Проклятье диснеевских песен или Одна маленькая упоротость.

      То был самый типичный вечер, ничего не предвещало беды. Но вдруг, вместо привычного стука из-за двери послышалось мелодичное: — Не открывай…       Сэм, протиравший штаны перед телеящиком в ожидании брата, удивился и, вопреки пропетым словам, пошёл открывать дверь: — Ты сдурел? — Храни секрет… — пропел братец, влетая в комнату с дебильным карамельно-счастливым лицом. — Какой ещё секрет? Эй, Дин, чё вообще… — Будь хорошей девочкой для всех… — А вот щас обидно было! — Закрой все чувства на замок… — в драматичной позе Дин застыл, выдерживая паузу. — Но тщетно всё!       Сэм отшатнулся от внезапно воспрянувшего брата, а тот, замотавшись в шифоновую гардину, продолжал внеплановый концерт: — Отпусти… и забудь… — тихонько протянул Дин, а Сэм схватился за сердце. — Что прошло уже не вернуть… — Так и знал! Совсем свихнулся после смерти отца… может мы всё-таки погово… — Отпусти и забудь, новый день укажет путь! — Первая здравая мысль за последние пять минут! Ложись спать, завтра нам нужно снова в путь, — Сэм немного подтащил брата к кровати, но у того опять случился выброс энергии. Он резко дернулся и, сорвав гардину, вскочил на кровать: — Не боюсь ничего уже! — размахивая гардиной орал Дин. — Пусть бушует шторм! Холод всегда мне был по душе!       Дальнейшее действо произвело неизгладимое впечатление, как на Сэмми, так и на случайных прохожих, коим, из-за сорванных гардин, было отлично видно всё, что происходило в комнате. Дин скакал между тумбочками и кроватями насвистывая что-то весёленькое, а затем затянул снова: — А я иду всё выше… — во мгновенье ока из тумбочек и кресла возникла лесенка. — На ледяную гла-адь… ой, блять! — так же во мгновенье ока эта лесенка развалилась под тяжелой поступью старшего Винчестера, но тот воспрянул из кучи ломаной мебели. — И страхам дней минувших меня уж не догна-ать!       Бедный Сэмми, не знавший засмеяться ему или заплакать, снова предпринял попытку утихомирить братца, но тот буквально вспорхнул на журнальный столик, завязав гардину на шее на манер плаща: — Пора узнать, что я могу… — Ты можешь в рожу получить! — На службу призову пургу… — Заканчивай уже пургу гнать, ну! — Свободу обрету во льда-ах… — Капитан Америка, хренов… — Навсегдаа-а! — и в этот момент, когда Дин, театрально вскинув руки к потолку, тянул последнюю фальшивую ноту, Сэму удалось-таки стянуть его со столика и замотать колбаской в плащ-гардину. — Отпусти! — вопил Дин, не отступая от мелодии. — Не отпущу! — отвечал Сэм, туже затягивая руки недопевца измятым шифоном. — И забудь… — И забудь об этом! — Этот мир из твоих грёз… — Заткнись уже, — перебивал Сэм розоватый Дино-кокон, отчаянно пытавшийся стать обратно Дино-бабочкой и порхать по кроватям, сшибая светильники. — Отпусти! — Сказал же, не отпущу… — И забудь… — Да что б тебя! — И не будет больше слёз… — Да я плачу только потому, что мой брат мудак! — Здесь мой дом! — Ага, до завтрашнего утра… — Мой снежный удел… — под конец голос у Дина становился таким по-детски обиженным. — А кто тебе виноват, что ты кондиционер на весь день оставил… наморозил тут, пингвинище… — Пусть бушует што-о-орм! — Кокон снова задергался в попытках развязаться, но ему смачно прилетело с кулака и Дино-радио утихло.       Через пять минут, когда Сэмми успел разве что поставить уцелевшую мебель на место и выпить валерьянки, из дальнего угла, где лежало отрубившееся чудо, послышался шорох. Едва Сэм успел развернуться, перед ним к противоположной стене прокатился брат, напевая: — Искрится воздух и земля от моих ча-ар!       Младший бросился, чтобы поймать горе-радио. Но безуспешно. Ибо гардинная колбаса уже катилась к кроватям: — Подвластны мне мороз и лёд, ну что за дивный да-ар! — Да, что б тебя, фея хренова… — спотыкаясь о стянутое зубами Дина одеяло, Сэм пытался поймать брата, но тот успевал укатываться. — Теперь я знаю, как мне дальше быть! — кокон уверенно набирал обороты на пути к входной двери. — Я не вернусь назад, должна я все забы-йить… Дин задел декоративную вазу с бамбуком, после чего та, с мелодичным хрустом, опрокинулась ему на голову, заставив поющего охотника умолкнуть до утра.       На следующий день Дин недоумевал, отчего у него так сильно болит горло и голова, а так же, почему в номере нет занавесок и половины мебели. Но Сэм не стал вдаваться в подробности и, удостоверившись в адекватности брата, уговорил его выехать прямо сейчас. — Ну ладно, если ты так просишь, поехали. — Сказал Дин, заводя мотор своей ненаглядной машины. — Жаль только, я не смог остаться на ночь с Джен… ну, ты помнишь. Брюнетка такая… — Мда, упомнишь тут всех твоих брюнеток — ухмыльнулся Сэм. — И то верно. Столько девушек вокруг, а приходится… ну прямо как в той песне… И Дин робко затянул: — Отпусти… и забудь.