Многоточие

- Ты мог бы меня подвезти? Ева слегка покачивалась после двух бокалов мартини, и Проктор неодобрительно хмыкнул: сам он не пил вообще. Но смущенная улыбка женщины напомнила ему, что всем им нужен отдых после насаженного на трехметровый шест Фортунато и свадьбы в больничных халатах. Редко выдавались столь тяжелые смены. Сколько он не спал? Часов сорок, а Ева и того больше… - Конечно, садись, - мужчина обошел автомобиль, чтобы открыть дверцу, и едва успел поймать оступившуюся брюнетку. Треснув на прощание, каблук остался в щели тротуара, а Замбрано, охнув, схватилась за лодыжку. - Что за черт… - расстроилась она, профессионально ощупывая больное место. – Кажется, я вывихнула ногу. - Вот в чем плюс работы хирурга – можно поставить диагноз, не дожидаясь скорой. Сядь, я посмотрю, - Проктор усадил женщину на сиденье и осторожно снял алую, в тон платью, босоножку, вернее то, что от нее осталось. - Да, небольшой вывих. Будет больно, - Ева лишь отмахнулась, давая понять, что знает. И все же резкое движение коллеги заставило ее вскрикнуть. - Проктор, ты мне чуть ногу не оторвал! – возмущалась она, пока мужчина, достав из бардачка бинт, – привычка медика везде брать с собой средства первой помощи – плотно обматывал поврежденную ступню, попутно отмечая лак того же насыщенного цвета, что удивительно сочетался с темными глазами и волосами Евы. Определенно, красный шел ей. - Я бы пришил, - невозмутимо заправив концы повязки, он занял водительское место и завел мотор. - Нет уж, спасибо! Я помню того пациента. Как ты вообще получил допуск на операцию? – женщина повернулась в пол-оборота к Проктору, намереваясь выпытать хотя бы одну из окружавших его тайн. Но тот, как обычно, ушел от вопроса. - Кстати, рука прижилась, он недавно прислал мне открытку. А тебе не помешает на всякий случай сделать рентген. Вздохнув, Ева прикрыла глаза. Зря она столько выпила… Интересно, гадает ли доктор Си, куда делась потенциальная жертва его обаяния, или уже обзавелся новой? Не успев додумать мысль, что надо непременно вывести обоих мужчин на чистую воду, Замбрано уснула, склонившись на плечо Проктора, и тот затормозил у обочины. - Ева? – брюнетка продолжала сладко спать, поэтому не оставалось ничего иного, как вытащить из ее рук сумочку и проверить содержимое в поисках адреса. Пропуск, косметика, гигантская аптечка – куда же без нее! – батончик мюсли, ключи и кошелек – одним словом, не скажешь, что эта хрупкая женщина – самый молодой хирург-травматолог на побережье, причем, еще и один из лучших. С первого дня стало ясно, что внешность обманчива: не зря Рейнер готовил ее на должность заместителя. При мысли о своем спонтанном назначении, в Прокторе встрепенулась совесть. Ребята из команды А приняли его, даже Ева, чем вызвала еще больше уважения у новичка, но все же это было не честно. Замбрано, будучи высококлассным специалистом – умным, компетентным, преданным делу, заслуживала места главного хирурга больше других. И уж точно больше Проктора. Машина быстро катилась по Мэдисон-авеню, и ничто не мешало мыслям плыть в опустошенной многочасовым дежурством голове. Из-за поворота показалась высотка, и Проктор еще раз проверил спутницу – бесполезно, усталость, помноженная на алкоголь, взяла свое. - Ох, и удивитесь вы утром, доктор, - качнув головой, он понес ее в квартиру. Легкая, как и ее характер, Ева не отягощала рук – тем удивительнее было наблюдать сосредоточенную решительность в карих глазах и властные нотки в голосе, что появлялись всякий раз, когда на столе между жизнью и смертью замирала очередная жертва несчастного случая. И с пациентами она общалась иначе, чем другие медики, пропуская все их переживания через себя. У Евы не было времени носить маски, потому искренность и доброта превратились в ее визитную