***
Вечером этого же дня Луи обнаруживает себя в студии у Найла, который записывает очередной хит, грозящий разорвать сердца бедных молодых девочек. Луи сидит на полу, подвернув джинсы и пьет вторую? третью? пятую? бутылку вина. У него на коленях лежит раскрытая книжка Ремарка, на тонкие странички которой капают и слезы, и вино, и осколки жизни Луи, которую Лиам так безбожно и бездушно разбил одной только фразой. - Как он мог? – в который раз восклицает Луи, отбрасывая чудеснейшего Ремарка куда-то на пол. – Мы ведь друзья. Были. Именно я вытащил его тогда с вечеринки у Ника, где он грозился станцевать стриптиз и спеть песню Леди Гаги. Леди Гаги, Найл, ты представляешь? Я спас его от позора. Луи театрально смахивает со щеки несуществующую слезу и продолжает свой монолог, прерывая его только на то, чтобы сделать очередной глоток вина. - Мы всегда были вместе, - сглатывает Луи и мечтательно улыбается, вспоминая все то, что им пришлось пережить с Лиамом. – И в школе, и в университете. Черт, именно я застукал его во время первого секса и… - Ты застукал его? – смеется Найл. – Боже, как я не знал об этом? Луи хмурится, допивает остатки вина, потом безжизненным взглядом рассматривает бутылку, будто в надежде, что оттуда по велению его пьяно-жемчужных глаз материализуется джин и исполнит все его желания. Но Луи желает только одного – быть шафером. И… он ведь просто хотел помочь. Только и всего. - Я должен написать обличающий Лиама роман. Я заставлю его сгореть, замерзнуть, умереть в этом романе. Он познает все круги ада. Чертов Лиам Пейн. Найл открывает рот от шока, потому что Луи гений и даже Дэйли Мэйл и Амазон назвали его самым величайшим писателем современности и быть упомянутым в его романе, а также подвергнуться пыткам, пусть и на книжных страницах, не предвещает ничего хорошего. - Бедный Лиам, - выдыхает Найл и снова принимается бренчать что-то на гитаре. Луи хмурится, закусывает губу и уже готовится начать свой провокационный роман о Лиаме – он назовет его «Неблагодарный друг, не сделавший меня шафером и разбивший все мои мечты, планы, стремления и мою душу и… он же мой друг, черт возьми – он не мог так поступать со мной» - как отключается прямо на полу, потому что выпил он пять бутылок вина, которые сейчас, отражаясь от флуоресцентных лампочек на потолке студии, оранжево-золотыми бликами играют на лице Луи.***
Через три дня Луи выходит из своего запоя. У него темные мешки под глазами, двадцать небольших рассказов о смерти, и печали, и грусти, и ужасе, что Эдгар Алан По перевернулся бы в своем гробу от того, что не написал в свое время такие рассказы. А еще у Луи гостиная, полная пустых бутылок, разбросанных томсов и клетчатых рубашек. И он ревет над TFIOS Джона Грина и ненавидит свою жизнь. Ему 23, он одинок, и только компьютер и чистый документ Ворд разбавляют его темные дни. Он выпил сто кружек кофе за три дня (да, он считал, это было важно), а разносчика пиццы он видел чаще, чем свое отражение в зеркале. Свадьба через 1 месяц и 30 дней. Луи открывает компьютер, с трудом вспоминает свой пароль от Фейсбука и пытается отыскать этого Гарри Стайлса, который непонятно откуда взялся. Но поисковик выдает миллионы результатов, и на Луи глядят миллионы Гарри Стайлсов и ему кажется, что у каждого из них на лице застыла язвительная ухмылка, так и говорящая - «Это я буду шафером – не ты». Ха-ха, очень смешно. Луи захлопывает ноутбук, откидывается на спинку стула и смотрит на туман за окном. Он хочет написать роман, пестрящий эпитетами и метафорами, он хочет быть вторым Пастернаком, он хочет… но все, что хочет Луи не сбывается. Он привык. Не надо напоминать. Его квартира кричит тишиной и Луи хочется закрыть уши и уснуть, как Белоснежка. Только, где его принц?***
