Через боль

Этот день был самым обычным в замке Сэ. Седьмой день Летних Молний. Солнце не жарило, но ласково пригревало, даря тепло и покой. В воздухе разливался аромат меда и цветущих роз из палисадника. Благодаря стараниям садовника и желанию Арлетты они цвели до поздней осени. Эмиль приехал погостить ненадолго, и, стоя у конюшни, куда слуга провел его полумориска, смотрел на младшего. Арно было десять. Загорелый, крепкий и ловкий, он целыми днями носился по окрестностям, как угорелый. Вечером наскоро съедал ужин – аппетит у него был отменный, и падал в свою кровать, чтобы моментально заснуть. И на рассвете снова исчезал – то на речку, то в лес, то ездил верхом, без седла. - Росио сказал, что все кэналлийцы умеют, - сказал он Эмилю. - А ты решил, что должен уметь то же, что все кэналлийцы? Арно ничего не ответил – он снова несся куда-то, радуясь тому, что пока нет занятий. Менторы не заставляют сидеть часами на одном месте, выучивая даты царствования Раканов и Олларов и места проведения сражений. Пока можно использовать каждую минуту, чтобы узнать все, что так интересно десятилетнему мальчишке. «Олененок», - подумала Арлетта, глядя ,как ее младшенький лезет на яблоню, чтобы сорвать самое румяное и крупное яблоко. Всё произошло слишком быстро. Хруст ветки, и вслед за тем – стук упавшего тела. Когда Эмиль подбежал, было слишком поздно. Хотя он в любом случае не успел бы помочь брату. Тот лежал на земле, неестественно вывернув голову. Светлые кудри растрепались. Со стороны могло показаться, что он просто шалит – улегся с траву под яблоней и ждет, пока брат или матушка подойдут к нему – чтобы вскочить с веселым смехом, сверкая черными «савиньяческими» глазами. Вот только вставать он не спешил – а глаза смотрели пустым безжизненным взглядом в небо, где плыли белые равнодушные облака. Подбежавшая Арлетта села прямо на землю. И, взяв на руки младшего, стала легонько покачивать его, напевая какую-то песенку. Как тогда, когда Арно был совсем маленьким. - Матушка, - Эмиль попытался забрать тело ребенка, но она не дала. - Не мешай, - строго сказала она, не отводя глаз от застывшего взгляда Олененка. К ним уже спешили слуги. - Перелом шейных позвонков, - позже сказал лекарь. Тот самый, что лечил Арно от простуды, мазал раны и ссадины и вправлял вывих, когда тот упал с лошади. «Упал… Несчастный случай… Горе-то какое…» - всхлипывали служанки. Арлетта не плакала – материнское сердце застыло в своем горе. Когда-то она потеряла мужа – но тогда стоило жить ради троих сыновей. А сейчас? Двое старших уже взрослые, а младший… Он уснул. Чтобы никогда не проснуться. Лекарь поил госпожу успокаивающей настойкой. Примчавшийся из столицы Лионель казался мрачнее тучи, и, похоже, забыл, как разговаривать. Он молчал – и это было еще страшнее. Лицо графа Савиньяка закаменело. На все вопросы он отвечал односложно: «Да», «Нет», «Не голоден». И подолгу сидел, уставившись в одну точку. Вырвался с очередной войны и Росио. Ненавязчиво был рядом, помогал, отдавал распоряжения слугам. Подолгу сидел с Арлеттой, которая носила на руках теперь игрушечного коня, с которым Арно не расставался, будучи малышом. И поил касерой Лионеля и Эмиля, вытаскивая из них боль, как осколки. С Эмилем это получалось. С Лионелем – нет. Он ушел в себя, замкнулся, как в раковине, продолжая по-прежнему односложно отвечать. И пил, не пьянея – просто в какой-то момент падал и засыпал. А над Сэ по-прежнему светило солнце, в саду летали бабочки и стрекозы – вестницы уходящего лета. Спели и падали на землю яблоки, которые так любил Арно. Все оставалось по прежнему , - и ничему не было дела, что смешливый виконт Сэ, так и оставшийся навек десятилетним, лежал в часовне под небольшой каменной плитой. Вскоре Эмилю надо