Что-то придется менять

Смотри, куда идет мой поезд, Смотри, куда идет мой поезд, Поезд за горизонт.

Что-что она сказала? Гермиона оторвалась от книги и изумленно уставилась на соседку по купе. Она, конечно, уже встречала в книгах упоминания о вейлах: в «Истории Хогвартса» кое-что было, и в «Волшебных расах», и в примечаниях в учебнике Истории. Но Локхарт-то тут при чем? И что за бредовые свойства вейл? И кстати, вот о мозгошмыгах она раньше никогда не читала. — А кто такие мозгошмыги? — спросила она, просто чтобы что-нибудь сказать. — Это такие маленькие существа, которые часто летают вокруг людей. Если сумеют залететь в ухо, то вызывают размягчение мозга. Гермиона внимательно посмотрела на нее, пытаясь понять, серьезно она это говорит или шутит. Словно специально, дополняя эффект от высказывания, девочка достала из сумки весьма странного вида очки, нацепила их на себя и стала, наконец, читать свой журнал. Держа его вверх ногами. Это выглядело настолько странно, что уже почти безумно. — И как же выглядят эти мозгошмыги? — Никак. Они невидимые, — с явным сожалением отозвалась она, подняла журнал повыше, и Гермионе вдруг показалось, что таким образом она старается спрятать улыбку. Или не показалось. Ах, вот так, да? Ничего, у Гермионы было чем на это ответить. — Послушай... как тебя зовут? — Луна Лавгуд. — Послушай, Луна. Я сомневаюсь, что мозгошмыги действительно существуют. Я читала много книг, но ни в одной не было упоминания о них. Я думаю, ты их просто выдумала! Завершив реплику от лица «заучки, устанавливающей истину», Гермиона вдруг поняла, что с непривычки ей это довольно тяжело далось. Когда же она перестала постоянно носить маски, стала использовать их только от случая к случаю? Во время летних каникул она ими почти не пользовалась: зачем стараться и имитировать неумение нормально общаться, если проще соврать, что завела друзей в школе? А изменения в характере вполне объяснялись переходным возрастом и взрослением. А как было в Хогвартсе? В начале года она рисовалась постоянно и перед всеми, но получается, что ближе к экзаменам она вообще перестала заморачиваться поддержкой своего образа. При необходимости она разыгрывала отдельные концертные номера — перед Паркинсон, перед мистером Хагридом, в учительской, но так, чтобы постоянно выступать от лица «заучки Грейнджер»... нет, этого уже не было. Эй, заучка, где ты потерялась? И как можно было это не заметить? «Да и черт с ней, самой надоела, — мстительно подумала Грейнджер. — Раз острая необходимость в ней отпала, буду практиковать время от времени, вот как сейчас. А девочка-то очень непростая. И вовсе не сумасшедшая. Совсем нет». — Забавно, что из всех утверждений, которые кажутся тебе ложными, ты первым делом начала оспаривать то, которое оспорить труднее всего, — сказала Луна, откладывая журнал. — Потому что это нечестно! Проверить теорию насчет сыра из воды довольно легко. Стоит только поставить воду около мистера Локхарта и понаблюдать за ней, и придется сделать один из двух выводов: либо он не вейла, либо рядом с вейлами ничего такого с водой не происходит. А доказать существование или несуществование невидимых существ практически нереально, ведь ты всегда можешь сказать, что я их просто не вижу. И это... это просто нечестно! «И очень изобретательно. В этом ей не откажешь». — А у тебя, кстати, мозгошмыги сразу двух пород, ты знала? «А то как же! Раздвоение личности — наше всё!» — Ах, у них еще и породы есть. Я... я... просто даже не знаю, о чем с тобой можно говорить, раз ты упираешься! Гермиона картинно надулась и уткнулась в книгу. Ну должны же там быть хоть какие-нибудь зацепки! Некоторое время они провели в молчании. Потом Луна Лавгуд подалась вперед и тихо спросила: — Наверно, тяжело быть такой, как ты? Такой... рациональной. Всезнающей и уверенной в своей правоте. Гермиона поразмыслила немного, взвешивая, можно ли говорить с Луной откровенно, и в конце концов решила: можно. Если она действительно собирается использовать в Хогвартсе такой вот образ, то ей можно рассказать о чем угодно. Даже если она разболтает, ей все равно никто не поверит. — Не тяжело. Но довольно утомительно, — сказала она. — Поэтому я постараюсь быть такой поменьше. Мне кажется, гораздо тяжелее быть такой, как ты. Странные фантазии, все вот это... сколько надо воображения, сколько энергии и эмоций... — Я никогда не жаловалась на недостаток воображения, — пожала плечами девочка. — Так почему бы его не использовать? — Тебе не кажется, что такая личность, — Гермиона помедлила, подбирая слова, — такая необычная, слишком выделяющаяся и странная, окажется очень уязвимой? — Что ты хочешь этим сказать? — Таких людей могут обижать, дразнить, просто так, ни за что, потому что они другие. И как правило, таким людям нечем на это ответить. Не то чтобы они недостаточно сильны, просто это не в их характере. В Хогвартсе такому человеку может быть трудно. — Но это ведь просто замечательно, — улыбнулась Луна. — Сразу становится понятно, кто хороший человек, а кто не очень. Если кто-то обижает человека только за то, что тот другой, или смеется над ним из-за этого, стоит ли иметь с ним дело? Я бы не стала. — Значит, это просто проверка? Кто