Эд бренькает что-то на гитаре и тихонько напевает слова новой песни, а Луи, поджав под себя ноги и шевеля замерзшими пальцами, («Ты опять без носков? Луи, зима же на дворе!») исправляет ошибки Эда в песне, а также что-то добавляет - «Эдди-Тедди, смотри - зимой она одиноко стояла у окна – это же ужас и печаль, и ты не Бунин и Рильке, чтобы писать такие строки! Давай заменим на – она ждала его всю жизнь, всю зиму и весну, и до скончания веков, пока не умерла около этого одинокого окна, такая же печальная, как 20 лет назад и одинокая, в пустынном и затерянном среди снежных сугробов, городке». Эд громко смеется, кидает в Луи карандаш и корчит рожицу. Но Луи же был так серьезен. Он чувствует себя так же, как и эта выдуманная девушка из песни Эда, которая ждала свою любовь, смотря через запотевшее окно на одинокие снежинки, падающие на темный асфальт. - … и он мне такой - «А шафером будет Гарри Стайлс». Ты представляешь, Эдди-Тедди? - Гарри Стайлс? – хрипит Эд, роняя бумажку с набросками песен на диван, пестрящий пятнами от кетчупа – «Чипсы с кетчупом – это чудо, Лу. Ты должен попробовать» - каждый раз говорит Эд и проливает очередную каплю на диван, который раньше был цвета … никто уже и не помнит какого). - Ты его знаешь? – хмурится Луи, кидая в рот желтую конфетку Скитлс. - Конечно, - говорит Эд, как будто знать Гарри Стайлса – это само собой разумеющееся. – У него 20 миллионов фолловеров в Твиттере, в его Инстаграме фото котиков и пейзажей, он поет песни о любви и коллекционирует кружки, и чай, и узкие джинсы. Луи уже ненавидит этого парня. Парня, который любит котиков и… - Он что новый Джастин Бибер? Зачем ему столько фолловеров? Он строчит в Твиттере поэмы? Луи кусает губы и ищет в Твиттере этого загадочного Стайлса, и когда он заходит на страничку с синей галочкой, то натыкается на кудри, и кудри, и длинные, как африканская река Нил, ноги, обтянутые супер узкими джинсами, и он видит смешные и саркастичные твиты, и отрывки из песен, и Гарри с собачкой, и Гарри с маленькой девочкой, и Гарри в шляпе в виде сырной дольки, и так много Гарри-Гарри-Гарри, что Луи стонет и отбрасывает телефон. Ну, что за черт?! Эдди-Тедди предлагает Луи позвонить Гарри, он даже показывает их совместные фотки в телефоне: Гарри с очаровательной улыбкой маленькой принцессы и неземными ямочками на щеках, которые Луи, как бездарный поэт сравнивает с кратерами Марса (Черт, на Марсе есть кратеры?) и кудрявые волосы, и также немного веснушек Эда в кадре, а также подпись – Хаз. Хаз, черт возьми! Всего этого так много, что Луи понимает, что он уже проиграл. Проиграл без боя, без сражений, он пал ниц перед незнакомым ему божеством, и даже изощренные планы Кутузова не помогли бы Луи одержать победу. Он просто пал.***
