Безумие

- Отпусти, БаКанда! Задушишь! Лучший способ заткнуть - нет, не поцелуй, даже если так ужасно хочется... - ударить. Больно. Так, чтобы этот Гороховый Стручок, наконец, понял: то, что каждый раз чувствует он, Канда, когда просто видит перед собой седую макушку - давно уже не ненависть. Это даже не симпатия. Это что-то сильнее, то, что заставляет медитировать часами, набираясь никому не нужного спокойствия, заставляет давить желание на корню, при простом прикосновении на тренировке. Или срываться, как сейчас, когда весь хваленый самоконтроль летит к чертям, и губы чешутся, а тело против воли прижимается так, что не остается и миллиметра между. - Тч! Как же иногда бесит, что он не способен прижать к себе это хрупкое тело... Но обычно такое желание накрывает в комнате. Там, где точно никто не увидит и не узнает, не поймет, что Гроза всея ЧО сдерживается только одной силой воли, чтобы не сорваться с места и не... А здесь не комната. И в руках не одеяло, туго свернутое в бесполезной попытке имитировать желанную фигуру. И этот жар, этот запах... Акума подери эту мелочь! * * * Новый удар, и Аллен Уолкер тихо стонет от боли. Канда никогда не жалеет его. Его удары точны, сильны, и Аллену еще ни разу не удавалось уходить из Тренировочного зала без травм. И он чувствует себя ненормальным, потому что раз за разом встает в пару только с мечником. Сколько раз Лави предлагал помочь, нет! Он же не ищет легких путей! Только Канда, только его удары... его руки. Это действительно глупо - без памяти влюбиться в бездушного садиста, каждый раз избивающего тебя до состояния полного и абсолютного... счастья. - Ба... Канда! От... пусти! Кожу жжет от его прикосновений, воздуха в легких уже не хватает, но где-то внизу живота закручивается в тугой ком дикое возбуждение, и по телу проходит волна первобытного желания. От Канды невозможно дождаться нежности, и Аллен уже не ждет. Он совершил ошибку, влюбившись, и теперь расплачивается за это - боль приравнивается к ласке, удары к поцелуям. Он привык. * * * Мелкий уже дергается от недостатка воздуха, но выпустить его нет сил. Только на краю сознания бешено - в такт пульсу - бьется мысль: "Сдохнет же! Отпусти, мать твою, Канда!" Но то, как он смотрит сейчас... Эти стальные глаза, подернутые поволокой... желания? Да нет же! Недостаток кислорода. Тело отчаянно сопротивляется, но он не выпустит... Не может... - Канда! Мать твою, ты что творишь?! Секунда - и вместо расширенных зрачков перед глазами рыжие пряди, и медленно приходит осознание: чуть не задушил. Господи, да он же чуть не убил этого гребаного Мояши! Кроль на коленях, пытается привести отрубившегося мелкого в чувство, и эта картина как напоминание: ты не человек. И любить тебе нельзя, иначе - смерть. Подхватить вещи и прямо так к Комуи. Пусть даст что-нибудь. Свалить из Ордена, свалить к чертовой матери! Подальше от сюда, подальше от Мояши... * * * Глаза так близко, и в них нет такой надоевшей и никому не нужной заботы. Канда никогда не жалеет его. Может, его влюбленность не такая уж и беспричинная? Аллен чувствует, как сознание медленно угасает. Но какая разница? Канда не даст ему умереть. Он ни за что бы не смог объяснить, откуда взялась эта уверенность. Просто знает. Это доверие раньше пугало - сейчас же воспринимается как данность. Перед глазами кровавая дымка, но желанное лицо, кажется, отпечаталось на обратной стороне век. Чувства обострились. Его дыхание почти у самых губ, как ветер пустыни - раскаленное и сухое. Но секунда - и такая желанная тяжесть исчезает. В легкие поступает воздух, и возвращаются рефлексы: судорожный вдох, резко распахиваются глаза, руки тянутся шее - проверить, все ли в порядке. Тело глупое, оно не понимает: он стоит того, чтобы умереть. Бешеный взгляд ищет знакомую фигуру, но вместо этого перед глазами - Лави, а где-то в другом конце зала хлопает дверь. Кажется, Лави что-то кричит. Кажется, он зовет его. Да какая разница? Сознание погружается в темноту... * * * Он больше не стремится