Разведчица

Арина уже не утруждает себя тем, чтобы наливать коньяк в невысокий бокал, а пьет прямо из бутылки. Поначалу темно-янтарная жидкость вызывала отвращение и обжигала горло, девушка давилась, но пила. Зачем – сама не знала. Большими быстрыми глотками, словно торопясь выпить как можно больше. Кашляла с непривычки, судорожно всхлипывала и ладонью размазывала по щекам слезы. Потом боль притупилась. Связанный немец с кляпом во рту без сознания сидел на стуле. Голова его опустилась на грудь, лицо раскраснелось и стало не таким симпатичным, каким было во время их знакомства в офицерском баре. В этом молодом мужчине с трудом узнавался герой-летчик, влюбленный в книги и свои самолеты. Сейчас он был жалок. Очнется он скоро. Арина понимала, что узнать код от сейфа с секретными картами она может лишь через пытки. В разведшколе их учили многому, этому – в том числе. Раньше она, девушка из интеллигентной семьи, и подумать не могла, что ей придется причинять кому-то боль. Намеренно причинять. Но сейчас Арина поняла, что не боится этого. Не боится устраивать свой первый в жизни допрос, не боится чужих страданий. Нет, она будет наслаждаться его криками, его болью. Солдатская фуражка съехала на бок, тяжелый пиджак свисал с плеч. От сигареты, зажатой между пальцами, к потолку поднимался голубоватый дымок. Под веками жгло, но слез уже не было, только глухая злость, обида, ненависть где-то внутри. Он убивал наших людей. Детей, женщин и стариков. Расстреливал сам и отдавал приказы другим. Вздох. Тяжелое сопение. Это немец зашевелился, тихо замычал что-то через кляп. Арина безразлично и отстраненно посмотрела на него, выдыхая дым и допивая остатки коньяка. Минута, две, не больше, и очнется. Вот тогда и поговорим откровенно. Обо всем, тварь, поговорим. И о том поезде с беженцами, который ты разбомбил. И код ты мне скажешь. И за то, что в спальне было, ответишь. За все. Девушка на пару секунд замерла, сжав зубы. Душевная боль иногда бывает сильнее физической. Ей казалось, что она предает своего Володю, отдаваясь этому молодому солдату. Противно, страшно, гадко… Сволочь. Ненавижу. Немец дернулся, понял, что связан, замычал уже громче. Арина жестко усмехнулась, докуривая сигарету и ближе наклоняясь к нему. Растрепанные волосы, покрасневшие глаза, фуражка на затылке. Она выглядела сильной даже в таком виде, а он, связанный в своем доме и только что пришедший в сознание, был сейчас действительно жалким. Щурясь, едва разлепив веки, он посмотрел на Арину с удивлением и непониманием. Снова дернулся, но тут же откинулся на стуле назад со стоном – удар бутылкой шампанского по голове был, наверное, довольно болезненным. Арина скривила губы в некрасивой злой улыбке. Что-то менялось в ее глазах. Ну что, дорогой, сейчас тебе будет больно. - Думаю, не это ты ожидал увидеть, – с грустной иронией почти прошептала Арина по-русски, но тут же перешла на немецкий, поднимаясь из-за стола. – Ты скажешь мне код…