Но Луи решает сражаться. Он подписывается на Гарри в Истаграмме (и тот правда постит милые фоточки котят и своих чудовищно идеальных и длинных ног) и Твиттере, где Стайлс цитирует великих, а также сам пишет настолько завуалированные предложения, что даже Луи Томлинсон – великий и ужасный прозаик современности не может понять - «О чем ты пишешь, Стайлс? С какой ты планеты?» Гарри такой запутанный, как произведения Кафки, как дороги Африки, как дебри английской прозы. Луи с трудом и с помощью всех своих друзей достает билет на концерт Гарри в Лондоне на стадионе Уэмбли. Этот билет стоил ему трех нервных клеток и одного волоска, поседевшего наполовину. Он пишет в Твиттере: @Louis_I’m better than Pasternak_Tomlinson: Сегодня Великий день. Я иду на концерт к @Haz_Styles, и нет, я не буду пищать, как 15-летняя девочка… Через пару минут Луи получает уведомление: @Haz_Styles: @Louis_I’m better than Pasternak_Tomlinson я буду искать тебя глазами. Ты поможешь мне написать песню? И если Луи не пищит и не кричит, то только потому, что он взрослый парень, он писатель, он серьезный, и Бэмби-мальчик точно не мог растопить его холодное сердце. И нет, Луи не пересмотрел «Frozen» и нет, он не плачет ночами под «Let it go», совсем нет, что вы.***
Луи стоит в окружении неполовозрелых девочек, которые пищат, плачут, кричат, пищат, падают в обмороки, признаются в любви, тянут тонкие ручки к сцене, кричат, плачут, а Гарольд-черт-его-возьми-Стайлс продолжает петь свои баллады, заставляя весь стадион, всех 60.000 человек умиляться, смотря, как этот мультяшный мальчик своими большими руками перебирает струны гитары и немного хрипловатым голосом окутывает, очаровывает, подчиняет себе весь стадион. «Мы будем вместе, даже когда Океаны засохнут, даже когда Мир рухнет, даже когда Наступит голод, Мы все равно будем любить друг друга» Луи смахивает слезы с глаз, присоединяется к армии поклонниц Гарри, и только мысль, что этот парень занял его место шафера, не дает ему во весь голос закричать - «Гарри, я люблю тебя!!» «пусть между мной и тобой километры, сантиметры, тысячи световых лет я чувствую, что ты рядом, как ангел-хранитель, всегда рядом со мной» Гарри очаровательный, Гарри, словно самая красиво написанная песня, он словно романы Толстого, он как самый яркий светлячок, и Луи признает свое поражение, да он проиграл. Но это неравная борьба. Кто может устоять перед длинными ногами, вечной улыбкой на лице, клетчатыми рубашками из-под которых видны татуировки? У Бемби-мальчика есть татуировки. И если бы сейчас на Луи вылили ведро ледяной воды, транспортировали на Аляску, номинировали на Нобелевскую премию по литературе или он бы вошел в шорт-лист номинантов на Пулитцеровскую премию, он бы не заметил этого, потому что сейчас его взгляд прикован к мальчику с зелеными глазами, как ранняя весенняя листва и как романы Брэдбери, к мальчику, который разбил сердце Луи. Луи, который никогда не влюблялся. Луи, который жил раньше только ради кого-то. Луи, который боится любви.***
Луи каждый день слушает песни Гарри, утопая в его голосе и альбом Гарри – «Minions» (этот парень назвал свой альбом «Миньоны») прослушан им уже до дыр, а фотография Гарри на обложке (он в желтой рубашке не до конца застегнутой на все пуговицы и откровенно показывающий свои тату – безумные птички, которые грозят атаковать Луи в любой момент) настолько уже затаскана Луи, что тот боится, что он уже стал одержим. Но он не готов повторить судьбу Хитклифа, ни за что. До свадьбы уже 1 месяц и 25 дней. Лиам скрывается от Луи. Софи специально игнорирует его звонки. Сестры Лиама только могут и извиняться, что Луи с каждым телефонным звонком становится хуже. Но у Луи есть козырь. - Софи, милая, - говорит Луи, заходя в одну из комнат огромного особняка Лиама – Софи вытаращивает на Томлинсона глаза, а все светло-бирюзовые листочки выпадают у нее из рук, - ты так мечтала о платье от Стеллы