вернуться в Орден. Новое задание - по телефону или через искателей, напарников больше не посылают. Наверняка, Лави рассказал всем о том случае. Сейчас Комуи, скорее всего, не знает, что с ним делать. Избавиться не избавишься - один из сильнейших экзорцистов как-никак, в помощь никого не отправишь, как следствие - никаких сложных заданий. Вот он и слоняется по маленьким деревенькам, проверяя поставляемые Искателями крупицы информации, слишком часто - абсолютно бесполезные. И только ночью - кошмары и бешеное возбуждение. Перед глазами - расширенные зрачки, алые, будто зацелованные, губы, часто вздымающаяся грудь. Будто действительно был возбужден. И от этой мысли так сладко... Но чтобы Канда себе не представлял, какие бы сны не видел, табу на возвращение в Орден висело над ним дамокловым мечом. И дело было не только во всеобщей ненависти. * * * Через две недели Аллен упал духом - не радовали даже деликатесы Джерри; через два месяца у него сдали нервы - наорал на Линали, поссорился с Лави, искорежил очередного комурина. Надежда на возвращение Канды таяла с каждым днем, и вместе с ней - желание двигаться вперед, жить, дышать. Аллен понемногу сходил с ума. Иногда ночью, пока все спят, он пробирался в комнату Канды просто, чтобы полежать на его кровати, вдохнуть его запах, с каждой ночью все быстрее исчезающий, и на секунду представить, что он лежит рядом: спокойный, собранный, такой живой и желанный. И это действительно напоминало помешательство. Когда его, наконец, отправили на миссию, он был так рад! На щеках - лихорадочный румянец, глаза блестят... Линали испугалась, и даже Лави поежился. Аллен это прекрасно видел, только на маску - такую привычную маску! - уже не было сил. Да и играть было не перед кем. Его главный зритель пропадал вот уже третий месяц. Их отправили просто проверить. Никто не ожидал, что в этом маленьком городке окажется совсем не маленькое количество акума второго и третьего уровня. Первого не было вообще. Вышесреднее явление. Особенно, если учесть, что две недели назад докладывали о полном отсутствии здесь акума как таковых. Они бились до самого вечера. Это было ужасно: Чистая Сила жрала энергию быстрее, чем она успевала восстанавливаться. А акума, казалось, не убывало. Они не справлялись. Просто не успевали. Смешно. Двое из самых сильных экзорцистов и совсем не слабый историк. И Аллен прекрасно знал, кого им не хватает. * * * Канда едва успел - к мелкому неслись со спины сразу двое. Муген легко перерубил одного и почти сразу отразил атаку другого. Только они и не думали останавливаться. Канда помог каждому. И далеко не по разу. Прикрыл Линали, отразил пару ударов для Кроля, но краем глаза постоянно следил за Уолкером. Мелькающая на переферии сознания белоснежная макушка обнадеживала, ограждала от мыслей, порожденных кошмарами. И Канда бился, боясь думать, почему каждый удар сопровождается выбросом ненависти гораздо большим, чем обычно. * * * Когда все закончилось, Линали не держалась на ногах, Лави немного шатало, а Аллен чувствовал спиной тепло такого желанного человека и просто тихо млел. В голове было пусто, в ушах что-то звенело, а ноги налились свинцовой тяжестью, но Канда был рядом! Вот он: руку протяни! Они едва смогли добраться до гостиницы. Хозяйка, увидев знак экзорцистов, выделила им лучшие комнаты. Лави, поддерживая девушку, тут же проводил её на второй этаж. Аллен и сам чувствовал жуткую усталость, но сейчас было не до нее. - Канда! Куда ты? Мечник не ответил. Просто развернулся и вышел. Ни слова. И Аллен вдруг понял, что сейчас сделает очень большую ошибку - гораздо большую, чем просто влюбиться в бездушную статую. - Канда! Да стой ты! * * * Как же может достать этот мелкий! А ведь он почти забыл, каково это - слышать его голос, видеть эти невозможные глаза, касаться кожи... Лучше и не вспоминать. Потом станет только тяжелее. - Тч! Отстань, Мояши! Но руку резко дергает, и вот они уже стоят лицом к лицу. Невозможно близко. По-хорошему, нужно выдернуть ладонь, наорать, послать