Собственник

Я уже и не помню, как все это началось. Ты был пьян, а я был уже давно решительно настроен. И не то, чтобы все произошедшее на следующий день показалось дико противным, но мы подрались. Единственный мой минус в то утро - я был слабее. Даже твое похмелье не смогло ослабить удары. Делая вид, что я тоже не в восторге от произошедшего, я старался ударить посильнее тебя в живот, в челюсть, под колени. Но, уже спустя пять минут отчаянной драки, ты заломил мне руки за спину, замирая. В твоей голове всегда происходит что-то необъяснимое: ты можешь молчать весь день, пропуская тренировки, а можешь заявиться ко мне в полшестого утра с предложением выпить утренний кофе вместе. Я стоял на коленях, упираясь лбом в пол, и зло шипел, пытаясь сопротивляться. Я старался играть свою роль до конца. Я был до конца тем, кем ты меня хотел видеть: глупой моделькой, неплохо копирующей движения. Ты прижался к моей оголенной спине животом. И даже когда я почувствовал твой язык своей кожей (и это, признаться, безумно сводило меня с ума), я продолжил сопротивляться. Я думал, что это было проверка. Но ты крикнул: "Не вопи, Рёта, иначе я тебя прям тут нагну!" Отчего-то я решил не упоминать о той пикантной подробности, что ты итак меня нагнул. В то утро был наш второй секс. И, знаешь, мне впервые довелось назвать тебя просто Дайки. Просто, без всяких: "Аомине-чи", "Противный Аомине-чи", "Злобный Дайки-кун". Без ужимок и лишних слов я просто произнес твое имя. Один раз. На что получил ответ: "Ты здоров?". С тех пор и понеслась эта дурная канитель событий. Находясь в разных школах, редкие встречи вне дома; секс в душе после матчей; поцелуи в шею в пустых коридорах. Каждый раз, когда я ощущал твое прикосновение, меня рвало почти в прямом смысле этого слова. Твой запах тела, вперемешку с резким ароматом духов, и постоянное желание тебя видеть, чувствовать вкус, ощущать в себе. Мы как-то невербально решили, что снизу я. И это происходило постоянно. Для тебя быть сверху - это что-то вроде очередного статуса победителя, презента, кубка. Но это не отменяло томящего удовольствия встречи с тобой. Мы были словно на разных берегах: ты - это постоянный спорт. Даже несмотря на внешний пофигизм и кредо: "Победить себя могу только я сам", я знаю, как ты каждый день тренируешься. Выбиваясь из сил, хватая воздух в ненормированных количествах, когда устаешь настолько, что удар под дых стал бы смертельным... Ты всегда был и останешься лучшим. В пример мне - человеку, чей талант заключается в улыбке, в симпатичном разрезе глаз, в, конце концов, умении видеть и замечать детали. Ведь это нетрудно - повторять. Гораздо сложнее делать свой собственный стиль. Я люблю тебя, наверное, еще и за это. Хотя мы же с тобой никогда этого друг другу не скажем. Вся эта аморальность с самого начала стояла между. Чтобы любить друг друга нужно быть минимум разных полов, не говоря о семейном положении, связях и социалке. Мы же оба парни, и это дурно. От этого пахнет содомией и насмешками. И, впрочем, почему пахнет, если разит так, что спрятаться нереально? Но остановиться не мог ни один из нас. Я - потому, что уже тогда сходил с ума по тебе. Ты - потому, что тебе нужно было меня абсолютно сломать, разрядить, подчинить. И мы условились... Мы же играли в одной команде, теперь очень часто встречаемся в "дружеских" соревнованиях, когда каждый из нас готов снести другому голову за победу. Это делало из нас друзей. Частично мне повезло и с тем, что жить я теперь начал один. Я мог не бояться быть застуканным в постели с кем-то, кого зовут Аомине Дайки. Уже прошло больше, чем