Запечатанное сердце

- Внимание, объявляется посадка на рейс *** Токио Нарита – Миннеаполис/Сент Пол. Пассажиров просят пройти на посадку. Повторяю… Сережка-крестик блеснула, отражая солнечные блики, играющие на зеркально чистых столах кафетерия. Пробежавшись взглядом по таблице расписания, молодой паренек кивнул своим мыслям и, найдя взглядом стойку регистрации, подошел к улыбчивой сотруднице аэропорта. - Konnichiwa, dounasaimasuka? / Добрый день, чем могу служить? Сумка с глухим стуком была опущена на пол, чтобы не мешала доставать паспорт из внутреннего кармана куртки. - Mineaporisu madeno kippuwo kudasai / Один билет до Миннеаполиса, пожалуйста, - чуть припухлые от нервных покусываний губы сложились в улыбку, являя девушке полоску белых зубов. Щеки той вспыхнули от пристального внимания красивых темных глаз клиента и, чтобы скрыть румянец, она быстро защелкала пальцами по клавишам. - Kahouno aru okyakusandesune / Вам повезло, - констатировала она. –Aiteinai seki mou arimasu. Donna kurasudesuka? / Еще остались свободные места. Вам какой класс? - Ichi kurasuwo kudasai / Первый, - спокойный голос с мягкими нотками заставлял сердце биться учащеннее. Девушка взволнованно кивнула и стала заполнять форму. - Pasupoоtowo onegaishimasu. / Ваш паспорт. Хорошо, что руки не соприкоснулись. Кто знает, как бы она себя повела, дотронувшись до этой даже на вид сияющей кожи? Введя данные, сотрудница еще раз перепроверила форму. Кто же знал, что такие красавцы ездят на обычных пассажирских рейсах? Главное, не ошибиться под этим взглядом! - Onegaishimasu. Pasupootowo kudasai. ***enwo haratte kudasai. / Прошу. Ваш паспорт. С вас *** йен. Парень без лишних вопросов положил перед девушкой крупную купюру. Дождавшись сдачи, он забрал билет и поднял сумку. Сотрудница тяжело вздохнула. Чертова работа! Так не найдешь себе парня, а такие красавчики и вовсе не замечают. Девушка неожиданно нахмурилась: где-то она уже видела это лицо и блеск темных глаз. Рот приоткрылся в изумлении, а взгляд невольно стал искать незнакомца среди других пассажиров. Не может быть! Пройдя утомительную процедуру посадки, паренек, наконец, сел в самолет. Наушники оказались как никогда кстати. Меньше шансов, что пристанут стюардессы или соседи. Лучше было бы взять билет в бизнес-класс, но в свете последних событий приходилось экономить. Неизвестно, что будет с работой, а просить деньги у козла-отца… Не бывать этому! Парень достал билет. «Рейн Блэксон», - сверкнули черные буквы под прозрачной защитной пленкой. Обладатель имени хмыкнул. Глупее сочетания не придумать. Откинув голову на валик кресла, Рейн поправил наушники, сквозь музыку различив слова об отправлении самолета. Приветливо улыбающийся стюард начал объяснять правила безопасности и обстановку на судне. Блэксон особо не вслушивался. Подобный инструктаж он слышал столько раз, что впору самому встать и показать принцип «одевания жилета безопасности». Судя по пришибленному лицу соседа справа, стюард объяснял быстро и неточно. Хотя какое ему дело. Он-то при случае первым и в лучшем виде натянет это дутое оранжевое нечто. Скрипка в современной обработке с ударными басами заставляла неосознанно качать головой в такт. Рейн чуть улыбнулся и прикрыл глаза. Несмотря на постоянные подколы друзей, он все-таки любил классику. Хотя жесткие правила, по которым он жил дома и которые вбивались отцом (в переносном, конечно, смысле. Этот ублюдок не посмел бы поднять на него руку в присутствии мамы), оставили свой след. Наверное, поэтому Рейн ушел из дома и уехал на деньги, собранные с выступлений на различных мероприятиях. Помниться, руки автоматически перебирали клавиши пианино, а когда это ему, пятнадцатилетнему мальчишке, не дозволялось нанимателями, оставалось только петь. Голос, на удивление учителей в музыкальной школе, у него не ломался в переходном возрасте, оставаясь таким же