Made of Stone

Она скончалась на наших руках. Четыре дня мы боролись за ее жизнь. Она не приходила в себя. Она не узнала, что погибли почти половина трибутов. Парни из Третьего и Десятого, девушки из Первого, Второго и Четвертого, осталось семеро: она, Пит, Рута, Цеп, Катон и Марвел да я. А на пятый день случилось нечто — к нашему лагерю подобрался оголодавший Марвел. Он едва-едва держался на ногах. Почему? Загадка! Питу не составило труда убить его. На шестой же день, во время дежурства Руты (мы вместе спасали Лису), Лиса пришла в себя. Полчаса она говорила с нами. Я держала ее за руку, гладила по волосам, задавала вопросы: – Как ты? Она глотает слюну и еле слышно спрашивает: – Я умру? Да или нет? Слезы наворачиваются на глаза. Я осознаю, что ей не дожить до следующего утра, но боюсь сказать это вслух. Все силы я потратила на спасение Лисы, но все напрасно. Она проживет не больше часа. Если это возможно, то стоит скрасить ее последние минуты. Лиса, видимо, принимает мое молчание за согласие. – Я умру! Значит так тому и быть! - она пытается повернуться на бок, но тут же валится от боли. – Прости... - это все, что я могу сказать. – За что? - едва заметная улыбка мелькает на ее лисьем личике. Я продолжаю держать ее за руку, но ничего не говорю. Рута подходит ко мне и садится рядом. – А как тебя зовут? - спрашивает она. – Финч, а тебя, кажется, Рута? А ее, - Финч кивает в мою сторону, - Прим? – Да, а откуда ты знаешь? - отвечаю я. Она отворачивает голову, молчит с минуту и говорит, глотая слезы: – Я хотела... хотела... стать... стать союзниками! Вот почему она следила за мной! Финч смотрит в небо, качает головой в разные стороны и молвит себе под нос что-то приятное: про дом, семью, Родину. – Мама, папа, братья, сестра! У меня было все! Дом, родственники, друзья. Каждый день мы гуляли с ними, смотрели на легкие облака. А теперь? Игры отняли у меня все! - ее голос слабеет. - Спасибо за все, Прим и Рута! Вы продлили мне жизнь, отнятую Капитолием! Спасибо! - шепчет Финч. Хватка на секунду усиливается, но тут же ослабевает. Выстрел пугает зверей и птиц. Финч неподвижно наблюдает за голубоватым небом, а на ее щеке зависла чистая, как она сама, слеза. У нее ничего не было, поэтому мы не берем ее вещей. Нам лишь надо отойти на пару сотен метров, чтобы не мешать работе капитолийцев. Пит, вернувшийся с охоты, обнимает меня. Я не могу так просто уйти! Кричу, вырываюсь из рук Пита и бегу вдаль. На кустах цветут цветы, кончики лепестков белые, как снега, но серединка розовая, как небо на рассвете. Срываю их и возвращаюсь к телу Финч. Украшаю его этими цветами, кланяюсь и отступаю вдаль. – Спасибо за помощь! - крик вырывается с уст, пусть его слышат враги, мне безразлично. – Я отомщу за твою смерть! Мы отошли на нужное расстояние и смотрели, как железные челюсти планолета увозят труп несчастной. У меня истерика. Я потратила все силы, чтобы вернуть Финч к жизни. Я плохой врач? Я не старалась? Или это дело случая? Почему тогда мне не везет? Пит с опаской глядит в глаза. Он протягивает неполную бутыль воды. Я допиваю ее до дна, и мой земляк наполняет ее водой из несколько обмелевшего ручья. – Плохой знак! - шепчет побледневшая Рута. Она оказалась права. Через секунду прогремели звуки фанфар, и бодрый Клавдий Темплсмит заявил: – Завтра в полдень у Рога изобилия состоится пир! Я кричу что есть силы: – Нам от вас ничего не надо! Не надейтесь, мы не возьмем у убийц ни капли, ни крошки! Мне плевать, что меня слышат Катон и Цеп! Пусть слышат они, знает вся страна! Финч не заслужила смерти, никто не должен умирать! Эти Игры — показуха чистой воды! Они не нужны нам! Пусть Капитолий сам играет в эту жесть! В эту секунду я готова убить всех на свете. Всех, виновных в смерти невинных детей. Пит сдерживает меня очень крепко. Планолет улетает, а Темплсмит продолжает: – Многие зря отказываются! Подумайте, завтра вы лишитесь того, что есть у вас сейчас! И именно это вы найдете на пиру! Объявление заканчивается, и тут мне прямо в руку падает серебряный парашют с привязанной к нему книгой. Я открываю ее, и на единственной в ней странице написано: «Все когда нибудь ошибаются! Ты не сдалась! Ты просто обязана радоваться хоть этому! К.