карточку, предъявить которую не совестно ни в разговоре с отчаявшимися родственниками, ни во время посиделок в «Крабовой лачуге». Внизу горел огнями город, и его отблески просачивались сквозь большие окна, преображая комнату в космическую станцию над вечно спешащей планетой. По утрам здесь вставало золотое солнце, а вечером уходило на покой с еще одной спасенной руками опытных хирургов жизнью… Раньше Проктор не обращал внимания на красоту вокруг; погруженный с головой в работу, не успевал остановиться, перевести дух и вглядеться в покрытую дымкой линию горизонта, а оно того стоило. Забавно, что потребовалось умереть, чтобы понять это. Бережно опустив Еву на диван, мужчина задумчиво пробежался взглядом вдоль платья-футляра. Ему всегда казалось, что в Майами все представительницы прекрасного пола обладают спортивной фигурой и копной соломенных волос до пояса – стереотип уроженца Объединенного Королевства. «Так Замбрано – кубинка», - Проктор улыбнулся простому объяснению и поправил цепочку на шее коллеги, неосознанно задерживая руку на бархатистой коже. Смуглая от природы, в сумерках она отливала тягучим диким медом и все еще хранила тонкий шлейф духов, от которого через раз перехватывало дыхание. Ева была красива, этого не отнять, а Проктор… Он убеждал себя, что не заводит романов на работе. Пытался, во всяком случае, однако оставаться равнодушным к густым черным волосам, которые так и хотелось пропустить между пальцами, плавным изгибам тела, подчеркнутым облегающей одеждой, к этим слегка приоткрытым, будто для поцелуя, чувственным губам оказалось сложнее, чем могло показаться вначале. Обругав себя за неподобающие желания, мужчина призвал на помощь хладнокровие профессии и избавил Замбрано от непарной босоножки, после чего, тяжело вздохнув, взялся за молнию платья, искренне надеясь, что под ним окажется хоть что-нибудь. Спустя пару минут хирург уже лежала под одеялом, и Проктор с чувством выполненного долга собрался уходить, когда тонкая рука обхватила его запястье, а темные, опушенные длинными ресницами, глаза изучающее посмотрели снизу вверх. Молчание затягивалось, но отчего-то не казалось тревожным. Ева первая отвела взгляд, с любопытством оглядывая комнату, мужчина же терпеливо ждал, сам не зная, чего. И понял, что дождался, стоило брюнетке потянуть его на себя. - Ты пьяна, - в попытке спорить Проктор подоткнул одеяло, ощущая, как растет желание провести ладонями по обнаженным плечам гостьи, сжимая их, а затем накрыть ее губы долгим, терзающим поцелуем, запечатывая в нем хрипловатый стон. Похоже, все это читалось у него на лице, так как Ева усмехнулась: - Не настолько, чтобы не осознавать, что я делаю. Она не заигрывала, не просила, а он не требовал. Решение пришло само собой - мужчина подался вперед, стирая грань между фантазией и реальностью, и сердце радостно стукнуло, принимая ответ от брюнетки. - Завтра нам обоим будет стыдно, - прошептал он, проводя рукой по ее волосам. - Ты в это веришь? – Ева потерлась щекой о ладонь Проктора. - А как же доктор Си? – подплавленный страстью мозг уцепился за последний аргумент, на который она тихо рассмеялась: - Отделение женит нас уже три года. Мы не спим, если тебя это интересует. Странно, но ее слова успокоили хирурга, запоздало осознавшего, что его действительно интересовал данный факт, быть может, потому что Крис не подходил Еве – слишком много напускного веселья и самоуверенности. Так или иначе, сейчас это потеряло важность: от присутствия молодой красивой женщины в собственной кровати кровь бежала быстрее, вынуждая забыть про принципы и последствия необдуманного решения. Притянув доктора Замбрано к себе, Проктор легонько поцеловал ее, не без удовольствия отмечая, как тонкие пальцы путаются в его волосах. Рука неторопливо скользила по шее женщины, а другая