет и на подработку, не берет трубку. И в эти дни я хожу сам не свой, срываясь на всех, кто попадается под руку. Когда я перехожу в старшую школу, решаю измениться. Я налегаю на учебу, к которой раньше не проявлял интереса. А так же я начинаю копировать повадки местных популярных альф, которые вскоре с радостью принимают меня в свою компанию. По окончании школы мне не составляет труда поступить в тот же университет с Луханом на стипендию, которой хватит не только на житье, но и на съем квартиры. Когда я сообщаю родителям о своем намерение съехать, они снова лишь тоскливо переглядываются. И сообщают, что во всем всегда поддержат меня и уважают мои решения. Все-таки мне повезло с моими стариками. С изрядным школьным опытом, я без проблем вливаюсь в «элиту» универа, несмотря на то, что я всего лишь первокурсник. Лухан же на четвертом. И он общеизвестная институтская шлюха. И он живет прямо за моей стеной.***
Нервно стучу карандашом по девственно-чистой странице тетради. Я мог бы включить музыку. Или хотя бы надеть наушники. Но я почему-то из месяца в месяц мучаю себя. Наконец, заставляю себя встать и бреду к холодильнику. Достаю холодную банку пива и вскрываю. "Может быть, я просто нажрусь и усну," - мелькает в голове. Но я лишь морщусь, глотая холодный солод и хмель. После второй банки мне удается уснуть, совершенно забив на курсач. Благо, с учебой проблем нет, а сосредоточиться все равно не смогу. Допишу потом. Когда Лухан вернется из своего секс-марафона. При всей своей внешней крутости, я до сих пор девственник. И в этом снова вся ирония природы. Я много читал об отношениях альф и омег. И везде говорилось, что когда они находят свою пару – они верны друг другу до конца своих дней. Другие просто перестают существовать как сексуальные объекты. Беты же не испытывают такую сильную привязанность к партнеру, они спокойно могут менять их неоднократно в течение всей своей жизни. Я бета. Но я не могу смотреть ни на кого, кроме Лухана. Черт возьми, я даже не чувствую его течку. Я определяю ее по календарю и маниакально-голодным взглядам своих приятелей-альф на своего друга. И это совсем не смешно. Это сводит меня с ума, особенно когда я вижу, как Лухан не отказывает очередному «одноцикловому» любовнику. Его альфы никогда не приходят к нему дважды. Тревожный настойчивый звонок вырывает меня из объятий Морфея. Я смотрю на будильник – пять утра. Какой идиот додумался звонить в такое время?! - Какого хрена?.. – рявкаю в трубку, даже не глянув на дисплей. - Сехун… - убитый голос Лухана заставляет меня моментально проснуться. – Прости, что так рано… Ты можешь ко мне прийти?.. - Сейчас буду, - нажимаю отбой и рывком поднимаюсь. Расспрашивать по телефону глупо, когда можно просто дойти до соседней квартиры. Тем более, если Лухан позвонил мне посреди ночи, в разгар течки, да еще и таким голосом… Явно случился локальный апокалипсис. И я нужен ему. Я должен быть рядом. Не глядя натягиваю какие-то первые попавшиеся шмотки и прямо в тапках вылетаю в коридор, взяв только ключи от квартиры. И скребусь в дверь своего хёна. Едва щелкает замок, я врываюсь в такой же, как и мой, коридор, едва не снося дверь с петель. И тут же оглядываю друга с головы до ног. На первый взгляд Лухан выглядит целым и невредимым, и я немного успокаиваюсь. На нем светлый махровый халат почти до пят, который он носит только зимой. Голова опущена, челка закрывает глаза. - Что случилось?! Лухан поднимает на меня взгляд, и я вижу, что на левой скуле, которая была в тени, красуется отчетливый синяк. И его широко распахнутые