МакКартни, правда, дорогая? - Эммм… да, - тихо говорит Софи, поправляя темное платье и собирая листочки в одну кучку. - Я могу это устроить. Надежда слабым угольком тлеет в груди Томлинсона – хоть бы все удалось. - Но при одном условии, конечно, - добавляет Луи, присаживаясь на кровать рядом с Софи и разглядывая бирюзовые листочки. – О, это приглашения на свадьбу? Как мило, - наигранно восклицает Луи. – Но бирюзовый… это так нелепо, Со. Куда лучше бы пошел кремово-нежный или, на крайний случай, бледно-желтый. - Луи Томлинсон! – чуть не пищит Софи, резко поднимаясь с кровати и смотря на него глазами, горящими всеми оттенками красного. – Ты не будешь шафером на моей свадьбе! Никогда! С этими словами девушка уходит из комнаты, громко цокая каблучками туфлей от Джимми Чу. Луи вздыхает. - Это было так грубо.***
- Почему тебя парит эта свадьба? – спрашивает Зейн, медленно потягивая Маргариту и посылая воздушные поцелуи каждой проходящей мимо девушке. Они с Луи сидят в баре, и пьют уже какой-то там коктейль и жалуются на свои трудные судьбы друг другу. Зейн снова расстался с девушкой, которая - «Она так меня достала. Ты представляешь, ее не устраивали мои кожаные куртки?», в его квартире уже разрисованы все стены, а на новую у него нет денег, и еще эта свадьба, которая совсем не парит Зейна, но он должен прийти в костюме. - Лу, в костюме? Ты понимаешь – в костюме? Я, конечно, люблю Ли и все такое прочее, но костюм – это отстой. Почему на свадьбы не придумают новый дресскод, ну, какие-нибудь крутые джинсы и черные рубашки, застегнутые под горло – это было бы феерично. - Феерично, - повторяет Луи, закусывая верхнюю губу. – Я запомню это слово. Феерично. - Я гений, - просто говорит Зейн. - А я влюбился, - шепчет Луи и роняет голову на барную стойку. – Как подросток, Зи, ты понимаешь, как подросток, будто мне 15 лет. Но мне уже давно не 15, очень давно не 15. Я не хочу! Зейн гладит Луи по спине. Но Луи хочется, как страусу спрятать голову в песок и ни о чем не думать (как страусы не задыхаются?).***
До свадьбы ровно 16 дней. Лиам продолжает скрываться, но Луи получил приглашение бледно-желтого цвета, запечатанное в конверт из плотной бумаги цвета слоновой кости с небольшой припиской – «Прости нас». Луи грустно улыбается – он и не обижался, просто… просто он облажался и теперь должен отвечать за свои проступки. Гарри в это время выпустил новый альбом, который теперь занимает почетное место над кроватью Луи, а темно-бордовая рубашка, кольца, странные подвески и птички-птички-птички и зеленые глаза теперь постоянно преследуют Луи. Найл и Эд решили записать дуэт и теперь все время проводят в студии. Свадьба их не парит так же, как и Зейна, который снова появился на обложке «Харперс Базар», ослепляя всех своими темными, как горячий шоколад глазами и острыми скулами. Луи же пишет роман о любви. В его одинокой квартире к тиканью часов прибавились постукивания по клавиатуре. Луи сидит за столом, обложенный чашками с чаем – индийский чай, который ему подарил Эд и плюшевыми Губками Бобами, которые своей заразительной улыбкой не дают Луи провалиться в бездну любви к Гарри Стайлсу. Г.С. стало так много в жизни Луи, что тот боится, что в один прекрасный – а может и не прекрасный - день его сердце не выдержит и разлетится на миллионы маленьких сердечек, в каждом из которых будет находиться то: кудри, зеленые глаза, джинсы-скинни, ямочки, клетчатые рубашки, шляпы, песни.***