достоин доверия, а кто нет? — Луна кивнула с довольным видом. — И заодно способ не подпустить к себе никого, кто доверия достоин? Луна перестала улыбаться, глаза ее стали непроницаемыми, будто кто-то изнутри задернул занавески, не пропускающие свет. Она надела свои дурацкие очки. — Общаться с людьми без предварительной проверки вообще не стоит. Иногда думаешь, у него просто мозгошмыги расшалились, а потом окажется, что там пухлый заглот. Гермиона поняла, что влезла туда, куда Луна ее пускать не собиралась. — Извини, — сказала она. И, подумав, добавила: — Но я все равно считаю, что мозгошмыгов не бывает. И заглотов, наверно, тоже. — Ничего. Ты можешь считать так, как тебе удобно, — снова улыбнулась Луна. — Говорят, вампиры все считают в миллилитрах. Странно, да? Кстати, ты до сих пор не спросила, на какой факультет я хочу. — Не вижу смысла, — пожала плечами Гермиона. — На распределении увидим, на какой факультет ты попадешь, а после этого будет уже не так уж важно, куда ты хотела. — Логично, — кивнула Луна, и девочки уткнулись каждая в свою литературу. * * * — Грейнджер, вот ты где сидишь! — громогласно обрадовался некто, открывая дверь их с Луной купе. «Некто» при ближайшем рассмотрении оказался Маркусом Флинтом. За лето голос у него стал ниже (потому Гермиона и не узнала его сразу), а сам он еще больше вытянулся (хотя, казалось бы, куда уж больше) и раздался в плечах. — Привет. А ты что, меня искал? — удивилась Гермиона. — Да нет, — отмахнулся он. — Я вообще по вагонам иду, смотрю, кто где, ребят из команды, опять же... ну и вот тебя нашел, тоже ничего так. Пойдем, проветримся, что ли? Хоть ноги разомнешь. Небось, с самого отъезда так сидишь. Он подмигнул Луне, и исчез за дверью, а Гермиона вздохнула (не очень тяжело вздохнула, надо признать) и пошла за ним. Она вообще не понимала Флинта. Первое время было понятно, почему он с ней возился: она оказала ему услугу, он отдаривался. Но потом? Что потом-то случилось? Она ведь сама ему задолжала, а он не только ничего с нее не стребовал, но продолжал вести себя так, будто она... ну, не друг, конечно. Но то ли приятельница, то ли подопечная, то ли, скажем, сестра лучшего друга. Что-то такое нуждающееся в присмотре и опеке. Но почему? Почему он даже после летних каникул не забыл про нее, а снова, как весной, пришел и куда-то тянет? И вроде как это его придурь, а на деле она и сама не против. Ноги, по крайней мере, были Флинту искренне благодарны. — Ты был прав, действительно, пора было размяться, — Гермиона с удовольствием потянулась, даже на цыпочки привстала, и чуть не замерла под изучающим взглядом Маркуса, но усилием воли заставила себя нормально завершить движение, а не прервать на середине. — Опа, Грейнджер, да у тебя мышцы появились, — заржал он. — Целая одна штука, может даже полторы. Берешь пример с меня? Хвалю! Хочешь попробоваться к нам загонщицей, нет? — Нет уж, спасибо, мне жизнь дорога, — отмахнулась Гермиона, стараясь не краснеть. Вот в прошлом году ее бы такой взгляд точно не смутил. И вообще никакой, наверно. А сейчас... Что, вообще, с ней творится? Впрочем, известно что. — Ну и ладно. Я, собственно, чего тебя позвал. Хотел интересную новость рассказать. Ты оценишь. Я взял Малфоя в команду Ловцом. За новые метлы для всей сборной. Гермиона озадаченно тряхнула головой. В прошлом году у них с Малфоем отношения не очень-то ладились, и кончился вялотекущий конфликт падением Гермионы с метлы. Она до сих пор не понимала, что сподвигло трусоватого Малфоя выступить подобным образом, но что случилось, то случилось. Какое-то время она жаждала мести, потом просто наплевала. Потом они с Малфоем не то чтобы помирились, но перестали открыто собачиться. Однако, Гермиона не сомневалась, Флинт уж точно помнил, благодаря кому Гермиона провела несколько дней в Больничном Крыле. Поэтому она совершенно не понимала истинный смысл его сообщения. — Объясни мне, пожалуйста, почему я должна этому обрадоваться? Спортивная карьера Малфоя как-то не входит в список волнующих меня вещей. — Объясняю. Хотя вообще-то расклад простой, могла бы и сама сообразить. Во-первых, я взял Малфоя в команду за взятку. Это факт, который никто не скрывает, а у Малфойчика еще хватает ума этим хвастаться. А это значит, что весь Хогвартс будет знать, что Ловец из Малфоя никакущий. И хоть он наизнанку вывернется и шиворот-навыворот, всю его учебу в Хогвартсе кто-нибудь да будет помнить и ему напоминать, что в команде он оказался незаслуженно. А Малфой у нас, знаешь ли, мечтает о славе лучшего Ловца. А достанется ему, по ходу, совсем другая роль. — Жестоко, — констатировала Гермиона. — Даже не знаю, заслуживает ли он такого. — Заслуживает, уж будь уверена. Мне виднее. — Ладно. А что «во-вторых»? — А во-вторых, — Флинт кровожадно улыбнулся, — Малфой, знаешь ли, очень неплохой Ловец. Не Поттер, конечно, но из всего, что сейчас есть у Слизерина, лучший. И пока вся школа будет ржать над взяткой из метел, я с него с живого не слезу, он у меня начнет играть так, чтобы кубок опять был наш. Гермиона мысленно посочувствовала Малфою. — Я поняла. Ты взял его в команду для того, чтобы можно было безнаказанно над ним издеваться. — Не без того, Грейнджер. Не без того.