глаза с длинными завитыми ресницами заплаканы. - Кто это сделал?! – ярость во мне кипит и льется через край, в глазах темнеет. - Сехун… Пожалуйста… Побудь со мной… - его губы предательски дрожат и он снова начинает плакать. Это отрезвляет меня. Отомстить я всегда успею. А сейчас я нужен тут. Я молча обнимаю его. Лухан по-детски цепляется за меня, сжимаясь в махровый взъерошенный комок и зарываясь у меня на груди, разражается громкими рыданиями. Я глажу его по голове, ловя каждое слово между всхлипами его не очень связной истерики. - Он сказал, что я… что я… что я гожусь лишь в подстилки. Что мой запах… мой запах совершенно не запоминается… я никогда не найду свою пару… у такого не может быть пары… что я много… позволяю себе… ведь я должен быть благодарен, что он вообще меня… - Имя, - мой голос кажется мне чужим. Металлическим, как у робота. - Ким Менсу, - выдыхает мне в грудь Лухан и трясется от новой порции рыданий. Я не знаю, сколько мы так стоим. Я теряю счет времени. В моей голове бушует пламя, я прокручиваю десятки вариантов расправы над чертовым Менсу. Наконец, когда рыдания затихают, я отвожу Лухана в спальню и укладываю на аккуратно заправленную кровать. Он тянет меня за футболку на себя, и я ложусь рядом с ним. - Ты должен поспать, - Лухан послушно закрывает глаза.***
- Он странный, - задумчиво провожает глазами только что покинувшего нас Лухана Чхве Минхо, мой одногруппник-альфа. В целом, неплохой парень. Но я тут же набычился, приготовившись пообещать навалять ему, если он сейчас вякнет что-нибудь про моего хёна: - В смысле? - В смысле, как омега странный, - и видя мое непонимание, продолжает. – Ну, у него такой запах… Непонятный… Обычно, я легко определяю кто чем пахнет. А тут я сейчас после его ухода даже вспомнить не могу. - Он пахнет рябиной, - машинально улыбаюсь всплывшей в памяти картинке: двенадцатилетний подросток, с разбитой коленкой, лежит поперек пыльной дорожки, сжимая в руке только что отломанную веточку с цветущими, очень специфично пахнущими цветами. Белыми, похожими на яблоню, но на тычинках розовеют тугие коробочки. – Он пахнет цветущей рябиной. Минхо недоуменно смотрит на меня. - Наверное, ты прав… Слушай, а ты точно не альфа?.. - Я знаю лишь его запах. И то, потому что мы полжизни вместе, - уныло качаю головой. Приятель грустно вздыхает. - Ну, ты и попал.***
Лухан как-то странно передергивается и морщится, словно от боли, заставляя меня вынырнуть из своих воспоминаний. - Куда он еще бил? – не подумав, легонько касаюсь его плеча, от чего Лухан дергается, словно раненый зверь. Я тут же пугаюсь и начинаю стягивать халат с его плеча, ожидая увидеть там минимум гниющую гангрену. Но плечо идеального ровного молочного цвета. - Да это не от боли! – Лухан рывком запахивает халат и отстраняется настолько, сколько позволяет кровать. – Это проклятая течка, - жмурится, и мне кажется, что я слышу, как клацают его плотно сжавшиеся зубы. И шипит: – Ненавижу. - Я могу тебе как-нибудь помочь?.. - Нет! – тут же взвивается он. И смотрит так, словно я предложил ему, как минимум, выпрыгнуть в окно. Его реакция больно бьет меня. - Это потому что я не альфа? – мой голос пропитан злобной обидой. – Это потому что я для тебя не пахну?! «Альфы пахнут резко и приторно, перекрывая все остальные запахи» - я помню, Лухан. У него такой вид, как будто он сейчас захнычет. - Потому что ты единственный, кто у меня есть, - его голос дрожит. – Я не хочу, чтобы ты увидел, насколько я жалок. От его слов мне хочется влепить ему пощечину и заорать какой он идиот. Или громко расхохотаться