Сегодня 14 февраля. Сегодня Лиам женится. Луи дописал книгу, и его редактор Мэри прыгала, как кенгуру, и улыбалась, и пищала, и плакала, потому что, - «Луи, это так чудесно, так чувственно, я не ожидала от тебя, правда. Ты словно чертов Николас Спаркс. Я так люблю Ника, ох, как я люблю его». На Луи темно-синий костюм от Тома Форда, сидящий на нем как влитой, дорогущие коричневые оксфорды и очки-авиаторы, чтобы никто не видел его слез, когда Лиам скажет «Да», потому что свадьба – это же так ответственно, а Ли так молод. Но больше всего Луи сегодня беспокоит Гарри Стайлс, которого Томлинсон увидит впервые. Он увидит его впервые, но уже влюблен в него, влюблен, как маленькая девочка в молодого Лео Ди Каприо. Найл громко смеется, обсуждая костюмы гостей – «Смотри, Лу, у этой тетеньки на голове САД! Боже, этот парень напялил гавайскую рубашку – Софи будет в ярости. Лу, смотри, у этого парня шляпа и шарфик от Александра Маккуина, ты знаешь, сколько он стоит. О, да это же…». Но Луи уже и сам видит этого парня в шляпе и в шарфе от Александра Маккуина, а также в узких джинсах и темном пиджаке и расстегнутой на три верхних пуговицы рубашке и птички, и зеленые глаза, и ямочки – Луи задыхается. Это Гарри Стайлс – чудо природы, рождественский подарок, стихи Рождественского и проза Хемингуэя. Луи готов запищать. - Держи меня, Найл. Черт, он идет сюда. Боже, я не могу. За что? - Хэй, Хаз, - кричит Найл, закидывая в рот вишенку и усердно махая рукой. Гарри улыбается – черт, его ямочки, Луи тонет, нет он уже утонул, Гарри так близко и… - Хаз, это мой друг, Лу, он пишет чертовски заумные романы и он хотел быть шафером, но он такая липучка, и так не умеет пить, что наши молодожены решили вместо него взять тебя. Луи никогда не помышлял об убийстве, но сейчас он готов на это – Найл заслужил. - Да? – удивляется Гарри и голос его еще более хриплый, чем Луи показалось на концерте. - Да, - выдыхает Луи. – Но сейчас это не важно, сейчас вообще ничего не важно и… о, Зейни! Луи сбегает, как последний трус. До церемонии всего пять минут. Гости уже уселись на кованые стулья, жених и шафер стоят рядом со священником и переговариваются, а Луи и Зейн, спрятавшись за вереницей тетушек, делят серебряную фляжку, потому что – «Такой волнительный день. Зи, мне нужно еще выпить» Священник читает свои слова, но Луи их не слышит, он даже не обратил ни малейшего внимания на Софи, потому что поглощен зелеными глазами и ямочками и все это так страшно, что Луи хочет сбежать. Он так боится любви.***
Луи выпил много. Очень много. Найл уже отрубился где-то в особняке, Зейн сбежал сразу же после церемонии, - «Я холостяк! Я как Джордж Клуни, я не приемлю даму в своей квартире. Никогда! Ни за что» Луи ест вишенки с торта и то и дело хватает с подносов официантов очередной бокал шампанского, пока его ухо не опаляет горящее дыхание и сладкие, как сироп слова: - Может, потанцуем? Ямочки и кудряшки и узкие джинсы стоит напротив Луи и бесстыже улыбается, и тянет Луи за руку и выводит его в центр танцпола. Над их головами горят звезды и луна, а повсюду разливается запах пионов и жасминов, а также чего-то очень сладкого. И запах изменений. Луи кажется, что он попал в дешевый женский роман. Но, черт, это самый идеальный женский роман. Луи обнимает Гарри за талию, кладет голову на его плечо (он такой высокий, как самый высокий небоскреб в Дубае) и вдыхает запах мяты, котиков, сирени, ночного неба и любви, мечты, радости и счастья. - Гарри Стайлс, ты такой чудесный, да, как котик, - пьяным голосом говорит Луи, и да, он не контролирует себя, и он не хочет помнить об этом на следующий день.***
