Косы

Маленький сверток в кроватке смешно морщит нос, собираясь заплакать. Пухлые щечки подрагивают, увлекая за собой уголки тонких губ, изгибающихся в неприятной дуге. - Мака, смотри, как папа умеет, – рука превращается в идеальное черное лезвие, чуть загнутое вниз, приковывая к себе две пары оливковых глаз. Комнату оглашает радостное агуканье, а его супруга лишь качает головой, исчезая на кухне. Гребешок скользит по светлым, выгоревшим на солнце прядям. У Маки короткие, едва достающие до плеч волосы, которые с трудом умещаются в два топорщащихся в стороны хвостика. Слишком маленькие пряди спадают на лоб, выскальзывают из-под сильных пальцев, оставаясь прикрывать шею. - Папа, Мака хочет косички! – и просьба в больших оливковых глазах, смотрящих на него снизу вверх. Он наклоняется и целует дочку в лоб, осторожно затягивая резинку на макушке маленькой егозы, что оживленно машет ногами, сидя у него на коленях. Резинка успевает захватить лишь небольшой пучок волос, который теперь смешно смотрит вверх. Уж до чего, а до косичек они еще не доросли. - Папа-папа, смотри! – девочка прижалась носом к витрине, как завороженная неотрывно смотря на предмет обожаний. Спирит давно заметил, что его дочь неравнодушна к косам. Размер, цвет, форма и материал не играли для нее никакой роли, вот и сейчас ее взгляд был прикован к игрушечной пародии на оружие Богов Смерти. Маленькая, плюшевая, стандартно черного цвета с милой белой ленточкой у основания. Только Маке она почему-то не понравилось, так что пришлось оставить незатейливое украшение одиноко лежать на витрине магазина. Младшая Албарн крутится, как юла, заливаясь звонким смехом. Маленькие ладошки крепко сжимаются черное древко косы, больше похожей на крест. Лезвие отражает изнутри теплую улыбку мужчины, но девочка ее не видит, зажмурив глаза от удовольствия. На звон из соседней комнаты хозяйка дома явилась незамедлительно. Мака сидела на полу, пытаясь отдышаться, а рядом сиротливо лежала пара разбитых блюдец. Чашки же были вовремя спасены отцом семейства. - Спирит! – он запустил пятерню в волосы, виновато улыбаясь и прекрасно понимая, что супруга злится вовсе не из-за испорченного сервиза. Как оказалось, Маке совершенно не идут косы. Она это и сама понимает, со вздохом распуская витиеватое, но такое простое плетение. Гребешок вновь скользит по светлым прядям, разделяя их на два одинаковых жидких хвостика. Широкие ломаные волны – напоминание о туго стянутой голове и о том, до чего же юной Албарн не идут косы. А еще они не спешат идти домой – именно об этом думает девочка, глядя на часы, стрелки которых подгоняют скорое наступление ночи. Черная коса, напоминающая крест, рассекает воздух аудитории, едва касаясь рук повелителя. Танец смерти завораживает, увлекая за собой и хилого паренька, до безобразия восторженно реагирующего на каждый получившийся прием. А Мака с завистью смотрит на то, как острое лезвие рассекает воздух. Ей даже кажется, что она может дотронуться до этих незримых ран. - Папа! – раздается, стоит только закончиться паре. Юной Албарн тоже хочется побывать на месте этого мальчишки с ватными ногами и деревянными пальцами, и она на всех порах несется к отцу с заветной просьбой. – Я тоже так хочу! Спирит смеется и ласково трепет дочь по солнечной макушке. Скоро она будет доставать ему до пояса и пойдет в школу, а пока еще так по-детски держится за край брюк, высоко задирая голову, чтобы увидеть его лицо. Спустя столько лет, она, должно быть, давно забыла о своих бесконечных просьбах, ведь у Маки, у его маленькой Маки, есть своя Коса Смерти, скалящаяся алой пастью на каждого, кто посмеет подойти к его повелителю. Но сейчас юная Албарн держит в руках черный крест с изогнутым лезвием на конце. И сквозь толщу металла девушка чувствует, как сильные пальцы отца сжимают ее огрубевшую ладонь. Она не может ощутить, как обхватывает стальную рукоять косы, но вместо этого постоянно мерещится, что папа держит ее за руку, указывая дорогу вперед. Он, должно быть, уже устал бегать за своей так быстро повзрослевшей дочкой, ровно так же, как много лет назад она ни на шаг не желала отпускать обожаемого родителя. Но каждый раз, отбивая атаку, или уходя в нападение, у него находились силы заслонить свое чадо от Кишина. Как бы ни старалась, Мака не могла увидеть черное лезвие перед собой – лишь напряженную, сгорбленную спину отца. И глаза щипало от колючего ветра и слез, тут же высыхающих на щеках. Связь между родителями и детьми слишком отличается от связи, что сплетает жизни повелителя и оружия. Спирит не мог быть оружием для дочери, но все равно отчаянно пытался уберечь ее от опасности, в которую она погрязла с головой. Ощущая, как металл растекается меж пальцев заботливым прикосновением отца, Албарн понимала, как же давно они не держались за руки. И как ей этого не хватало. Она всю жизнь так отчаянно тянулась к косам, совсем забывая о том, что держать папу за руку можно и не дожидаясь, когда он примет форму оружия. И то, что «Маке нравятся косы» всегда означало лишь одно: Мака очень любит папу.