Э.» Я плачу. Китнисс не забыла меня! И главное — она жива! Я прекрасно знаю этот почерк — это ее! Заветную книгу я прижимаю к сердцу. Пит и Рута продолжают: – Думаешь, они украдут запасы? – Я уверен! Надо быть начеку! Мы молча сидим, вплоть до ночи. Еды нам пока хватает, они ужинают, а мне не хочется. Китнисс права и не права одновременно: все ошибаются, но простить себе ее гибель мне не суждено. Моя железная психика «заржавела». Одно дело, когда на столе умирают незнакомцы, другое — твои спасители! Гимн страны вырывает из раздумий. Мелькает герб, и на экране загорается фотография Лисы. Она улыбается как перед смертью. Фотография зависает на пять секунд и тут же исчезает. Я срываюсь, мечусь по углам, кричу. Кидаю вдаль ветровку и срываю болячку от раны, полученной во время битвы у Рога. Кровь течет по руке, но мне легче: боль физическая заглушает моральную. Голова вновь кружится, не до конца залеченный перелом ноет. Мне плевать! Глубоко плевать! Мучаюсь еще час и засыпаю. Эта ночь выдалась нереально беспокойной, но то, что ждало меня утром, гораздо хуже моих ночных кошмаров... *** Еще не рассвело, но небо стало розовым, как парик Эффи. Глубокая тишина стояла в лесу, лишь изредка ее нарушали писки хищных птиц. – Запасы пропали! Крик Руты разбудил меня. Сквозь щели в шалаше, одном из трех на нашей поляне, вижу, как Пит ходит из стороны в сторону. Я не вижу проблем — вода есть, звери тоже, а оружие никому не нужно. У Катона его предостаточно, а Цеп спрятался, по словам Руты, глубоко на лугу. Вылезаю из своего «домика» и хочу задать им пару вопросов. Но тут же вижу пересохший ручей, Пит жалуется на отсутствие зверья (он с утра ходил на охоту, мои союзники съели вчера все), а оружие магическим образом испарилось. – И что теперь делать? - спрашиваю я. Хоть утро, солнце не показалось на небе, но жара почему-то палит беспощадно. Во рту сухо. Есть хочется всем, да нечего. Дальше, чувствую, будет только хуже! – Без всего этого мы загнемся в момент. У нас нет выбора. - грустно отвечает Рута. Идти на пир. Нам придется! Вот что имел в виду Клавдий, говоря про самое дорогое, что у нас есть в данный момент! Пит был прав — они отняли у нас все, что есть. А точнее — все, что осталось. – Они хотят нас стравить? - говорю я. Пит молчит, отворачивается и выносит неутешительный вердикт: – Ни ягод, ни воды, ни еды — у нас ничего нет! Придется идти! Это, кстати, возможно, наш последний день на арене! Что-то поблескивает на ремне Пита. Я подхожу и беру этот предмет: – Нож? - очень сильно удивляюсь. Неужели, распорядители забыли про его существование? Я кладу его назад со словами: «Он тебе еще очень сильно пригодится!». Мы собираем оставшиеся пожитки и отправляемся к Рогу изобилия. Перед тем как уйти навсегда, я глажу шалаш и шепчу ему: «Спасибо!». Солнце показалось над горизонтом. Становится жарче. Ни одного облака на небе — ничто не облегчит нам нашу учесть. Мы шли долго. Где-то часа три. И вот золотой блеск Рога ослепил нас. Мы спрятались за деревьями и стали ждать. Пока тихо. Никаких запасов нет. Поле почти не изменилось. Только кучка припасов профи исчезла, и была ископана земля. Распорядители дезактивировали мины, чтобы никто из трибутов не взорвался раньше времени. Прождав десять минут, мы решили было уже уйти и умирать постепенно от жары, холода, голода. Внезапно, на земле открылось пять люков — по числу участников. Из каждого из них начали, кружась, появляться разноцветные коробки с номером дистрикта. Три голубые коробки — первая большая, остальные поменьше — и две розовые, примерно одинаковые, закрепившись на поверхности, лежали на земле. Только щелкнул замок, как солнце исчезло, и резко стемнело. – Розовые коробки ваши, синяя — моя! На счет три! - прошептал Пит. – Раз! - говорю я. – Два! - вторит Рута. – Три! - кричит Пит. Я, он и Рута побежали к своим коробкам, несмотря на сумерки. Я первая добралась к своей, схватила ее (она, кстати, была очень легкой) и хотела было убежать, но услышала знакомый голос: – Положи коробку, и девчонка не пострадает! Я оглянулась. Катон, приставив к горлу нож, держал Руту. Он гадко улыбался. Рута дрожала и чуть не плакала. Краем глаза я увидела, как Пит приближается к нему. Катон заметил