Следующий день наступает очень быстро. Кудряшка лежит на диване, его босые ноги, словно зефирки парят над полом, а Луи лежит на полу. Голова Луи разрывается, но он помнит каждую мельчайшую деталь вчерашнего дня: они убежали с танцпола, бродили по саду, вдыхая цветочные ароматы, болтали о жизни, Гарри такой милый и чудесный и Луи влюблен в него до самой Луны, но Луи боится и… Он вскакивает с пола и убегает, как Золушка с бала. Дома он плюхается на кровать и зарывается с головой в подушку, потому что Бэмби-мальчик слишком чудесен, чтобы быть правдой, чтобы влюбиться в Луи.***
Лиам пытается дозвониться до Луи. Найл пытается дозвониться до Луи. Луи получает сотни твитов, и есть парочка даже от Гарри. Новым романом Луи восторгаются, и Луи заработал теперь армию не только любителей серьезной литературы, но и армию восторженных девочек, которым так понравился его роман «Я буду любить тебя и в семьдесят». Сегодня Луи подписывает книжки в «Барнз и Нобл», и он волнуется, потому что этот роман автобиографичен, даже слишком. Луи мнется, подписывает книги, находясь в каком-то ступоре, теряется, теребит бабочку на рубашке и неожиданно натыкается на зеленые глаза и ямочки. Повсюду слышатся восторженные вздохи и ахи. - Я прочитал от корки до корки. Эта книга чудесна, Лу – говорит Гарри, протягивая Луи затасканный экземпляр его книги. - «Он, словно мгновение, словно момент, который заполняет меня полностью. Я могу сравнить его с алюминием, с расплавленным алюминием, который тонкой струйкой, хотя нет, бушующим водопадом ворвался в мое сердце и принял форму сердца. Как бы я ни хотел, как бы ни желал и как бы ни строчил Санта-Клаусу письма – я не смогу его разлюбить. Но я боюсь любви – это страшно. Это как первая поездка на Американских горках, это как восхождение на Эверест, это как спасительная вода в пустыне – это дико, это необходимо, это опасно, но это жгуче прекрасно и хорошо», - Гарри точно цитирует абзац из романа Луи, это отрывок из третьей главы, которая называется «Ямочки». – Я влюблен в этот роман, я влюблен в тебя, Луи, я влюблен во все, что ты делаешь. И… не бойся, пожалуйста, не бойся. Рука Луи вместе с ручкой застывает в воздухе, а сам он похож на античную, прекрасную, удивительную, невозможную статую и… И Луи - признанный автор, мастер сарказма и парень у которого всегда в запасе есть эпитеты и метафоры – ничего не может сказать. Он чувствует слезы на щеках, руки в волосах, запах мяты и аплодисменты, раздающиеся вокруг. - Я… я больше не боюсь, да, Гарри Стайлс, не боюсь. Я написал о тебе книгу, я хочу подарить тебе все звезды. Я влюблен в тебя, как никто еще не любил. Бэмби-мальчик улыбается и целует Луи и это, как зефир в шоколаде, это как холодная вода в жару, это как Гарри и Луи, это сказка наяву. «Бэмби-мальчик поет песню и все слова, которые льются из его рта, он пропускает сквозь себя. Я стою, завороженный его голосом, манерой пения и подачей каждой песни. Я так счастлив и теперь я понимаю, почему каждая девочка – абсолютно каждая – хочет выйти замуж за этого парня. Он словно чертова сказка о принце. И мне кажется, что я нахожусь в каком-то сюрреалистически-правдоподобном сне и мне так страшно, что когда я проснусь, это волшебство рассеется и этот мальчик-Маленький принц распарится как дымка» «Я буду любить тебя и в семьдесят» Абзац 3, Глава 5 «Узкие джинсы»