мягким и чистым. Из-за этого в голову миссис Уинсил пришла идея дать ему в спектакле, который они ставили, женскую партию. Рейна тогда затюкали обидными прозвищами, сводившимися к его «девчоночьей» ипостаси. Блэксон сжимал зубы и терпел. Он и раньше умилял маминых знакомых своими утонченными чертами, так не подходящими парню. А после одной из репетиций его зажали старшекурсники и доходчиво объяснили, что делают с такими «сладкими» мальчиками. И показали. Точнее, попробовали. Дирекция школы в один голос ругала группу с разбитыми губами и носами. Сам же защищающийся и получавший наказание наравне со всеми Рейн только улыбался разбитыми губами в ответ на грозные взгляды более старших ребят. А матери после сказал, что и дальше будут разбитые губы и синяки. Лучше так – испортить внешний вид и репутацию, которые должен был оберегать, чтобы получать роли, чем превратиться в подстилку. В свои юные годы Рейн знал все про взрослые отношения. Наверное, как и все мальчики его возраста. Но, тогда как большая часть сверстников уже подыскивала для этого девчонок или уже занималась сексом, Блэксон учил партитуры, проклиная отца. Однако Рейна больше огорчала не собственная занятость, мешающая завести отношения, а строгость отца. А в день своего восемнадцатилетия – единственный день, когда мистер Блэксон позволил сыну побыть с друзьями – Рейн, наконец, нашел объект своей привязанности, ответивший ему взаимностью. Партнершу звали… Адам. Ему было двадцать, и на день рождения Блэксона он пришел вместе с братом, учившимся в одной группе с Рейном. Симпатичный, наглый и задорно смеющийся на людях Адам за старыми поваленными деревьями, между которых лазил Рейн, когда был маленьким, целовал лицо Блэксона и шептал слова восхищения его необычной красотой. Адам незлобно подшучивал над не имеющим опыта даже в поцелуях Рейном, но тут же гладил живот парня, извиняясь, и учил, учил… К достаточно опьяневшей компании оба вернулись запыхавшимися, но довольными. Пользуясь тем, что все больше сосредоточены на выпивке, чем на имениннике, Адам прикоснулся губами к виску Рейна. Тот счастливо вздохнул – подобная ласка была нова, приятна и желанна. Рука старшего товарища коснулась ягодицы Блэксона, поглаживая. Рейн поморщился: еще болело. Идиллию нарушил отец, неожиданно появившийся в саду. Мельком оценив обстановку и остановив взгляд на интимно обнимающем его сына Адаме, он побагровел. Дальнейшее Рейн помнил плохо. Отец бушевал, пьяная компания вмиг протрезвела и кинулась врассыпную, не разбираясь в причинах гнева мистера Блэксона. Адам был откинут на близ раскинутый цветник, помяв дорогие сердцу миссис Блэксон нарциссы. В голове у Рейна что-то вспыхнуло. Раздавались крики, обвинения. Кажется, он замахнулся на отца, но первым получил удар. Потом слезы мамы, непонимание в глазах маленького брата, Остина, и яростно покиданные в дорожную сумку вещи. Рейн вздрогнул. До сих пор он помнит трясущиеся мамины руки и ее мольбу остаться и не уезжать. Она писала ему, а он смог остыть только спустя несколько месяцев, чтобы почувствовать жуткий стыд и отправить весточку домой. Ни мама, ни Остин не были виноваты. С запоздавшим ужасом пришла мысль, что отец мог сорваться на них вместо него. Тогда уже выступающий со своей группой в Токио Рейн нервничал, срывал выступления и ждал ответа. Пришло смс. И от души отлегло. Вся группа ощутила минувшую тревогу солиста и вздохнула свободно. Мать писала обычные письма, от руки, которые будто хранили ее тепло и заботу о повзрослевшем Остине, порушенных отношениях с отцом и надежде на возвращение своего старшего сына. А Рейн не мог. Не хотел. Впервые он был свободен. Приехав в Токио, он открыл для себя такой пугающий и пленительный новый мир. Повезло, что японцы отнеслись к восемнадцатилетнему юнцу с пониманием его положения. Научили, к кому обратиться, снять комнату и где поговорить насчет