Я решил, что ты будешь моим

Lay beside me, tell me what I've done The door is closed, so are your eyes* (The Unforgiven II / Metallica) Кипр. Лимассол. Позвонить. Или нет. Ник держался из последних сил, предчувствие вопило, что надо все бросать и ехать домой. Пока не поздно. Но, вернувшись раньше срока, он проиграет, а отдавать Алекса навсегда младшему брату совсем не хотелось. Значит, все-таки звонить. - Привет. - И тебе привет, - Ник отметил, что прежней усталости в голосе старшего не было и в помине, более того, он не говорил, а откровенно мурлыкал, довольный. Подобрал, выходит, ключик к его мальчику. - Как Алекс? - Нормально, жив, здоров. - Ты… не очень сильно его обижаешь? - В меру. Не психуй, все под контролем. - Этого-то я и боюсь. - Пока-пока, младший, не переборщи с загаром. Ник с минуту смотрел на телефонную трубку в своей руке, замахнулся и со всей силы швырнул ее в стену, пластик разлетелся на мелкие кусочки. Под контролем, значит… Санкт-Петербург. Алекс читал и не верил своим глазам, нет, он давно перестал строить иллюзии относительно доброты и порядочности обоих братьев, но того, что случай настолько запущенный, он не ожидал. Первым был прочитан короткий договор с рыже-коричневыми высохшими пятнами, очень похожими на кровь, Алекс не раз случайно резал пальцы острыми краями листов и мог отличить засохшую кровь от следов кофе или чая. Зачем пачкать кровью документы, он понятия не имел, но нежить, она на то и нежить, что вечно все непонятно. Сторонами договора выступали Дан Романов и Ник Романов, тут все просто, а вот предметом договора был он, Алекс. Более того, в соответствии с текстом документа, по истечении месяца предмет договора переходил в собственность одной из сторон, той, которую он сам выберет, при этом его лишали права не выбрать никого. Он. В собственность. В голове не укладывалось. Он же человек, а не вещь, он не может быть в чьей-либо собственности, в России еще в 1861 году крепостное право отменили. Не рано, конечно, в Лондоне тогда уже метро открыли, но даже древние темные должны быть в курсе, что рабства больше нет, не в лесу же живут. И тут осенило. Сколько раз они называли его игрушкой, сколько раз говорили так о других людях… да они же не считают, что у него есть хоть какие-то права хоть на что-то. А что можно делать с игрушками? Правильно, все что угодно: можно подарить, можно, продать, можно сломать, в конце концов. Это тень, другой мир, и в этом мире у таких как Алекс, прав нет… Надо выбраться, любым способом выбраться, выжить, вернуться домой и забыть все, что было, как страшный сон. И больше никогда, ни под каким видом, не возвращаться в этот город. Только как все это проделать? По договору Ник должен был создавать Алексу максимально комфортные условия, а Дан, напротив, делать жизнь невыносимой, Алекс не удивился, он догадывался о чем-то подобном, когда читал дневник Анны. Играют, они все время играют. И донор понял, что уже ненавидит их обоих, что ему уже, по сути, все равно, кто из них хороший, кто плохой, тем более что они регулярно меняются, для него плохими стали оба, оба притворщика, считавших, что могут играть людскими судьбами, как им заблагорассудится. Они в равной степени были виноваты перед ним. Алекс продолжил читать. Так, если проигрывает Дан, он… ох, они же братья! Неужели для них не было вообще ничего святого?! А если Ник, то… Энтони… Ведь так и знал, что без дорогого куратора здесь не обошлось. Ник и Энтони, смешно. Но неужели и Фергюсон – темный? Дальше шли условия прекращения договора. 1. Смерть одного из участников. Заманчиво, но не воплотимо, к сожалению, Алекс не способен на хладнокровное убийство. Пока, по крайней мере. 2. Смерть предмета договора. Обломать их, покончив с собой? Нет уж! 3. Форс-мажор. А вот это уже интересно. Что может быть таким форс-мажором? Война, наводнение, землетрясение. А побег Алекса будет? Паренек усмехнулся, пожалуй, что может. Он выкарабкается, любой ценой выкарабкается. В голове зрел план и крепла уверенность, что все у него получится, ведь, кажется, отношение к нему Дана изменилось. О том, что изменилось и его отношение к Дану, он предпочел не думать. Алекс дочитал, несколько раз глубоко вздохнул и взял в руки второй договор: подпись Фергюсона на каждой странице, тот же шрифт, те же нитки, Алекс собственноручно сшивал контракт. Это точно тот самый документ, который он вез. Но вот содержание… Содержание в голове не укладывалось, от букв, складывающихся в слова, а затем и в предложения, перехватило дыхание, и по всему телу побежали холодные мурашки, паренек невольно поежился. - Нашел что-то интересное? – жарко прошептали в самое ухо, Алекс от неожиданности вскрикнул и выронил документы. Дана кружила эйфория, и почему ему раньше не приходило в голову