было возвращаться в полк – на южных границах Талига было неспокойно. И внешне оставаясь невозмутимым, Эмиль по ночам мысленно говорил с погибшим братишкой, как с живым. Рассказывал ему, как прошел день, что хорошего и плохого случилось в полевом лагере. И пил, наутро просыпаясь совершенно трезвым. Вот только боль никуда не уходила. Она засела где-то в сердце, мешая дышать, говорить и даже глотать. Те, кто знал, смотрели сочувствующе – но ничего не говорили, хвала Абвениям. Слушать утешения сейчас было бы невыносимо – тем более, от тех, кто не знал Олененка таким, какой он был при жизни. Лионель вернулся в столицу – и забрал мать. Оставаться там, где все напоминало об Арно, было попросту опасно для нее. Она так и не заплакала ни разу – лишь, когда стали собираться в столицу, захотела взять маленькое одеяльце. Лекарь сказал, что он бы не советовал – и тогда она горько зарыдала, уткнувшись лицом в старенькое, уже слегка потертое одеяло. Арно, даже когда подрос, нежно любил это одеяло и не ложился спать без него. «Арно… Арно… Арно», - как заведенная повторяла она. Врач сказал, что это добрый знак – вслед за слезами приходит облегчение. Лионель очень боялся, что Арлетта не захочет покинуть Сэ – но та сама согласилась на переезд в столицу. Граф Савиньяк вздохнул с облегчением – а рано, как потом оказалось. В Олларии Арлетта Савиньяк ударилась в религию. Окружила себя приживалками и богомолками, которые читали молитвы и еле слышно шептали – как мыши, что шебуршатся в углу. Такие же серые и неприметные, они жили в особняке с оленями на воротах, молились и тенями мелькали в коридорах и залах. Арлетта сказала, что больше не напишет ни одной притчи. Зато стала охотно читать Книгу Ожидания. Лионель возненавидел свой дом, и старался бывать там как можно реже. О Создателе он теперь думал с едкой горечью и уж без всякого почтения. Если бы где-то в Рассветных Садах, буде таковые существуют, нужен был новый ангел, не проще ли было забрать одного из детишек бедняков, что едва сводят концы с концами и дети их живут впроголодь? И если Создатель существует, то как он мог допустить, чтобы Арлетта лишилась обоих Арно? Так прошел год. И еще несколько месяцев. Лето госпожа Савиньяк провела в столице,хотя герцог Алва и предлагал ей съездить к Кэналлоа. Она ответила, что уже стара для таких путешествий. И за год она вправду превратилась в старушку – тяжело ходила, и чаще сидела с вышиванием в руках и книгой Ожидания на столике. Когда восстание Эгмонта потерпело поражение, и Росио, прибывший в Олларию для получения чина Первого маршала, рассказал Лионелю, что наследник Окделлов остался сиротой, об этом узнала Арлетта. И впервые со дня гибели Арно в ее глазах загорелся огонек интереса к жизни. - Ли, мне надо встретиться с его высокопреосвященством, - сказала Арлетта тоном, не допускающим возражений. И через месяц сероглазый мальчик одиннадцати лет, робко цепляясь за руку Лионеля, переступил порог особняка с оленями. - Ричард, герцог Окделл, - хриплым голосом представился он госпоже Савиньяк. - А можно называть тебя попроще? Как тебя звали дома? - Дикон, - сглотнув, ответил он. Приживалки как-то разом исчезли. Весной Арлетта собралась в Сэ. - Там климат лучше, - заметила она. Близнецы пообещали навещать ее при первой же возможности. Время шло, а сын мятежника Эгмонта был все таким же угрюмым и неразговорчивым. Менторы говорили, что у мальчика плохая память и совершенно нет тяги к знаниям. Он чурался и обычных детских игр и шалостей. Почти все время сидел, глядя куда-то в одну точку, и Абвении знают, о чем думал. Может о том, как погиб отец от шпаги Ворона? А может о разоренном солдатами замке Надор? Когда Росио приезжал в Сэ, то Дик испуганно глядел на него и спешил побыстрее