работы. Смешно, но он был счастлив. Договор с древней, но очень доброй бабушкой-домовладелецей, таскание тяжеленных коробок на рыбозаводе, беззлобные насмешки сослуживцев, планирование расходов – все это несло отпечаток той естественности, которой ему не хватало дома. Рейн, как никогда теперь, благодарил судьбу за азиатскую внешность. Его приняли как своего, парнишку, зарабатывающего на жизнь. Это вызывало у других мужчин, работников завода, уважение, и к нему даже относились как к блудному сыну. Рабочие делились бенто из дома, бабушка-хозяйка всегда сетовала, что наготовила слишком много, и отдавала «лишнее» квартиранту. Блэксон краснел и при случае старался отплатить чем-нибудь людям за их доброту. Жизнь в Токио налаживалась. Вот только огонь внутри не позволял Рейну засиживаться и довольствоваться малым. То, что раньше тушило пламя, ушло. Хотя… мама часто сравнивала Блэксона с дождем. Как и его имя. Вода, которая может ласковыми каплями орошать землю, но в одну секунду меняться, обращаясь яростным ливнем. Сейчас Рейн напоминал этот ливень. Беспощадный на пути своего совершенствования. Музыка все еще жила в его душе. Наверное, поэтому Блэксон вышел на улицы Токио и пел. Все, что помнил: песни из мюзиклов, оперы, современные. Мастерски играя голосом, Рейн демонстрировал разные эмоции и носил разные маски. Людям нравилось. Хлопки толпы звучали придатком к основной мелодии, которая прокручивалась в голове уличного певца. Порой он мог увлечься и начать пританцовывать, вспоминая уроки музыкальной школы. Люди ликовали в такие моменты. Америка, где Рейн был смазливым парнишкой – и Япония, где тот в глазах девушек был пределом мечтаний. Два дома. Два мира, в которых жил Блэксон сердцем. А выступления продолжались. Деньги, заработанные на улице, были не большие, но лучше, чем ничего. В один из дней, похожий на череду других, Рейн обнаружил в толпе, скандирующей ему, группу необычных ребят примерно его возраста. Заинтересованность в глазах проглядывала сквозь темные очки. Блэксон напрягся – неизвестно, что могло быть у них на уме. Но парни вели себя мирно, иногда лишь переговариваясь о чем-то между собой. Допев свой репертуар, Рейн улыбнулся, кивнул захлопавшим зрителям и начал собирать деньги. Толпа разошлась. Краем глаза Блэксон уловил, что группа незнакомцев не сдвинулась с места. Медленно поднявшись, Рейн выпрямился и с вызовом взглянул на стоящего чуть впереди парня. Тот усмехнулся, видя общее напряжение и оценив степень раздражения исполнителя. Наблюдатель снял очки и сделал шаг вперед по направлению к Рейну. Тот удивленно вскинул бровь. Таких необычных голубых глаз у японцев он никогда не видел. А спустя пару мгновений Блэксон понял, что это всего лишь линзы. -Kireina koeda. Dokoka naratte itaka? / Красивый голос. Занимался где-то раньше? Рейн окинул незнакомца взглядом. От него не исходило угрозы, поэтому Блэксон расслабился. -Un, naratta kotoga arun. / Да. Было дело - Utaunoga jouzuda / Ты красиво поешь, - зачем-то повторил парень перед ним. -Tabun / Наверное, - произнес Рейн, неуверенный в том, что им от него надо. - Rurouwa kimini futekitoude aru. Suteejini utaitaika? Yuumeini naritaika? / Улица не для тебя. Хочешь петь на сцене? Стать знаменитым? Блэксон замер, а после рассмеялся. - Warukunai joudanda. Doumo. Demo shukoushinai. / Неплохой развод. Спасибо, но нет - Chotto matte! Joudan janai. Kimiwa "BM"nitsuitr nanika kiitaka? / Подожди! Я не шучу. Ты слышал что-нибудь о «BM»? - «BM»ka? - «Big Music»da, - парень улыбнулся. – Bakana dainadato shitteiru keredomo fanga sukida. / Знаю, глупое название, но поклонницам нравится - Anataha kono guruupuno menbaaka? / Вы из этой группы? – осведомился Рейн. Глупое сердце забилось в неясном предвкушении. - Un. Watashitachini kimiga sukida. Kimino koeya utaikataya chikaraya... Dairokuno menbaaga taranai. Kimiwa doudesuka? / Да. Ты нам понравился. Твой