полгода с начала таких отношений. Когда я начинал скучать по тебе, я звонил или писал смс. Когда же скучал ты - ты баррикадировался от внешнего мира наедине с самим собой. Я объясняю это тем, что ты так и не смог свыкнуться с мыслью, что я - это не просто груда мяса в симпатичной оболочке, а тот, с кем тебе комфортно. В любом случае, я всегда себя тешил этой мыслью. Ведь ты называл меня только Рётой и смеялся, когда "Аомине-чи, положи мою зубную щетку!" Наверное, это бы все равно когда-то закончилось. Все эти обжимания в тихих улочках, потрескивание кровати (да и только ли?) при каждом твоем визите... Я не переставал тебя обожать даже тогда, когда видел висящих на твоих сильных руках малолеток или моих коллег-девочек. Все эти длинноногие дамочки с большими сиськами. Все эти светящиеся, как пустые фонари, шлюхи. Чем глубже заходила в мое сознание эта проблема, тем чаще ты находился в подобном обществе. Наверное, это было назло? Но я начал бешено ревновать. Кусал губы, рвал волосы (я очень буквален сейчас) на голове, кричал в ванной, погружая голову под воду, чтобы крик был тихим. И от этой ревности каждый раз сильнее сжимал тебя в своих руках. Все твои мышцы каждой клеточкой, каждой капелькой пота... Все эти миллиметры кожи, родинки, маленький шрам от ветрянки на ребре... Я выучил все. И теперь нарочно оставлял красные полосы на твоей спине. Пусть тебе будет хоть немного больно... Как мне. Однажды я это услышал. Ты снял майку посреди дружеской тренировки с нашей школой. Ты снял ее, подставляя обозрению команд красные вздутые линии на коже спины. "Вау! Какая девчонка тебе такое оставила?" Ты не кинул на меня даже взгляда. Все эти остолопы, прыгающие вокруг тебя, возглашают тебя Богом. Все они так восхищались этими царапинами... Неужели им было до этого хоть какое-то дело? Или просто нужен был очередной повод сказать: "Аомине бесподобен!"? Ты ответил, что это одна танцовщица из клуба. Мол, у нее были длинные черные волосы и карие глаза. Такие карие, как кофе. Пф. Это самое дешевое описание карих глаз. Я выскочил из спортзала, как ошпаренный. Я несся домой, не переодевшись, не взяв с собой вещей, я просто бежал домой. Отвратительно жутко и мерзко. Я так и видел, как тебя трогают эти тонкие руки с длинными ногтями. Тогда я понял: мы видимся в лучшем случае раз в неделю... Откуда в тебе взяться верности? Да и ради кого? Педика с модельной карьерой? Включив холодную воду, я быстро разделся и нырнул по шею. Было очень больно. Не от осознания, что ты трепишься об этом... А от ледяной воды. Холод врезался в мое тело иголочками. И это вытесняло зуд, оставленный тобой. Но ведь, Аомине-чи, ты не заставил себя долго ждать. Дверь буквально слетела с петель - потом в действительности пришлось ее ремонтировать. Ты без лишних слов вытащил меня из холодной ванной, обтирая полотенцем, успокаивая дрожь, от которой стучали зубы. Я просто пытался одно заменить другим. "Я думал, ты совсем дурак", - так было смешно наблюдать за тем, что ты подумал, будто я хотел вскрыть себе вены. Я очень долго и от души смеялся. Ровно до тех пор, пока ты не прижал меня к стене своей рукой, подпирая под подбородок, и заставляя меня краснеть. Все это было, конечно, здорово... Но треск прошелся именно из-за ревности. Меня все также продолжали бесить твои "подружки"... И, если честно, то даже малышка Момои. У нее большая грудь, длинные волосы, милое личико - все так, как ты любишь. Но от чего я бесился до невозможности, так это от твоей глупости. Да-да, Аомине-чи, именно глупости! Это было приблизительно так... Детали, конечно, ускользнули, но общая