искала край одеяла, заботливо завернутого под матрас, в то время как поцелуй становился все глубже, и кожа загоралась от случайных прикосновений. Мужчина словно держал в объятьях ветер – свободный, освежающий, задорный и вдыхал его терпкую сладость, отгоняя прочь заботы о пациентах, мирно спящих сейчас под наблюдением приборов и медсестер. Мягкая и податливая снаружи, Ева таила внутри настоящий ураган из кубинского рома, зажигательных ритмов и крепких сигар, который только и ждал, как бы вырваться наружу. Выпутавшись из одеяла, она освободила хирурга от рубашки и осторожно дотронулась до длинного, пересекающего грудь шрама. Серена говорила об остановке сердца и этой отметине, но увидев ее своими глазами, брюнетка нахмурилась. - Торокотамия… Сколько? - Восемьдесят восемь секунд, - Проктор поймал ее пальцы и поднес к губам. – Мало, не правда ли для поиска нового смысла жизни? - Для обычных людей мало. - Но мы ведь тоже в какой-то степени обычные, - теперь он поглаживал спину Евы. – Когда вешаем униформу в шкафчик. - И то – единственный проблеск здравого смысла в сумасшедшем доме, - женщина рассмеялась и вернулась к прерванному поцелую. Ей было хорошо с Проктором. Не приходилось следить за каждым следующим движением или словом из опасения перейти грань дружбы, как, к примеру, происходило с Крисом. Доктор Си всеми способами стремился определить их отношения, не понимая, что, провоцируя Еву на очередной знак внимания, лишь отдаляет ее от себя. Она предпочитала обходиться без обязательств, и такое положение вещей ее устраивало. Проктора, судя по всему, тоже. Оба знали, что слабость нынешнего вечера навсегда останется по эту сторону фантастических окон царапающей облака высотки, и потому с головой погружались в ощущения, отдаваясь им без остатка. Мужчина не торопился. Позволив ватной преграде с шелестом переместиться на пол, он мягко и в то же время настойчиво перевернул Еву на живот, захватывая пальцами кожу плеч и едва касаясь поцелуем основания шеи. Его ладони двигались к лопаткам, пробегали вдоль позвоночника, достигая линии бедер, и неизменно возвращались к плечам, чтобы снять с них усталое напряжение. Еве нравилось: чуть подавшись навстречу умелым движениям, чередуемым с более насыщенными страстью поцелуями, она ощущала, как расслабляется каждая клеточка и заряжает тело энергией. Не отнимая губ от горячей кожи, Проктор скользнул по участившемуся пульсу на шее, срывая с уст брюнетки еле слышный стон, но через миг, повернув голову, она поймала его губы в свой плен и, перевернувшись, притянула к себе. Настал ее черед поглаживать неплохо сложенное, хоть и худощавое, тело хирурга. Легко царапая алыми ноготками его спину и рождая целый рой приятных мурашек, Замбрано плавно переместилась к поясу джинсов. После недолгой возни с пряжкой, он кожаной змеей свернулся в клубок на скинутом одеяле и сонно вздрогнул, когда сверху приземлились сами джинсы. Устроившись поудобнее между бесконечно длинных ног женщины, Проктор провел кончиком языка линию от ключицы к ложбинке и слегка сжал небольшую красивую грудь Евы, что удобно умещалась в ладони. Не переставая покусывать ее чувственные губы и обводить языком их контур, мужчина пощипывал затвердевшие соски, радуясь теперь, что под платьем не оказалось бюстгальтера. - Почему ты не носишь белье? – не удержался он от вопроса, поглаживая плоский животик Замбрано у самого края оставшейся части одежды. - Ношу. У платья большой вырез на спине. Или ты не заметил, когда раздевал меня? – брюнетка рассмеялась, накрывая ладонью его руку. - Честно? Я закрыл глаза. - Тогда самое время открыть их, - шепнула Ева, возвращаясь к поцелую, по которому уже успела соскучиться, и, хмыкнув, Проктор обнял ее, прижимая к себе посильнее. Казалось, руки врачей, привыкшие к инструментам и