голос, манера петь, твоя энергия… Нам как раз не хватало шестого участника. Ты согласен? - Sonnani kantan nanoka? Bokuwa wakakutemo, tenshin janai. / Согласиться вот так просто? Я не наивен, хоть и молод. - Soudesune. Ukeaiga hitsuyouda. Chotto matte / Логично. Тебе нужны гарантии. Погоди! – парень зашуршал, пытаясь достать что-то из сумки. Блэксон взглянул из-под длинной челки на стоящих в отдалении четверых парней. Те чему-то рассмеялись и помахали рукой. Не зная, как реагировать на это, Рейн снова повернулся к собеседнику. - Hai, kore. Douzo / Вот, - на протянутой ладонью вверх руке лежала визитка. – Kono juushono toorini hiru made kite. Kimiwa zannengaranai yakusokuyo. Tokorode, orewa Takamida. "BM"no riidada. / Приезжай завтра к обеду по этому адресу. Клянусь, не пожалеешь! Приезжай. Кстати, я – Таками. Лидер «BM». Улыбнувшись напоследок, Таками вернулся к своим товарищам, и они, чуть склонив головы в сторону Рейна, прощаясь, ушли. Дальнейшая жизнь Рейна завертелась как в карусели. Таками не обманул. Менеджер принял Рейна с распростертыми объятьями только по рекомендации своих подопечных, а уж когда услышал голос Блэксона… В общем, агентство живо организовало контракт и расписало дальнейшую судьбу нового солиста «BM». Рейн поначалу хохлился, словно воробей, и упрямился. Ему казалось, будто его снова загоняют в клетку. Но оказавшись на сцене, почувствовав небывалый заряд позитива, драйва от фанатов, обстановки и грохочущей музыки, Блэксон понял, что не променяет это ни на что другое. Карусель завертелась как сумасшедшая. Рейна подстригли, придав новый имидж, прокололи ухо и приодели. И так приятный на лицо парень стал объектом для преклонения миллионов. Группа раскрутилась. Новые песни, гастроли по городам Японии, а после и выезды за рубеж. Блэксон купался в славе, впрочем, не забывая себя и не возгордившись. А еще – у него появились новые друзья. Группа стала семьей, менеджер Кента – отцом, а лидер Таками – старшим братом. О своем происхождении Блэксон почти ничего не говорил. Первый и последний разговор на эту тему произошел во время общих посиделок в гриль-баре. - Rein, - подвыпивший клавишник Шу панибратски обнял Блэксона за плечи, – omaewa nihonjinda. Aa, hontouni bishounentayo. Soredemo nihongomo eigomo dekiru. Doushite? / Рейн, вот скажи: ты вот вроде наш, японец. Ууу, просто красавчик. А треплешься и на японском, и на английском. Как так? Отмолчаться не удалось. Группа затихла, ожидая ответа. - Bokuwa zasshuno hitoda. Chichiwa nihonjindaga hahawa amerikajinda. / Я – полукровка. Папа – японец, а мать – американка. - Ikkene, zasshuno hitowa minna sonnani saino aruka? / Блин, все полукровки такие талантливые? -Ichibuno / Некоторые, - ответил за Рейна Таками, переворачивая свиное ребрышко. - Doushite omaewa kokoni aruka? / А че ты здесь, а не там? – пьяно продолжил Шу. Блэксон не ответил, кладя в рот чуть пригорелое белое мясо. Гитарист Макото разрядил обстановку, рассказав анекдот. Больше к прошлому Рейна не возвращались. В интервью часто задавались вопросы о девушках парней. Рейн терялся. Открывать миру свою ориентацию он не спешил. В том, что он – гей, не приходилось сомневаться. Блэксона возбуждали крепкие, подтянутые мужские тела в спортзале. Ему больше хотелось ощущать не гладкость девичьей кожи, а грубость мужской и шершавость щетины на щеках во время поцелуев. Облик Адама стирался, заменяясь во время юношеского уединения с собой на более размытый и собирательный образ. Камнем с души стало принятие его ориентации в группе. Над шуткой Макото, – «Так и знал! Нормальный парень не может быть таким симпатичным!» – Рейн смеялся вместе со всеми. Кента поначалу хватался за голову от этой новости. А после, посоветовавшись всей командой, решили сделать из этого изюминку и включали в номера намеки на сексуальные предпочтения Блэксона. Тот не возражал. Наигранную