картина стояла глупая: Я голым телом прижат к кафелю душевой после игры. Сокомандники разошлись. Ну не могу я принимать душ со всеми этими потными балбесами! Ближе к делу... Ты навис надо мной, нахмурив брови. Я прямо чувствовал, как ты напираешь на меня этим давлением своего взгляда. Разрушающе, бесповоротно, насквозь. Именно таков твой взгляд - не оставляет и мокрого места, заставляет теряться, метаться и искать себе оправдания, даже когда ты прав. Я схватил тебя за руку, которой ты держал мое горло, но тщетно. "Слушай сюда, Кисэ. Еще раз я увижу, как возле тебя кто-то вьется - я уничтожу этого человека. Все твои фанатки - дело одно. Но если разрешаешь кому-то до себя дотрагиваться - сначала спрашивай разрешения у меня". Я молча внимал твои слова, понемногу отходя от трезвого сознания в возбужденное. Дело не только в твоем голосе, но еще и в том, что ты подчиняешь очень спонтанно, так, словно бы это естественно. "Кисэ! - ты сильнее вдавливаешь меня в стену, заставляя удариться затылком о кафель. - Ты понял меня, я тебя спрашиваю?!" "Понял. Только ты тоже себе лишнего не позволяй! - хрипел я. - На тебе постоянно кто-то висит! Постоянно тебя кто-то хочет. Аомине-чи, мне больно от этого!" Ты всматриваешься в мои глаза. И на секунду я замечаю в них искреннюю жалость. Но секунда быстротечна. И в следующий миг я уже ощущаю твердую ладонь у себя на шее и твои настойчивые губы на моих губах. Ты разводишь мои ноги пошире, разрабатывая меня рукой. И при этом закрываешь мне рот ладонью, шепча на ухо, что лучше быть потише. Твой горячий шепот на ухо... Еще одно воспоминание и меня точно разорвет. "Рёта, - шепчешь ты, постепенно входя в меня, - я ничего тебе не должен. А тебя, - глухой стон, - чтобы я больше не видел рядом с кем-то другим". Но ответить мне не дает именно твоя ладонь, закрывающая мне рот. И вот конкретно с этого диалога в душе прошло две недели. Ты просто поцеловал меня за ухом и ушел. То есть, просто вышел из душа и пошел прочь. А я остался там один. И это было обидно. Ты мог все. Мог делать что угодно с кем угодно. А мне запрещалось чуть ли не общение. Я выходил из комплекса с тяжелым камнем на душе. Ты даже не остался со мной... Ты теперь редко заходишь, редко звонишь... Будто бы ты уже понемногу начал забрасывать меня, искореняя из своей жизни. И самое прекрасное, что я могу тебе дать - ночная разрядка в несколько часов, чтобы потом пойти найти кого-то с талией поуже. Бесит, бесит, бесит! Сегодня мы снова встретимся, но уже на игре. Мои руки сложены в замок, голова опущена. Если человек думает - это сразу же значит, что он грустен? Или это только мой случай? - Эй, - Касамацу бьет меня по плечу, - чего кислый такой, Кисэ? Сейчас как бомбанем этих Аоминевцев! Он с таким азартом и верой в это произносит данную фразу, что из моей головы начисто вылетает здравый смысл. Дайки никто не сможет победить. И главная этому причина - ему на все фиолетово. Но я мило улыбаюсь ему. Просто мило улыбаюсь. - Чего-то не так? - Все так, - говорю я, опуская взгляд. - Только будь реалистом, капитан. Нам их не разбить. Мне даже не нужно поднимать голову, чтобы видеть этот обреченный правдой взгляд. Тут все ясно: никогда... Я никогда не смогу ни победить, ни привязать его к себе... Аомине-чи жесток. А я глуп. Мне представлялась тяжелая картина: я слишком опустошен, чтобы играть хотя бы в половину силы, и от этого бегаю по полю, как размазня. Но даже в этом случае я лучше тех, кто здесь есть. Или это тоже по-аоминевски? Считать себя лучше? Если бы тебя просто не было на поле. Если бы просто ты лежал на крыше и пялился в небо. Если