перчаткам, жили своей жизнью: пока губы искали друг друга, осушая и наполняя жидкой страстью, они изучали каждый миллиметр сплетенных тел, распространяя огонь в самые дальние его уголки. Одним ловким жестом Проктор избавил женщину от шелкового треугольника и коснулся ее возбужденного центра, не без удовольствия ощущая влагу на пальцах. Мягко поглаживая, он позволил им проникнуть внутрь, где, дразня и распаляя еще больше, начал медленные движения. Выгибаясь в спине, Ева застонала, но мужчина наслаждался ее сладостной агонией и не спешил подвести к краю безумия, хоть и сам был на пределе: совершенное тело брюнетки опьяняло желанием касаться его снова и снова, чувствовать гладкость и тепло. Насытившись, наконец, ее протяжными стонами и дрожью, Проктор освободился от мешавшей одежды, и в следующее мгновение пальцы уступили место возбужденному органу, от чего, он явственно ощутил, внутри Замбрано все сжалось в предвкушении разрядки. То ускоряясь, то замедляя движения, мужчина оставлял приятные укусы на шее пленницы, после чего вновь припадал к припухшим губам, забирая рваное от страсти дыхание. Упершиеся ему в грудь ладошки подсказали молчаливую просьбу Евы, и Проктор притянул ее к себе за бедра, резко переворачиваясь и уступая лидерство в этой пламенной гонке, за что получил благодарный поцелуй. Оба почти достигли пика, и несколько глубоких толчков довершили картину - вскрикнув, Ева впилась ногтями в плечи хирурга, но сам он даже не почувствовал боли, присоединившись к ней в финальном удовольствии. Ее тело еще дрожало, когда Проктор убрал за ушко короткую темную прядь и ласково заключил обессиленную женщину в объятья. Она улыбнулась и склонила голову ему на плечо, вслушиваясь в ритм запущенного во второй раз сердца и размышляя о чем-то. - Спасибо, - ее шепот пробудил в мужчине волну нежности и он поцеловал Замбрано в висок, укрывая одеялом и позволяя долгожданному сну унести их обоих прочь. Проснулась Ева от головной боли и не сразу сообразила, где находится. Одно было ясно: кровать не ее. «Боже, Проктор!..» - перед глазами промелькнули кадры минувшей ночи, и женщина едва не застонала, не представляя, как теперь смотреть в глаза начальнику и всему отделению. - Доброе утро, - словно услышав ее мысли, он заглянул в комнату и успел увидеть, как Замбрано прячется под подушкой. С улыбкой мужчина присел на краешек постели в ожидании, пока гостья все же решится заговорить. – Я принес тебе кофе и пиво, - подтверждая его слова, на тумбочке что-то зазвенело. Любопытство и разрывающие мозг остатки мартини перевесили стыд, и Ева, натягивая повыше одеяло, вынырнула на поверхность. - Больше никогда не буду пить, - проворчала она. – Проктор, я… - Не говори ничего, - хирург приложил палец к ее губам, с трудом сдерживаясь, чтобы не поцеловать их. – Тебе было хорошо вчера? - Более чем, правда, второй бокал оказался явно лишним, - не удержалась от смеха Ева, и напряжение, повисшее в воздухе поначалу, стало пропадать. - Нам надо расставить все точки, - все-таки обрела серьезность брюнетка. «Пока меня окончательно не загрызла совесть», - добавила она уже про себя. - Не люблю их. Лучше многоточие, - спокойно пожал плечами Проктор. - Но ведь это целых три точки? - Или ни одной – как посмотреть… Я приготовил завтрак, ванная – вторая дверь по коридору, - он направился к двери. – Не забудь про рентген. А ведь и правда! Красноречивым свидетелем ночного помешательства на смуглой коже белела повязка, но уж она-то точно не расскажет никому о проявленной слабости и полученном удовольствии. - Спасибо, - Проктор обернулся. - Это тебе спасибо, Ева. Приводи себя в порядок, я буду на кухне, - тепло улыбнувшись, он вышел, а женщина откинулась на подушку, чувствуя себя счастливой, как никогда. Пожалуй, иногда многоточие действительно лучше.