ласку своих друзей на сцене он находил забавной. Фанаты поначалу оторопели от подобных действий, а после пришли в себя и восторженно визжали всякий раз, как Рейн опускал микрофон и проводил губами по шее Такуми, собирая соленые капли пота с его кожи. Секс на сцене и крепкая дружба за ее пределами. Остальным участникам даже нравилось это – в действиях Рейна было что-то гипнотическое, отчего инструменты, как и сама группа, выкладывались по максимуму. Удивительно, но признаваясь самому себе, Блэксон не видел в товарищах по «BM» потенциальных партнеров. Граница «дружба-любовник» сдерживала его словно цепь Цербера. Хватало и случайных связей в клубах. Естественно, его никто там не знал, и Блэксон мог быть самим собой. Мимолетный секс расслаблял и будоражил одновременно, заряжая энергией, необходимой для выступлений. И порой, проводя рукой по гитарным струнам, игре на которой его научил Макото, Рейн представлял чужую упругую плоть, по которой он скользил пальцами, подгоняя ее обладателя к разрядке. Осень в Токио, спустя год после отъезда Блэксона из США, ознаменовалась порой любви. Дайки. Это имя Рейн был готов твердить 24 часа в сутки, будто намереваясь частым его повторением магическими путами привязать к себе любовника. Хрупкий паренек, один из многочисленных фанатов, которые для певцов становились безликой шумной массой на интервью и концертах. Но его Рейн заметил. Черт знает почему! Возможно, робкая улыбка Дайки, когда он протягивал Блэксону блокнот для автографа, тронула что-то в душе Рейна. А может, потаенный свет глаз, предназначавшийся ему одному… Тогда он не разобрал. А связь на одну ночь превратилась в Любовь с большой буквы. Рейн сжимал задыхающегося и счастливого мальчишку в своих объятьях и шептал, что больше никуда его не отпустит. Сомневаться в привязанности Дайки не приходилось. Даже скептично настроенный Таками не мог удержать улыбки, когда видел восхищение и искреннюю любовь в глазах не фаната, нет, а просто человека. Дайки… - Простите, у вас упало. Рейн вынырнул из полудремы и тут же ощутил натянутость провода наушников. Оказывается, плеер соскользнул с пледа и теперь находился в руках улыбчивого стюарда. Пассажир пару раз моргнул, пробуждаясь, и благодарно кивнул мужчине. - Спасибо. Теплая оттого, что лежала под пледом, рука коснулась прохладной ладони стюарда, когда Рейн потянулся забрать плеер. Глаза мужчины на миг потемнели, пальцы дрогнули и он, выпрямившись, пошел в конец салона. Блэксон посмотрел на плеер, потом вслед стюарду и усмехнулся. Откинув плед, он выбрался из кресла, стараясь не потревожить спящих соседей, и прошел по направлению к туалету. Его ждали. Как только Рейн откинула занавеску, чтобы попасть в небольшой отсек, его схватили и буквально втолкнули в кабинку с раковиной и унитазом. Стукнувшись затылком о панель, Блэксон возмущенно зашипел, но тут же ухмыльнулся и облокотился на дверь туалета. Стюард тяжело дышал, взглядом обвел фигуру Рейна, скрытую под одеждой. Мужчина, осмелев, рукой тронул пресс парня, контуры которого можно было почувствовать даже под футболкой. Блэксон кинул насмешливый взгляд на стюарда и выгнул бровь. Тот все понял. Он опустился на колени, неловко задев задом унитаз (все-таки, в кабинке было тесно), и огладил одной рукой округлую ягодицу Рейна. Вжикнула молния на ширинке, и другая рука ловко скользнула в тесные джинсы, доставая изящно изогнутый член. Самолет потряхивало так, что отдавалось во всем теле. А может, всему виной умелые губы и язык ненамеренного любовника. Рейн пару раз стукнулся головой о дверь. Черт! Это так… Пальцы заскребли по гладкой поверхности двери, издавая глухой, но противный для слуха звук. Но сейчас здесь не было эстетов музыки. Блэксон не выдержал и сам стал погружать свой член во влажную глубина рта мужчины. Тот застонал и запустил руки в собственные штаны. Непонятно, что больше приносило удовольствие