мой взгляд и повернулся к нему: – О, компания в сборе! Хотите посмотреть на мучение подружки? – Зачем тебе это надо? - спрашиваю я. Он смеется, почти впал в истерику, но тут же успокаивается, делает злобное выражение лица и говорит: – Помнишь, что ты сделала с Миртой и Диадемой? Помнишь, тварь? - он почти кричит. - Так запомни, утенок, это моя маленькая месть за них! Катон провел ножом по шее Руты, но тут что-то темное сбило его с ног. Этот человек, выпучив глаза, прокричал: – Что ты хочешь сделать с Рутой, а? Цеп ударил его кулаком по голове, тот откинулся на землю, закатив глаза, но пушка не гремела. Катон был еще пока жив. Парень из Одиннадцатого бросился к Руте и взял ее на руки. С ее шеи ручьем текла кровь. Она дышала поверхностно, тихо угасала. Цеп растерянно смотрел на землячку и, вы не поверите, плакал. Он не знал что делать. Рута шептала его имя: – Цеп, Цеп! – Я здесь, Рута! - глотая слезы, отвечал он. – Я слышу! Она улыбнулась и заснула. На веки вечные. Пушечный залп оповестил нас о ее гибели. Цеп стоял на коленях перед ее телом и плакал. Сильный человек оказался им всего-лишь с виду — на самом деле у него доброе сердце. Катон, пользуясь замешательством со стороны врага, очнулся (хотя, я думаю, он притворялся) и, взяв булыжник размером с ладонь, ударил скорбящего Цепа. Тот лишь закрыл глаза и упал на холодную грязь. Пушка во второй раз за сегодняшний день громыхнула. Пошел дождь. Пит кричал мне: «Надо уходить!». Но я не двигалась с места. Я открыла коробку, взяла лук и колчан из пятнадцати стрел и ждала нападения. Катон же, сильно шатаясь, приближался к столу. Хорошо его Цеп ударил! Это парень еле на ногах стоит! Катон подошел к своей коробке, открыл ее. Он взял булаву и сказал: – Ну что! Нас теперь трое! Один выиграет и это буду я! Тебя, утенок, лук не спасет! А уж твоего друга тем более. Из его рта текла кровь. Из последних сил он замахнулся на нас, но тут же упал вновь. На его спине сидело нечто, похожее на смесь койота и обезьяны. Оно кричало, как шакал, разрывая одежду Катона. Чудовище когтями царапнуло спину и укусило его за руки. Раны почему-то очень сильно гноилась. Но, он лишь поцарапал спину... Пит схватил меня за руку, и мы побежали подальше от зверья. Куча таких же монстров, двадцать штук, как тот, что напал на Катона, бежало за нами. Мы помчались к Рогу, хотели спрятаться там. Эти переродки, твари с ядовитыми когтями, догоняли нас, но мы не сдавались. Грязь от дождя скользила, Пит чуть пару раз не шлепнулся на землю. Я начала задыхаться, казалось, что я вот-вот упаду. Мир двоится перед глазами. Я вновь в отчаянии. А в памяти всплывают Рута и Цеп. Голова кружится, еще пару секунд и я потеряю сознание, лишь рука Пита не дает мне это сделать. И вот в сумерках мелькнуло золотое сооружение. Я разжала руки, прыгнула на хвост Рога и еле-еле влезла на него. На самой вершине, отдышалась и тут же пришла в ужас: Пита не было со мной! Третий пушечный выстрел за день — Катона больше нет. Я, стараясь не упасть, бегу к хвосту и вижу Пита, на котором плотным потоком насели переродки. Пит беспомощно тянет руки. – Нож! - кричу ему я. Приближаюсь почти к самому краю и начинаю стрелять в переродков. Но, с ними ничего не происходит. Вот это сюрприз! Их шкура — непроницаемая. Пит достает нож и ударяет им монстров, но, лишь только проткнув им кожу ножом, образовывалась тут же заживавшая рана. Неужто в Капитолии не хотят иметь победителя в этом году? «Если зверя не удается убить ударом в сердце, проткни ему глаз». Конечно, Китнисс! Пит сбрасывает немного раненных переродков, и, когда те нападают на него вновь, я целюсь им в глаз. Первый, второй, третий... Когда половина убита, у нас появляется шанс выиграть время. Пит убегает от койотов-обезьян и протягивает мне руки. Я из последних сил хватаю его и стараюсь вытянуть. Земляк отталкивается одной ногой от переродка, подбежавшего к нему и заползает. Но не тут-то было! Левую ногу держат переродки. У меня осталось несчастных две стрелы. Я подхожу к концу вновь, и тут они набрасываются на меня. Они исцарапали мои руки. Я отбивалась как могла: била их в грудь, толкала, один раз использовала стрелу. Вытягиваю его ногу из капкана, но поздно. Один из монстров, что