подобное? Наверное, потому что раньше он не увлекался настолько, чтобы нарушить условия соглашения. Но кровь пока молчала, а, значит, нарушения не было. Все-таки его адвокатское прошлое пригодилось и сейчас, ведь формально с ним случился форс-мажор, он никак не ожидал, что игрушка его обездвижит, и откуда кому-то знать, что он в любой момент был способен разомкнуть наручники и поставить Алекса на четвереньки. Все условия соблюдены. А каким страстным и вкусным был Алекс… м-м, такой энергии Дан еще никогда не пробовал, поэтому, собственно, и позволил сделать с собой то, что не позволял почти никому и никогда. И ему, черт возьми, понравилось. Парень очень быстро учился, и не скажешь, что буквально пару недель назад не представлял себе секса с мужчиной. А сейчас так уверенно вел! Внезапно по телу прошла судорога, потом еще одна, и еще, и Дан вынужден был прижаться спиной к стене, чтобы предотвратить падение. Вот и расплата! Он осел на пол и обхватил колени руками, уткнулся в них лбом. Вдох-выдох, мышцы постепенно расслаблялись, дыхание выровнялось. Никто не знал, что Дан поддался, никто, кроме его собственной крови, которая, смешавшись с кровью Ника на пергаменте, задалась целью его уничтожить… - Я все исправлю, - прошептал в пустоту коридора, и боль отступила, оставив озноб и испарину. Дан отдышался, поднялся, держась за стену, постоял так несколько минут, приходя в себя и, ощутив, что самочувствие более-менее нормализовалось, уже твердо шагнул в кабинет. Увы! Придется Алексу потерпеть. Паренек стоял спиной к двери и читал, в своей увлеченности не замечая ничего вокруг, Дан бесшумно подошел и жарко шепнул в ушко: - Нашел что-то интересное? - Как? Как ты выбрался? – Алекс ругал себя за дрожь в голосе, но ничего не мог поделать. - Это же мой дом, если ты забыл. - Fuck! - Именно, - шепнул Дан, слегка прикусывая мочку и запуская руку в штаны своего донора. - Нет, - голос больше не дрожал, Алекс не на шутку разозлился, осмыслив сказанное темным, поняв, что Дан всего лишь забавлялся, позволяя ему считать, что все может получиться, что между ними что-то изменилось, что есть шанс. Нет никакого шанса… - Нет? – удивленно переспросил Дан. - Ты реально считаешь, что твое мнение здесь что-то значит? Так вот, ты ошибаешься. А дальше для Алекса повторился ад, Дан, казалось, совсем потерял контроль, с силой прижимая донора лицом вниз к поверхности огромного письменного стола. - Нет, пожалуйста, не так… - Так, именно так, - полетели в угол штаны, и сильные пальцы нетерпеливо и грубо готовили к вторжению. - Но почему? – Алекс пытался отвлечь мучителя, вывернуться из крепкого захвата, умом понимая, что никуда ему не деться и не сбежать, что Дан все равно сделает, что задумал. - Ты же умный мальчик, придумай сам. Боль оглушила, и Алекс захлебнулся собственным криком, раненой птицей бился в бессмысленной и бесполезной попытке вырваться, убежать от боли, от унижения, от собственных попранных иллюзий. Закончив, Дан отбросил Алекса, как сам паренек отбрасывал использованные презервативы в своей, казавшейся теперь прошлой, жизни. - Иди в свою комнату. И слезы вытри, смотреть противно. Алекс плакал в душе, зад неимоверно саднило, на бедрах фиолетовым цветом наливались синяки. Так плохо ему не было даже в их первый совместный раз, сейчас было гораздо больнее, потому как Алекс познакомился с другим Даном и почти поверил, что что-то может получиться. Ты же умный, придумай сам… Это Дан так намекнул, что случившемуся акту насилия есть разумное объяснение? Интересно, все маньяки считают свои поступки логичными? Или это только Алексу так «повезло»? Паренек высморкался, умыл прохладной водой лицо, шипя от боли, встал, вымылся и, обернувшись полотенцем, похромал к кровати. О стенки черепа билась какая-то очень важная мысль, но мозгу никак не удавалось ее до конца сформулировать. Надо мыслить логически, решил Алекс. Оба брата – настоящие моральные уроды, развлекающиеся тем, что мучают простых смертных. Существует договор, в соответствии с которым Дан обязан отравлять его существование. Могло ли быть так, что Дан не хотел? Иллюзии, опять иллюзии, и зачем он все время всех идеализирует, ведь только сам потом страдает. Сначала Ника. Теперь Дана. Не хотел бы, не сделал, правда ведь? А если все-таки предположить, что должен был, иначе… Иначе что? И пятна эти на договоре… И паззл сложился, теперь оставалось решить, поверить ли в вырисовывавшуюся правду или нет. И если поверить, то как жить дальше? Дан запер Алекса в комнате и, еле переставляя ноги, побрел в спальню. Голова гудела, готовая, казалось, отвалиться, навалилась слабость, словно он не ел как минимум неделю. Похоже, в этот раз он сам себя перехитрил. * Ляг рядом со мной, расскажи, что я натворил. Дверь закрыта, как и твои глаза…