бы ты спал. Если бы ты ел. Да что угодно! Но ты сидишь на трибуне в обществе двух симпатичных дам. Я не замечаю людей вокруг. Твоему тренеру, похоже, тоже все равно. Вы сливаете эту игру на "просто так". Даже сквозь площадку я вижу этот пронзительный взгляд. Они обе висят у тебя на ушах. Они обе такие замечательные, милые, девушки, в конце концов. Я снова беру в руки мяч. Дожили... Я проигрываю из-за тебя, глупый Аомине-чи! Ты доставляешь мне рефлексию, серьезно. Раньше я никогда не занимался самокопанием... Теперь, стоя на площадке, делая данк, шурша одеждами под обзором камер... Постоянно, без пропусков секунд, я думаю только о том, как бы ты скорее пришел ко мне. Даже оставаясь наедине с собой, я все равно думаю исключительно о тебе. Ну вы же понимаете, о чем я. - Тоуо сделали! - Касамацу не понимает, что игра слита. Или понимает, но ему плевать. Выигрыш данной команды без игры Дайки не имеет смысла. Меня просят не хмуриться. Меня просят улыбаться. Душ. Я ненавижу совместный душ. Хорошо, что моя команда спокойно на это реагирует. Еще одна причина, почему я перестал купаться со всеми - каждый раз после того, как они уходят, а я становлюсь под струи воды, приходишь ты. Но в этот раз я просто помылся. Меня чуть ли не лихорадило от злости и гнева. Тебе плевать на абсолютно все мои чувства! Тебе безразличны мои обиды и мнения! Ты будешь делать только то, что тебе хочется, даже если от этого мне больно. - Кисэ! - голос капитана из раздевалки. - А? - Что "а"? Ты скоро там вымоешь свои гектары? - Простите, капитан. Сейчас. Я выхожу из душа. Суровый взгляд Касамацу превращается в иронию. - Ты какой-то глупый, когда мокрый. Впрочем, - он мотает головой, - поедем. Мы тут всей оравой решили поехать в клуб, с девчонками замутить, - его взгляд сверкнул. - Не... Мне что-то дурно, капитан. - Отставить! - он улыбается. - Ну чего так? Будет весело, развеешься! Наконец-то с девушкой познакомишься. Не все-то тебе с нами время коротать. Да и Тоуо тоже едут... А если будет Аомине - девушек будет больше. Ну... Конечно, с тобой он мало чем сравнится... Но будет весело. Посмотрим, кто из вас больше девчонок ошеломит. Как-то рефлекторно голова резко развернулась, и в голове само пронеслось: "Аомине собирается устроить флирт-марафон"? - О, конечно! - как та ледяная вода, меня вновь привело в чувство известие об этой "любви к свободе" Дайки. - Секунда, и я буду готов. Аомине-чи, ты решил опять показать, что мне не место рядом с тобой! Ты постоянно это делаешь! Ты никогда этого не понимал: мне с тобой рядом дико хорошо. Я перестаю быть просто Кисэ - моделью, баскетболистом, отличником, примерным мальчиком, хорошим человеком... Я теряю всякую оболочку. Я каждый раз - это то, что ты сам из меня слепил. Хочешь сегодня спокойствия и тишины? Я буду молча играть с тобой в видео-игры. Хочешь меня ударить или посоревноваться? Я буду с тобой драться. Я хочу, чтобы ты вваливался в мою квартиру, как к себе домой. Хочу, чтобы каждый раз ты нагло меня целовал, игнорируя попытки отталкивания. Я хочу, чтобы ты подчинил меня, не причиняя боли. Единственное, чего я прошу - исключи других из своей жизни. В смысле, перестань всем дарить столько же тепла, как и мне. Ты разворачиваешь свою душу передо мной ровно настолько, насколько и перед этими двумя особями, которые липли к тебе на трибуне. Почему? Разве я еще не доказал, что заслуживаю большего? Я утираю набежавшие слезы тыльной стороной руки. - Все в норме? - Капитан снова кладет свою руку мне на плечо, но я уворачиваюсь. Только он остался меня подождать. А ты уже в клубе. Уже с теми двумя... Черт! - Поедем! Мы