куда подальше его и весь Орден, закрыться, чтобы никогда больше не видеть. И он так и сделает! Только вот постоит так еще чуть-чуть... Господи, в кого его превратила эта бледная моль?! - Не уходи. Слышишь? Я не хочу, чтобы ты уходил. И-ди-от! Ну а как еще назвать эту бедную пародию на стручковое? Канда же чуть не убил его - практически задушил собственными руками! А он!.. - Дурак. Одного раза тебе не хватило? Хочешь, чтобы я тебя опять до полусмерти избил? * * * Аллен улыбается. До полусмерти? - Ты себе льстишь, БаКанда. Я жив и здоров. И тут же, предупреждая начинающийся спор: - Я не хочу, чтобы ты уходил. Останься. Он не убьет. Никогда. Да даже если и захочет - Аллен позволит. Все позволит. Потому что оно того стоит. И Аллен просто смотрит Канде в глаза. Пусть читает. Не маленький уже, разберется. * * * И Канда читает. А потом позволяет за руку увести себя обратно в гостиницу. Тринадцать ступенек - да они издеваются! - и самая простая дверь. И почему-то кажется, что это все сон. Ну, или он просто спятил. * * * Осторожно прикрыть дверь и с тихим щелчком задвинуть щеколду. Будто отрезал все пути назад. И, наконец, прикоснуться. Сначала просто взять в руки вторую ладонь. Затем подойти ближе. И шепнуть: - Останься... * * * Что ж ты творишь, мелкий? - Сам-то не пожалеешь? Голос хриплый, и сделать с этим ничего нельзя - уже не получится. Легкая усмешка. Как же хочется сцеловать её с непослушных губ... - Боишься, БаКанда? - Тч! Мояши! Сталь в любимых глазах разлетается тысячью смешинок. И Канда не выдерживает. * * * Первый поцелуй - будто пощечина. Грубо, горячо, сильно. Канда не дает возможности выбирать, он просто подчиняет. Неважно где, неважно как: на тренировке или в любви. Он забирает себе всё. И Аллен сдается. Отдает без сопротивления. * * * Рубашка летит в сторону, а зубы терзают сосок. Боже, как же долго он ждал этого! Попробовать эту восхитительную кожу на вкус, причинить наслаждение как боль на очередной тренировке. Губы, жадные, ненасытные, впиваются в шею, оставляя свои метки. С этого дня он будет принадлежать только ему. И пусть видят все! * * * Мой! Не отдам. Никому. Никогда. Пусть только посмеют отобрать! Такое дикое желание быть ближе вызывает жуткое нетерпение, и привычная безрукавка оказывается где-то под кроватью, кажется. Пускай завтра Канда изобъет его до потери пульса. Плевать! Руки оглаживают грудь, живот; пальцы расправляются с ремнем. Оставшаяся одежда отправляется в полет, а кровать мягко пружинит под весом двух тел. * * * Желание застилает глаза, а тихие стоны ласкают слух. Никогда еще не было так трудно сдержаться. Но главное сейчас - не причинить лишней боли. Достаточно уже. Настрадались оба. И поэтому поцелуи - на грани нежности, а укусы - в полсилы - скорее чувственные, чем болезненные. Медленно, еще медленнее... Можно прикусить щеку изнутри, все равно ничего не станет. А вот Аллену будет больно, если сейчас же не замереть, желательно подольше... * * * Больно! Как же больно! Шоковый рефлекс: глаза распахиваются, наворачиваются слезы, ногти впиваются в плечи Канды. И вместе с тем желание обжигает так, что пальцы поджимаются, и кажется, будто сильнее некуда, но Канда медленно начинает двигаться, и Аллен прижимается ближе. Безумно хочется ощутить чужое тепло всей кожей. И он обнимает, целует, ласкает в ответ. Это безумие. Так нельзя... Нельзя так любить. * * * Дыхание сорвано, а толчки все быстрее и быстрее. Аллен подается навстречу, и в глазах его - та же расплавленная, подернутая дымкой желания сталь, что и в тот раз. Он задыхается, грудь часто вздымается, искусанные и зацелованные губы приобрели вишневый оттенок, и уже один этот вид заставляет Канду стонать сквозь зубы. - Ба... Канда! Сильнее! И он вбивает желанное тело в матрас. Аллен впивается в бледное плечо зубами и, кончая, стонет так, что у Канды окончательно сносит крышу. Его хватает еще на несколько секунд, а потом он без сил валится рядом, прижимая к себе такого же обессиленного Аллена. * * * Утро встречает