покрупнее других, кусает Пита за нее, и стая неожиданно убегает. Земляк, с ужасной гримасой боли на лице, ползет повыше. Я смотрю на рану на лодыжке и плачу. Гной стекает из нее в диких количествах. Ему осталось недолго. Эта гадость очень ядовитая. Меня тошнит, но не от этого. Мои руки тоже гниют. Яд тоже пожирает мое тело. Кто из нас выживет, тот и победил. У Капитолия, наверное, есть вакцина, но нашему ментору, конечно же, ее не достать! Да и не продадут ее: шоу должно заканчиваться на интересном для капитолийцев месте. – Это яд! – говорит он с трудом. Пена вперемешку с кровью течет изо рта. Слезы обжигают рисунок Катона. Мне душно и жарко. Но Питу не лучше. Его тело просто горит. Началась лихорадка. Кожа около раны покрылась пузырьками. Мне ничего не остается, как беспомощно шептать его имя. – Пит! Он молча смотрит на меня. Пит не кричит, не стонет, мужественно принимает гибель. – Я умираю! Но я перед тобой в неоплатном долгу... - его веки медленно закрываются. – Не закрывай глаза! - кричу я. Боюсь, что потеряю его, если он закроет их. - Ты выживешь! Я... Я обещаю! – Прим, не надо... – его голос еле слышен. Я кричу, прошу не умирать, не закрывать глаза! Слезы рекой скатываются по лицу, моя одежда, промокшая от идущего дождя, наверное, стала соленной. Пит лишь слабо улыбается. – Пит, все будет хорошо, слышишь! Мы выживем! Мы вернемся! - мой голос предательски дрожит. – Передай маме и Китнисс, что я люблю их! - кровавая пена не дает ему возможность говорить. Его веки тяжелеют. – Я передам! Одно прошу! Не закрывай глаза! - как заведенная, повторяю я. - Ты мне нужен! Ты мне нужен, понимаешь! - я горю, но держусь. – Знаешь, даже моя семья не считает меня победителем! Они так сказали мне! - кровь мешает говорить. – Ты должен выиграть! Ты выиграешь! - кричу я сквозь слезы. - Мы выиграем! – В этой дряни лишь один победитель! Стань им ты... - он еле шепчет, - ради меня! – последние его слова прозвучали для меня как приговор, открытые серые глаза потускнели, и четвертый залп, оповещающий о смерти моего доброго мальчика-пекаря, прекращает дождь. Я стою перед ним на коленях, как мать перед телом сына. Добрая улыбка, как в первый день, застыла на его лице. «Он так и не закрыл глаза!» - пронеслось у меня в голове. Я глажу его светлые волосы. Как мне дальше жить? – Очнись, Пит! Очнись! Я не прощу себе твою смерть! - голос дрожит. Сердце раскалывается на маленькие кусочки. Вот что чувствовала Китнисс, когда умер отец. Отчаяние, страдание, безразличие к жизни. Только в моем случае это не любовь. Это — благодарность за подаренный шанс выжить. Не будь его — и я лежала бы в земле. Воспоминания, воспоминания... У меня не осталось ничего на память о нем! Я сорвала голос, крича, и теперь я лишь беспомощно хрипела. Мои ужасные руки, которые я сложила на груди, нащупали медальон. Я открываю его и смотрю на фотографии. Вот что осталось на память! А я так и не поблагодарила тебя за это, Пит! Правая рука тянется к карману ветровки. Я нащупала что-то маленькое и круглое. Вытаскиваю это. Морник. Я долго смотрю на них. Может, надо? Я не смогу вернуться в Двенадцатый, зная, что я виновата в гибели Пита! Смотрю на его безмятежное, красивое лицо! Выбрасываю ягоды, словно слыша его ясный добрый голос: «Не надо, Прим, не надо! Подумай о них!» В это время Клавдий Темплсмит под звуки фанфар говорит: – Победителем Семьдесят четвертых Голодных игр становится Примроуз Эвердин, Дистрикт-12! «Ради меня!»…. Я стала им, Пит! – Не нужна мне такая победа! Я окончательно схожу с ума. Крепко вцепилась в тело Пита и не отпускала его до последнего момента. Даже когда прилетел планолет, чтобы забрать меня, я не разжимаю «объятия». Лишь челюсти другого, забирающего трупы трибутов, приподнимают меня, чтобы я не мешала. – Нет! - мои хрипы никто не слышит. Человек, спустившийся с моего планолета, спускает меня с челюстей и отводит на мой борт. Я поворачиваюсь, чтобы попрощаться. Три пальца левой руки я прикладываю к губам и поднимаю вверх: – Спасибо за все! Спасибо, Пит, за жизнь! Женщина на борту обнимает меня, поздравляет с победой и отводит в большую комнату. Легкий укол в руку отключает меня, и я забываю обо всем что произошло вчера, когда очнулась.