вваливаемся в этот клуб, как два потерянных. В любом случае, я нахожусь быстро. Уже чуть ли не с порога сквозь музыку до меня доносится: - И это тот самый Кисэ Рёта? Вау! До чего же милашка! Но я ищу глазами того, из-за кого моя нервная система играет в ящик. Заказанный столик. Команда из старшей школы Тоуо и во главе стола Аомине Дайки с двумя его протеже. Слишком пафосно, все гораздо прозаичнее. Но суть-то не меняется. Нам машут оттуда руками. Я расправляю плечи и лучисто улыбаюсь так, как обычно делаю на камеру. Я прямо сейчас готов сдаться тебе в руки. Но куда там. Аомине-чи очень мудак. Очень. - Здорова, - почти как один говорят проигравшие дня. - Чего долго-то так? - Кисэ не мог помыться, - Касамацу улыбается. - Ты ему помог? - и вот твое вступление. Ты прекрасно знаешь, что я, уже по чистой привычке, ждал тебя в душе. Но ты не пришел, довольствуясь вниманием этих дурочек. - Аомине-чи, не будь таким занудой, - пусть моя непринужденность выведет тебя из себя. Ревнуй меня сегодня. Ревнуй полностью. - Ну так что там с девочками? Я кидаю в тебя тот самый злой взгляд на которой, по твоему мнению, я не способен, ведь: "Ты такой няшка, Рёта, тебе просто не идет быть злым". А мне сейчас наплевать на все. Дерьмово то, что тебе все равно. Я смотрю, как ты попеременно таращишься то в мои глаза, то в их расстояние между грудью. Я ненавижу тебя за то, что ты меня не понимаешь. Для чего ты это делаешь? Черт. Мысли доводят чуть ли не до слез, но я вовремя поворачиваю голову и вежливо приглашаю трех одиноких подружек подсесть к нам за столик. Эти три чудных создания меня вообще не интересуют. Но, как человек, почти постоянно работающий на публику, от моментов съемок, до момента скрытия любви парня к парню, я умею безошибочно выбирать липовые эмоции в себе. Легкая улыбка, шарм, очарование. Дело не конкретно в подрагивании уголков губ, а во взгляде. Он добрый, милый... Но точно такой же, каким его видишь ты: не способным ни на злость, ни на ревность, ни на грубую претензию. - Ого, а тебя на трех хватит? - ты шутишь. Смеются все, как дураки. Я тоже улыбаюсь. - Хватит, Аомине-чи. Я очень разносторонний. Я улыбаюсь тебе и вижу, что твои скулы скрипят от злости. Ты считаешь, что тебе можно, а мне - нет. Ты считаешь, что только ты способен быть лучше. Только ты можешь меня обижать. Музыка не слишком громкая. В любой другой бы раз я отдался бы ритму, немного выпив. Но все, что в меня влезает сейчас - это вода. Взгляды, скрепленные чуть ли не клеем или степлером, ждут, кто же первый сдаст позицию и предаст. Я не могу уверенно сказать, что ты был мне верен. Правда... Мне не стыдно, что я сомневаюсь. Ведь ты никому ничего не должен. Рядом с тобой я ощущаю себя полноценным, завершенным. Рядом с тобой я могу наконец-то побыть самим собой, обычным, таким, каким хочу быть. Рядом с тобой я могу расслабиться и быть искренним. Хочу класть голову на твое плечо. Хочу касаться губами твоей груди и еле выступающих ребер. Хочу обнимать тебя и руками и ногами. Я хочу тебя. И что-то заныло внутри. Так сильно, что я почти сдался. В этом твоя фишка, Аомине-чи, ты заставляешь людей сдаваться одним своим видом и обращением. Я чувствую себя раздавленным, убитым, выжатым. Я так хочу к тебе. Но зачем. У тебя же четыре подушки безопасности и две пустые черепные коробки рядом. Куда уж мне со своей плоскогрудостью и членоватостью? Я замечаю, что слишком пристально смотрю на тебя. Ты вскидываешь брови, слегка усмехаясь. Глаза мои щиплет. И ты, скорее всего, заметил эту глупую эмоцию - слезы. - Танцевать всем! - командую я, весело вскидывая