Что-то придется менять

Посмотрю налево и направо И скажу тихонько: «Боже правый!»

Профессор Люпин снова выглядел очень плохо. Примерно так же, как и в прошлый раз после болезни. Глядя на него во время урока ЗОТИ, Гермиона невольно задумалась: чем же он таким болен? На ее памяти это было уже третье… Что именно? Третье обострение? Третий приступ? Третье проявление некоего недуга профессора Люпина, в общем. И не факт, что их всего было три, ведь она же не наблюдала за ним постоянно. Она вообще за ним не наблюдала. Интересно, цикличны ли эти приступы? Равномерные ли между ними промежутки? Или интервал сокращается? Или, наоборот, увеличивается? В прошлый раз профессор Люпин был примерно в таком же состоянии то ли на полнолуние, то ли сразу после. В позапрошлый раз тоже, профессор Снейп им тогда еще задал работу про оборотней, которую профессор Люпин потом отменил. И вот он снова болен, и полнолуние было буквально на днях… На этом этапе рассуждения фактов вдруг оказалось достаточно. Они выстроились в ряд перед внутренним взором Гермионы, и ее прошиб холодный пот. Либо это уже третье совпадение болезни профессора с полнолунием, либо никакая это не болезнь, просто он оборотень. Это хорошо объясняет не только его изможденный вид и отсутствие на занятиях в полнолуние, но и то, что декан, заменяя его, зачем-то задал им тему, которую им определенно было еще рано проходить. Но если декан знал, что профессор Люпин — оборотень, и ничего не сделал, только выдал намек, который больше всего похож на самодурство злого преподавателя, значит, ничего более серьезного он сделать или не может, или не хочет. Скорее все-таки не может, учитывая, что о неприязни профессора Снейпа к преподавателю ЗОТИ знает весь Хогвартс. Значит ли это, что директор в курсе природы профессора Люпина? И значит ли это, что остальные преподаватели в курсе? И как обезвреживают оборотня в полнолуние, если никто ничего до сих пор не слышал и не понял? И по чьей воле, интересно, в этом году был выбран именно профессор Люпин: было ли то желание директора, или Министерства (хотя это вряд ли), или еще какой-то силы, которая может влиять на учебный процесс?.. И не слишком ли далеко идущие выводы она сделала из простого совпадения двух событий во времени? Гермиона машинально записывала новую тему, пару раз подняла руку и заработала два балла Слизерину, а сама все обдумывала такую логичную и жуткую версию, стараясь на всякий случай не слишком-то пялиться на профессора. И надеялась, что если он оборотень, то не может сейчас учуять, насколько ей страшно. Кажется, в человеческом виде обоняние у них слабее… да и в любом случае, судя по виду, ему сейчас совершенно не до того. Она не имела ничего против профессора Люпина. Как человека она его толком не знала, а вот преподаватель он был замечательный: интересно рассказывал, подробно объяснял, отвечал на возникающие вопросы и давал много практики. Он был гораздо лучше профессора Квиррелла, и уж конечно, лучше Локхарта! Он нравился Гермионе, честное слово, нравился! Но если он и правда оборотень, это означало, что в полнолуние его личные и профессиональные качества не имеют никакого значения, как и симпатии Гермионы. В полнолуние он в любом случае опасен. Как можно было пустить его в школу, полную детей? Как он сам-то осмелился работать в школе? Неужели не боится, что, сам того не желая, кого-нибудь убьет? То, что никто до сих пор не знает о его природе, свидетельствует о том, что какие-то меры предосторожности все-таки принимаются — меры, достаточные для того, чтобы какой-нибудь ученик, вздумавший в полнолуние побродить по замку, не наткнулся в коридоре на оборотня. И слава Мерлину, что так. Но, памятуя об одержимом профессоре Квиррелле и о василиске, ползавшем по Хогвартсу в прошлом году, Гермиона не могла чувствовать себя в безопасности. Ведь получалось, что от оборотня ее охраняют те же самые люди, которые обеспечивали безопасность учеников в Хогвартсе год и два года назад. И Гермиона никак не могла им доверять. Как будто мало Блэка и дементоров вне замка, еще и оборотень прямо здесь! Весь урок Гермиона просидела как на иголках, а сразу после него отправилась к профессору Снейпу. Нет, не для того, чтобы поговорить о странностях