его холодной постелью и болью по всему телу. Вопрос - не сон ли? - исчезает, так до конца и не сформировавшись. Одно радует: Чистая Сила, кажется, успела восстановиться, и коленки уже не трясутся от слабости. Да. Теперь они трясутся от кое-чего другого. В зеркало страшно смотреть, но, пересилив себя, Аллен поднимает взгляд. И тихо вздыхает. Наверное, не стоило ждать от Юу чего-то другого. Вся шея алеет яркими засосами, губы саднят, на плечах отчетливо проступают следы укусов, и еще эти синяки по всему телу... Осторожно, чтобы лишний раз не тревожить ноющие места, Аллен касается раздраженного колечка мускулов. И вскрикивает от боли и неожиданно жгучего возбуждения, волной пробежавшего по телу. Колени подгибаются, и он падает на пол. Господи, до чего довел его этот бесчувственный садист?! * * * Канда уходит. Просто собирает раскиданные по полу вещи и уходит. Даже не оглянувшись. А иначе просто не смог бы. И вновь отдаленные деревеньки, следы акума и ночное возбуждение. И теперь уже не мечты, теперь воспоминания. Только кто бы знал, как сильно хочется повторить!... * * * Аллен вновь улыбается, ест за дюжину экзорцистов вместе взятых, и окружающие вздыхают спокойно. Их милый Аллен Уолкер вернулся. Аллен сходит с ума. Ночью снятся поцелуи, укусы и хриплые стоны. Днем тренировки с Лави - слабая отдушина, ведь удары явно не в полную силу, и кажется, будто друг его жалеет. И Аллен тихо звереет. Зато Линали счастлива. Лави пригласил её на свидание! Конечно, все это будет замаскировано под очередную миссию... Но какая, в сущности, разница? И Аллен безмерно рад за обоих. Потому что он идет с ними. И явно не будет им нужен. А Искатели недавно обсуждали интересные новости... * * * Канда зол. Очень. В очередном городишке нашлись акума, о да! Целых две штуки! Первого уровня. И ни намека на Чистую Силу. Хозяин маленького отеля в страхе отшатывается от нового гостя, но увидев знак, протягивает ключи, не задавая лишних вопросов. Канда оставляет Муген у стены, отбрасывает плащ и пытается успокоиться. Какая это по счету миссия? А сколько он нашел осколков Чистой Силы? Ничего. В очередной раз. Эти идиоты Искатели вообще чем думают? * * * Аллен находит его даже как-то слишком быстро. Никакой ошибки. Хозяин гостиницы со страхом кивает, узнавая описание недавнего посетителя, и показывает на второй этаж. Аллен пинком открывает дверь - к чему церемонии? - и, не сбавляя шага, подходит слишком близко, так, чтобы не сбежал в очередной раз. Хватает за волосы и впивается в губы голодным поцелуем. Его запах кружит голову, губы, такие знакомые, почти родные, одним своим прикосновением заставляют верить, что ты еще человек. * * * Секунда на удивление, а потом тело действует быстрее разума, и мелкий уже на его коленях, зубы оставляют на нежной шее следы принадлежности, плащ скинут, рубашка - за ним, и... - Юу... Дверь... - Тч! Пусть голем закрывает! Какая, к чертям, дверь?! Когда он, уже обнаженный, ерзает на его, Канды, коленях! Нет, ни за что. Пошли они все на хрен! * * * Грубая ткань безрукавки трется о напряженные соски. К черту её! Зад уже чувствует не слабые такие проблемы, и брюки отправляются вслед за остальной одеждой. Он входит резко, и Аллен кричит, не сдерживаясь. Потому что больно, потому что невозможно хорошо сейчас, рядом. Горячие губы касаются шеи и прихватывают кожу почти нежно. Аллен давится воздухом. И в голове пусто, а толчки все мощнее, и стоны в перемешку с криками, и хриплое рычание на ухо... * * * Руки сдавливают так сильно, что трещат кости. Наверняка останутся синяки. Но сейчас не до этого. Темп такой быстрый, что в голове разлетаются мысли. - Мой, Мояши! Из горла вырывается рычание; мощный толчок, и Аллен выгибается и откидывает голову, кончая с громким вскриком. - Да!.. * * * Наверное, Бог наказывает за такое - мужеложство запрещено Ватиканом. Только вот любовь Бог не запрещает. Даже такую странную и извращенную. И поэтому, чувствуя, как Канда изливается внутри, Аллен улыбается. Никуда он теперь не денется.