руки, пытаясь двигать ими как можно активнее, чтобы никто не заметил, что они дрожат. Но ты - не все. Ты заметишь любую деталь во мне, даже если это отклонение всего на йоту. Твои девочки начинают канючить, чтобы ты тоже пошел с ними танцевать. Но ты уже зол. Брови нахмурены сильнее, чем обычно. Кулаки ты не разжимаешь уже минут десять. Танцпол кишит людьми, как вшивая псина блохами. Раздражению нет предела. Тебе вообще плевать. Да на все! На меня, людей, мир! Почему ты не наплевал на мир, когда я в тебе нуждался? Почему именно тогда, когда это все к черту никому не нужно? Твои руки сползают девушке на зад. На ее упругий большой зад. Она гораздо ниже тебя, поэтому ты наклоняешься к ней, кладя голову ей на плечо. Сквозь призму аккуратно зачесанных черных волос ты пускаешь на меня развратный взгляд. И я расцениваю его... Так, как ты донес до меня. Ты трогаешь ее задницу, ты улыбаешься, как обычно улыбаешься мне, вваливаясь в мою квартиру и начиная раздеваться с порога. Музыка бьет в уши сильнее. Конечно. Аомине-чи всегда лучше меня. Я вскидываю бровь, и, кажется, мир остановился. Ревнуй меня хотя бы секунду. Я бережно беру мою спутницу за лицо ладонью. Я наклоняюсь к ней так, что расстояние между нами сводится до касания моего языка ее губ. Мне безразличен поцелуй, но я люблю этот процесс. Поцелуи с тобой меня расслабляют, успокаивают, возбуждают. Этот поцелуй - это просто работа ртом, уж как бы грубо это ни звучало. Но как будто издалека до меня доносится чуть ли не свист. Ты прорезаешь расстояние сквозь толпу в один прыжок. Ты оказываешься рядом, хватая меня за руку, выдергивая из кошмарного состояния. Ты тащишь меня через весь танцпол, на выход, абсолютно наплевательски относясь к странным взглядам команд. Тащишь меня через улицы, через подземный переход. Ничего не говоришь, а я и не решаюсь спрашивать. Зачем? Ты сейчас просто приставишь меня где-то к стене и наорешь, что тебе можно все, а я, если хочу быть с тобой, должен быть один. Ноги двигаются быстро. Мои глаза застилают слезы. И я знаю, я буквально ощущаю, как ты меня ненавидишь. Дверь в мою пустую квартиру снова вылетает (а вот тут - образно). И следующим жестом ты приставляешь меня спиной к двери, упираясь руками в стену. Твоя голова опущена так, что если я подамся головой вперед, то губами уткнусь в макушку. Аомине-чи, от тебя исходит аура смерти. Я толкаю тебя в грудь, но ты опять возвращаешь меня к стене. - Уйди! - ору я. - Какая тебе разница! - Значит, с ней облизываться круче, чем со мной?! Внезапный удар в стену рядом с моей головой. Я не боюсь твоей физической силы. Я боюсь только твоей ненависти. Лучше избей меня, чем не люби. - Да ты сам только что!.. - Да мне!.. -.. Можно все, что угодно?! - перебиваю. - Конечно, тебе можно абсолютно все, Дайки! Так иди! Какого хрена ты тут-то забыл?! Что?! Здесь только я! Здесь нет вседозволенности! Проваливай к чертовой матери, я не хочу больше тебя видеть! Будем встречать только на играх! Свали уже! Мне не нужен человек, которому плевать на абсолютно все! - Закрой свой чертов рот, Кисэ! И тут меня прошибло. Тело обмякло и я почти упал. Ты просто даже затрясся от злости, и я понял, что смолол. Но... Это было правдой. - Ты думаешь, что я это от нечего делать?! Да посмотри же на себя! Господи, да вокруг тебя толпами бабы вьются! Ты же модель, утырок бестолковый! - Но... - И каждый день ты имеешь возможность делать то, что хочешь! Какого черта тебе до меня?! Я молчу. Несознательно ты начал напирать на меня, с силой наваливаясь. Теперь ты перестал орать и наконец-то заметил, что я уперся руками в твою грудь. И