стюарду: таранящий его рот член Рейна или движения собственной руки, но стонал он знатно и беспрерывно. По долгому выдоху и ставшему вдруг желейным языку, Рейн понял, что партнер по играм кончил. Блять! А он? Рыкнув, Блэксон с силой дернул вихры мужчины и стал буквально насаживать его рот на свою плоть. Вот теперь намного, намного лучше. Язык снова стал гибким инструментом для сладостных пыток. Похоже, даже опустошенный сильным оргазмом стюард привык угождать своим пассажирам. Рейн тяжело выдохнул и сильнее вжался в дверь, будто стремясь просочиться сквозь нее. Хорошо, хорошо… Низ живота свело судорогой. Пальцы стюарда вжались в ягодицы парня, а рот принял горьковатое семя. Самолет – теперь уж точно его – тряхануло, и не ожидавший этого мужчина выпустил член изо рта. Последние капли упали на синий пиджак, заляпав именную карточку. Отдышавшись, Блэксон опустил взгляд вниз и издал смешок, оценив картину. Он руками нащупал висящий рядом с раковиной рулон бумаги и протянул его стюарду. Тот благодарно и смущенно улыбнулся, принявшись вытирать последствия приключения. - Выходи первым, - проговорил Рейн, отстраняясь от двери и давая мужчине возможность проскользнуть в салон. Перед выходом тот потянулся за поцелуем. - Обойдешься, - усмехнулся Блэксон и шлепнул того по заднице, задавая направление к выходу. Выпроводив стюарда, Рейн нажал на кран и плеснул в лицо прохладной водой. Да уж… Приключение. - Дамы и господа, пристегните ремни, наш самолёт идёт на снижение, через 15-20 минут мы совершим посадку. Рейн зевнул и потянулся. Наконец-то! От долго сидения затекли все мышцы, а копчик настойчиво зудел, требуя, чтобы его размяли. Блэксон только пристегнул ремни, когда произошел ожидаемый толчок. Миннеаполис. Выходя из самолета, Рейн поймал на себе жгучий взор стюарда, стоящего у подножия трапа. Таким взглядом можно и заморозить. Блэксон счастливо улыбнулся, развеселенный настолько детской реакций. Надо же! Обиделся. Не собираясь много думать о поруганной гордости стюарда, Рейн поспешил к стоянке. Наняв такси до центра за приемлемую плату, Блэксон погрузил вещи в машину и сел на заднее сиденье. Сейчас самый час пик, дорога будет долгой. Копчику придется потерпеть в лучшем случае часа два. Так что сон – сейчас самое лучшее средство убить время. Жилой район, каких много в Миннеаполисе, встретил Рейна детским визгом и шумом проезжающих автомобилей. Любовник Остина явно не против подобной суеты. Решение поехать сначала именно к брату пришло спонтанно. Рейн и ехал-то домой, являя сам из себя сюрприз родным. В своих последних письмах на родину он не обмолвился о скором намерении посетить былые пенаты. Зато из тех же писем Блэксон понял, что Остин, его младший братишка, которому теперь уже стукнуло двадцать, объявил семье о том, что он гей, и смылся в неизвестном направлении. То есть, оно таковым было, пока миссис Блэксон, не взирая на запрет мужа, не нашла блудного сына. Оказалось, что тот живет с мужчиной на десять лет старше его самого. Мать чуть не хватил удар, но Сэм Девис, партнер Остина, был на удивление здравомыслящим мужчиной. После разговора с ним миссис Блэксон даже привязалась к Сэму и частенько захаживала в гости, смущая Остина. К Рейну приходили письма и от брата. Чаще это были смс. К тому времени Остин достаточно повзрослел, чтобы понять всю сложившуюся в семье ситуацию. Целиком и полностью встав на сторону любимого старшего брата, Остин объявил бойкот отцу. А через год он ушел из дома к Девису. Порой Рейна съедали муки совести. Получается, именно он нёс ответственность за развал семьи. Но две гневные смс от не ставшей заморачиваться с отсылкой письма матери и Остина вправили ему мозги. Брат звал Рейна обратно, предлагая помощь и поддержку там, в США. Но тогда было не до этого. Сейчас, стоя перед железной дверью лофта, где проживали его брат с любовником, Рейн еще раз мысленно