в голос. Но желание объяснять что-либо быстро улетучивается. Вместо этого, я молча подаюсь вперед и накрываю его обветрившиеся губы своими, прижимая своим весом к кровати. Он издает не то всхлип, не то стон, и как-то странно дергается подо мной. Но на сопротивление это не похоже. Я снова сдергиваю халат с его плеча, касаясь прохладного шелка бледной кожи, и теперь уже отчетливо Лухан стонет в мои губы. Я разрываю поцелуй, утвердившись в своих намерениях. Даже если ему все равно с кем спать. Даже если он никогда не разделит моих чувств. Пусть лучше буду я, ведь я его уж точно не обижу. - Сехун, прошу… Не надо, - слабо шепчет Лухан. Его глаза лихорадочно блестят, а лицо раскраснелось. - Не надо, Сехун… Умоляю… Совершенно игнорирую его мольбу и быстро снимаю с него его теплый халат. Под ним не оказывается совершенно ничего из одежды. Я разворачиваю его поперек кровати, перевернув на живот, замечаю белую плотную нить, напоминающую о его течке. Аккуратно тяну за нее и извлекаю тампон, изрядно пропитавшийся прозрачной вязкой смазкой. Лухан прячет лицо в покрывале, судорожно сжимая его в пальцах. Я аккуратно целую его шею. Лухан замирает, явно не ожидавший столь нежной ласки. Не спеша, поцелуями покрываю его выпирающий позвоночник, руками исследуя его спину, бока, ягодицы. Кожа кажется бумажной, под ней видны все хитросплетения голубоватой сетки вен и капилляров. Заставляю безропотного Лухана согнуть ноги в коленях, тем самым выпячивая зад ко мне, и ласково кусаю за ягодицу, от чего хён нетерпеливо стонет. Из приоткрытого кольца мышц уже течет тяжелая капля, и я ловлю ее пальцем. По запаху она напоминает мне усиленный запах тела Лухана. На вкус кисловато. Я разочарованно вздыхаю. Для меня это всего лишь обычный, ничем не примечательный секрет организма, когда для альф – это дурман. Аккуратно двигаю пальцем внутри Лухана, от чего он прогибается в спине. А затем, повинуюсь какому-то внутреннему порыву, впиваюсь губами в сочащееся соком отверстие, проникая языком. - Что ты делаешь?!.. – Лухан инстинктивно подается вперед, но я держу его крепко. И до него доходит. – Сехун, не надо!.. Ах!.. Ты не должен!.. М-м-м… Прекрати!... Ах.. Я еще ни разу… - дальше я не могу разобрать иступленного бормотания в кровать вперемешку со стонами. Хотя я и не альфа и умею себя сдерживать, но все же, близость столь любимого и желанного тела доводит меня до крайней точки возбуждения. - У тебя есть презервативы? – оторвавшись от Лухана и стягивая одежду, интересуюсь. - Зачем? Я проверяюсь регулярно, всегда предохраняюсь, я чист. - А как насчет меня? - переворачиваю его на спину. - Я доверяю тебе, - он как-то в этой ситуации умудряется сделать серьезную мину. За что мне хочется снова залепить по ней. Я, чертыхнувшись, сдаюсь от его аргументации. Медленно и аккуратно ввожу свой горячий член. - Господи, какой же он огромный, - голос Лухана раздается словно издалека. - Прости, - стараюсь быть предельно осторожным. Но едва я вхожу на половину, как он сам подается на меня, насаживаясь до упора, громко стонет. В глазах плывут круги, я наклоняюсь к нему, нежно целуя и неспешно двигаясь в нем. Он обхватывает меня руками и ногами, даря непередаваемое ощущение единства с ним. Я никогда еще не чувствовал себя таким счастливым. Все кажется таким правильным и естественным. Мне хочется громко рассмеяться тому, кто придумал эти глупые условности. Но потом. Я наращиваю темп, чувствуя, что Лухан царапает мне спину, хотя боли нет. И когда я впиваюсь губами ему в плечо над ключицей, Лухан резко дернувшись, замирает не