снова занесло. Ты рывком кидаешь меня на пол. Наваливаешься, попутно снимая с себя футболку. Плевать на незаконченный разговор. Плевать на все, что произошло до. Плевать на то, что ты такой собственник, не дающий мне никаких прав. Мне плевать на все, когда ты прислоняешься ко мне своим голым телом. Ты облизываешь мое ухо, шею. Ты всегда безупречен. Большим пальцем руки утираешь непроизвольно набежавшую слезу. Одной рукой хватаешь меня за волосы, другой расстегиваешь мне ширинку. - Запомни, Рёта: никогда больше так не делай. Не смей никого так касаться, кроме меня. Понял? - Абсолютно. Выдох из твоих губ нежнее, чем следующий стон. Я снова оказываюсь на коленях с заломленными назад руками. Бесполезно просить тебя меня отпустить. Остается только томно произносить твое имя на выдохе. Дорожка поцелуев по хребту. Мышцы каждый раз невольно сокращаются. Две ладони на внутренней стороне бедра двигаются вверх, беря в руки член, сжимая его. - Тебе не может быть лучше, чем со мной. Ты говоришь это утвердительно, и я благодарно помукиваю в ответ. Ты же понимаешь: мне без тебя дико. Только твое касание способно вынести мне весь разум. Одно твое слово способно приказать мне все, что угодно. Горло разрывает от стонов. Чувствую, как ты толкаешь внутрь меня. Это никогда не бывает приятно первые несколько мгновений. Но что за любовь без раздражения? Ты гладишь мою спину. Ты отпускаешь мои руки. Сжимаешь пальцами соски. Все, что я могу - выдыхать твое имя. Все, что можешь ты - наклонять меня ниже. Оргазм с тобой всегда был ярче, чем с каким-то девками. С тобой я готов извернуться, выгнуться, закричать. Ты двигаешься во мне, и я всем телом это ощущаю. Так, как никто. Только ощущения, которые ничто не затмит. Я не могу произнести: "я люблю тебя". Воздуха мало. Перед глазами какие-то цветные линии, точки, росписи. Я всегда кончаю первым. Ты всегда подхватываешь меня за бедра, заканчивая вторым. Моя щека прислонена к холодному полу прихожей. Я просто лежу, не в силах подняться или шевельнуться. Я ведь знаю: ты даже толком-то штаны не снял. Что дальше? Как ты мне еще докажешь свое право собственности на меня? Уйдешь в тот клуб, хлопнув дверью? Кинешь в меня парой острых фраз? Как ты проявишь свой нрав или даже... неприязнь? Постоянно на людях делаешь вид, будто я тебе противен. Знали бы они, как ты бываешь ласков, тихонько целуя меня в мочку уха, бережно щекоча за бок. С моих губ почти срывается фраза: "Теперь ты пойдешь и дальше всем показывать, что ты никому ничего не должен?" Но ты опережаешь. Что-то рядом происходит, но мне лень посмотреть. Ты поворачиваешь мое тело и я вижу, что рядом со входом, рядом с этим местом, где ты даже не удосужился нормально снять штаны, расстелено покрывало и лежат подушки. Ты действительно с заботой перекладываешь меня на покрывало, укладывая голову на подушку. Ложишься рядом, подпирая голову рукой и вопросительно на меня смотришь. А что я могу, Аомине-чи? Ты так искренне, так по-простому заботишься обо мне! О, черт! Слезы, вперемешку со смехом льются из меня, как раньше. Былой ревности, обидам и колкостям не осталось во мне и места. Я прижимаюсь к тебе, хватая за руку и пускаюсь во все тяжкие. - Ну вот, Рёта, опять ты плакса. Я безразборно мотаю головой, уткнувшись в твое плечо. - Ты мой. Полностью и бесповоротно, понял? Твой голос настойчив, но я-то знаю ту нотку нежности, которую не замечает никто, кроме меня. Мой голос срывается. Я очень счастлив. Когда ты рядом, мне перестает быть дико. Когда ты рядом, я начинаю быть радостным. И только попытки с третьей у меня получается выговорить: - Абсолютно.