уйти. Арлетта сама извинялась перед герцогом Алвой, но юный Окделл лишь упрямо мотал головой, если она пыталась говорить с ним на эту тему. - Он – убийца отца, - прошептал как-то мальчик, - и я ненавижу его. Так же он боялся и Лионеля, видя, что тот дружит с Кэналлийским Вороном. Только при Эмиле он робко улыбался и принимал участие в поездках верхом и пеших прогулках. - Да, Арно был совсем не таким, -как-то заметил Ли. - А Дикон и не будет, как Арно, - ответил близнец, - не стоило искать замену Олененку. Надо просто принимать Ричарда таким – он рос в семье эсператистов, и после мятежа и гибели отца не может прийти в себя. - Прошел почти год, - нетерпеливо перебил его старший. - Ну и что? Может, он таким и останется на всю жизнь. Это не значит, что его надо переделывать. - Он – не Савиньяк. И благодарности от него не дождешься. Тоже мне – герцог Окделл. - А я благодарен ему за то, что он рядом с матушкой. Подумай, если бы не Дик, может, она ушла бы… вслед за Арно. Ее уже ничего не держало тут. - Милле, ты пьян? Ответа не последовало. Посмотрев на младшего близнеца, Лионель увидел, что тот сидит, положив голову на руки. Словно и впрямь перебрал, да и заснул за столом. И лишь подрагивающие плечи выдавали то, что Эмиль не спит. Лионель вздохнул – в сердце будто что-то взорвалось. Вместе со слезами уходила боль. Та, которая жила там очень долго – почти два года. Седьмой День Летних Молний 397 года к. С. был таким же, как день гибели Арно. Так же в воздухе пахло медом, так же жужжали пчелы. Лишь той строй яблони уже не было в саду – той же осенью ее спилили по приказу графа Савиньяка. Теперь на месте дерева рос куст садовой ежевики. Ричард лакомился созревшими ягодами, когда у ворот послышались голоса. Шестнадцатилетний юноша вышел, чтобы поприветствовать близнецов и Рокэ Алву. Он уже не сбегал от Лионеля и Росио, как в год гибели Эгмонта, но пр-прежнему смотрел слегка настороженно. - Госпожа Савиньяк в часовне. Мне сказать ей, что вы приехали? - Не надо, - остановил его Эмиль, - пусть побудет там. А ты покажи, насколько хорошо держишь шпагу. И Савиньяк-младший улыбнулся Ричарду, ловя ответную улыбку. Шпаги скрещивались, звеня. Росио и Лионель смотрели на них, порой давая советы Дику. Наконец, оба фехтовальщика запыхались и вспотели. Тут и появилась Арлетта. - Как хорошо, что вы приехали. Дик все время волнуется, думая о Лаик. Надо, чтобы вы рассказали ему о «загоне», а то мальчик навоображает себе кошки знают что. Но Ричард, едва закончился учебный поединок с графом Лэкдеми, куда-то делся. Его не было ни в саду, ни в его комнате, ни на террасе. И лишь после старый слуга сообщил негромко Арлетте, что видел мальчика, входящим в часовню. Дождавшись, когда подадут шадди, женщина пошла туда. Ричард спал на холодном каменном полу возле мраморной плиты, на которой лежали свежесрезанные розы. На щеках остались светлые влажные дорожки. Во сне он бормотал что-то про друга, которого у него нет. Арлетта нагнулась и поцеловала его в лоб. Ричард проснулся и, пошатываясь, ушел в комнату, где и заснул – уже до утра. А близнецам и Росио не спалось – им было о чем поговорить. - Ну, что? Готов ехать в Лаик? – спросил Лионель. Ричард кивнул. Он уже знал, что будет нелегко. Дети сподвижников Оллара или попросту «навозники» не упустят возможности посмеяться над сыном мятежника. Но он будет выше насмешек – это же просто глупо обращать внимания. Наслышан он и о капитане Арамоне. И теперь улыбается графу Савииньяку – мол, не подведу. - Готов, эр Лионель, - прошептал он. Тот взъерошил ему волосы. - Можно просто Ли. «Я буду учиться и за него тоже» - думает он, глядя на сад в последний раз. Их путь ведет в столицу, где граф Савиньяк на правах опекуна привезет его в «жеребячий загон».