дыша и обильно изливается себе на живот, сжимаясь вокруг меня. И я сам, вот-вот… Но успеваю обхватить член у основания, сдавив и тем самым не давая кончить себе. Я не хочу, я не готов прерывать эту сладкую близость. Переведя дыхание, Лухан с непониманием в своих оленьих глазах на пол-лица смотрит на меня. - Почему ты?.. – но я затыкаю его жадным поцелуем, не дав договорить. Мои руки вновь исследуют его влажное тело, чуть грубее и требовательнее, чем раньше, заставляя Лухана сходить подо мной с ума. Он, вдавленный в кровать, даже пытается двигаться подо мной, но безрезультатно. Я выполняю его беззвучную просьбу, продолжая ненасытно ласкать его рот своим. И лишь заставив кончить его во второй раз, я кончаю сам и скатываюсь с него рядом. Повернув лицо к нему, я замечаю мокрую дорожку от его глаза к виску. Вот дерьмо. Рывком приподнимаюсь на локте: - Я сделал что-то не то? Лухан лишь жмурится, мотает головой и закрывается ладонями. - Лухан, милый, прошу тебя, скажи, почему ты плачешь? – я тщетно пытаюсь отнять его руки от лица. Наконец, он сам убирает их. И на меня смотрят слегка покрасневшие невозможные глаза, в которых я тону уже десять лет. - Мне еще никогда ни с кем не было так хорошо.***
Я просыпаюсь, когда за окном вовсю светит солнце. Измотанный Лухан сопит рядом. Солнечный луч подсвечивает его налившийся синяк на скуле. Я аккуратно встаю, стараясь не потревожить его сон, и выхожу из его квартиры, тихо захлопнув за собой дверь.***
Я требовательно звоню в квартиру, из которой ушел несколькими часами ранее. Мне не торопятся открывать. Наконец, замок щелкает, и я с радостной улыбкой вхожу. Лухан не смотрит на меня и вообще выглядит неважно. Судя по звукам с кухни, он что-то жарит. Значит, моя версия, что он еще не проснулся и не слышал звонков в дверь, – отпадает. Хён просто не хотел меня впускать. - От тебя кровью пахнет. И им, - тихо произносит Лухан. И все же смотрит на меня. – Твою мать, что ты натворил?! - мне явно не удалось скрыть разбитую губу. Его лицо искажается от ужаса. - Видел бы ты его, - довольно протягиваю. Его нижняя губа начинает дрожать. - Я думал, что ты ушел насовсем… Бросаю пакет со свежими продуктами и заключаю его в свои объятия. Что бы не готовил Лухан, оно явно сгорело. Я нехотя выпускаю его из рук и иду на кухню, выключить камфорку. Лухан плетется за мной, вытирая глаза рукавами. Я поворачиваюсь к нему. Он похож на беспомощного ребенка. А меня внезапно берет злость. Я подхожу к нему почти вплотную и грубо хватаю рукой его волосы за ухом. - Слушай внимательно, повторять не буду, - шиплю ему в лицо. Лухан, слегка опешив и приоткрыв рот, послушно смотрит на меня. – Мне плевать на эту всю тупую поебень про «альфа и омега должны быть вместе» и бла-бла. Мне плевать, что я не пахну для тебя. Мне плевать, что я не подхожу на роль «единственного и неповторимого альфы». Ты – мой. И я никому не позволю притронуться к тебе пальцем. И спать ты будешь только со мной. И течь ты будешь только для меня. Ты меня понял? И замираю, внутренне сжавшись и приготовившись выслушать тираду о том, что я много на себя беру и дохрена губы раскатал. Лухан еще секунду не моргая смотрит на меня, переваривая мои слова. А потом, к моему изумлению, счастливо улыбается. И кивает. Мое сердце пропускает удар. Он прижимается ко мне. Время вокруг останавливается. - Это не правда, что ты не пахнешь, - внезапно отстраняется и заглядывает мне в глаза. – Ты пахнешь не как они. И твой запах я узнаю из тысячи. Я лишь молча глажу его по волосам, боясь поверить в услышанное. - Ты пахнешь домом.