профессора ЗОТИ, это, в конце концов, надо бы доказать еще как-то, кроме того, что он пару раз не вел занятия в полнолуние. Она шла поговорить о том, что узнала от родителей. Ей совершенно не хотелось делиться с ним или с кем-либо еще новостями из дома, не было такой потребности, но он ведь говорил, что может быть, попробует узнать о ее биологических родителях. Значит, в ее интересах сделать так, чтобы декан знал об ее ситуации как можно больше. Хотя бы то, что знает она сама. Вдруг это поможет? Профессор выслушал ее с заметным интересом. — Вы принесли довольно занятную информацию, мисс Грейнджер, — сказал он наконец. — Подозреваю, что вы сами не представляете, насколько занятную, так что я попробую объяснить вам, что именно вы мне только что рассказали. Гермиона не стала ничего переспрашивать, просто уселась поудобнее и приготовилась слушать. — В самом конце семидесятых годов одно из самых заметных политических движений того времени предложило на рассмотрение Визенгамота новый закон, согласно которому осиротевшие дети-маги, будь то маглорожденные или же оставшиеся без родных чистокровные и полукровки, обнаруженные обливиаторами при работе или любым другим путем, должны были получить приоритет при устройстве в семью. — Приоритет? — Именно. Проще говоря, таких детей должны были устраивать в семью настолько оперативно, насколько это вообще возможно. Гермиона хотела уточнить, что же можно сделать, чтобы ускорить эту процедуру, но тут же сама поняла, что имел в виду профессор Снейп: — То есть, их должны были устраивать первыми, независимо от очереди других детей? — Именно. Раз профессор заговорил об этом, значит, это имеет отношение к тому, что с ней произошло. Неужели ее тоже вот так вот устраивали «вне очереди»? Интересно, кого «отодвинули» для того, чтобы она попала к Грейнджерам? Попал ли этот ребенок в семью? Все ли у него хорошо сейчас? Чего и кому стоило ее счастливое детство с нормальными родителями? — Это… — Гермиона замешкалась, подбирая подходящее слово. Самым подходящим казалось «несправедливо». И еще «гадко». Но это было как-то по-детски. — Это дискриминация, разве нет? — Да, безусловно. Противники этой инициативы тоже указали на дискриминацию и ущемление прав детей-маглов, и проект ушел на доработку, а потом, видимо, был заброшен и вовсе забыт. — Но зачем это вообще могло понадобиться? Какова цель этого проекта? — и кто вообще мог придумать такую гадость? — Это же очевидно, мисс Грейнджер. Цель проекта — психическое здоровье и благополучие маленьких волшебников. Потеря семьи — тяжелый удар по психике любого ребенка, однако у травмированного волшебника гораздо больше разрушительных возможностей, чем у травмированного магла. Следовательно, их реабилитацией нужно заниматься в первую очередь. Они потенциально опаснее. Ну, если смотреть с этой точки зрения. — Все равно, это несправедливо! Почему надо было это делать за счет детей-маглов?! Пусть бы таких детей забирали себе волшебники, и никакой очереди. У волшебников же нет своих детских приютов, верно? — Верно. Также у большинства нет желания брать в семью чужого ребенка с непроверенной родословной. Слишком велик шанс вложить семейные ресурсы в грязнокровку. Гермиона открыла было рот, но поняла, что сказать ей на это просто нечего. — Почему вы упомянули об этом проекте, сэр? Вы ведь сказали, он не был принят, тогда какое отношение он имеет ко мне? — Ваше устройство в семью выглядело очень на него похоже. Я, конечно, знаю о нем лишь в общих чертах, только то, что можно было почерпнуть из прессы, но сходство несомненно прослеживается. И это несколько сужает круг лиц, которые могут быть причастны к вашей судьбе. Гермиона кивнула: ну да, наверно, если кто-то пользовался наработками по тому самому проекту, то он либо участвовал в его разработке, либо имел доступ к нему позже. Хотя не факт, совсем не факт, возможно, этот человек так же, как и профессор, просто читал о проекте в газетах и оттуда и почерпнул идею. Но озвучивать свои сомнения Гермиона не стала. Ей и без того определенно было о чем подумать. — Сэр, чей это был проект? — Подумайте над этим самостоятельно, мисс Грейнджер. Подумайте, кто больше всех заботится о том, чтобы маги не причинили вреда маглам.