повторил адрес и сравнил его с данными на смятом в руке конверте – единственное явление эпистолярного жанра, написанное Остином. Все должно быть точно. Звонок отсутствовал как таковой. Поэтому пришлось дважды стукнуть ногой по железной двери. Та отозвалась раскатистым гулом, явно недовольная подобным отношением. Рейн хмыкнул – зато надежно, его обязаны были услышать. Раздался непонятный треск, чертыханье, и перед Блэксоном предстал в трусах и со спутанными вихрами на голове его младший братишка Остин. Несмотря на то, что дома Рейна не было 4 года, не узнать Остина он не мог. Все те же темно-коричневые волосы, вот только черты лица наконец огрубели. И различия между братьями стали более заметны. Рейн с раскосыми темно-синими, почти черными глазами, черными волосами и округлым лицом, присущим азиатскому типу; и Остин, шатен с голубыми глазами и точеными скулами, впрочем, так идущими ему. Несомненно, брат много взял от матери, став абсолютно непохожим на Рейна. Впрочем, разве это важно? В длинных смс, на которые брат, без сомнения, тратил огромные деньги, Остин писал, что скучает и ждет его домой. Рейн еле сдерживался, чтобы не рассмеяться над ошеломленным видом Остина. Тот застыл, словно статуя в музее, и пялился то на крестик в ухе старшего Блэксона, то на цепочку на его груди. Вряд ли можно было упрекнуть брата в том, что он его не сразу узнал. В конце концов, над имиджем Рейна работали стилисты, силясь сделать из него кумира миллионов. Да и на смену подростковой кукольной внешности пришла настоящая мужская красота, на смену юношеской угловатости – натренированные мышцы. Как итог – крепкое, сильно тело. Но вот в глазах мелькнула искра узнавания, а в следующий момент Остин ребячески кинулся на шею Рейна. Тот сдавленно охнул, но устоял. Рейн с затаенной нежностью обнял брата. Остин тоже не терял времени даром. Худоба, присущая линии отца, ушла, и сейчас под пальцами перекатывались пусть не полностью сформированные, но мышцы. - И можно узнать, кто тебя лапает прямо у меня на глазах? Меня ты так после работы не встречаешь. Рейн чуть ослабил хватку и дунул, сгоняя с лица пряди волос брата. Перед ним, несомненно, был Сэмюель Дэвис. Кто еще мог быть столь обоготворен в захлебывающихся от восторга смс Остина? Посмотреть в Сэме было на что. Широкие плечи и торс, как и полагается мужскому телу, а не блэксоновскому подростковому подобию. Взгляд светло-карих глаз изучал Рейна пристально и внимательно, особо отмечая так и не убранную с талии его бойфренда руку. Не такие глубокие в своем темном цвете, но все же коричневые волосы довершали общую картину. Единственное, что удивило Рейна – это гладкая безволосая кожа ног. Перехватив его взгляд, Сэм ухмыльнулся. - Штаны не цепляются. - А… - глубокомысленно выдал Рейн, наконец, отпуская Остина. - Наконец-то. А я-то думал, что вы друг к другу прилипли. Блэксон быстро глянул на Дэвиса. Да, так и есть. Он из тех типов, что за насмешкой и сарказмом прячут истинные чувства. Похоже, кто-то кого-то ревнует. - Рейн Блэксон. Сэм удивленно моргнул, потом повернулся к робко улыбающемуся любовнику. - Его фамилия такая же, как твоя. - Да. - Но вы не похожи. - Да. - Почему? - После объясню. - Сейчас. - После. И он поживет здесь. Упрямо вздернутый подбородок – истинная черта Блэксонов. Рейн усмехнулся. Боже мой, спустя столько лет его младший otouto / младший брат заботится о его гордости. Знал бы он, как Рейн наступил этой самой гордости на горло, когда вставал на колени перед управляющим рыбной базы… - Остин, выдохни. Сейчас лопнешь. Сэм, правильно? Представлюсь еще раз – Рейн Блэксон, старший брат Остина. Насчет нашей «непохожести» - это из-за разных отцов. Я полукровка, мой отец – японец. До недавнего времени я жил в Токио, но обстоятельства изменились. Я прошу на время меня приютить и… - синие глаза озорно сверкнули. – Спасибо, что заботитесь о моем младшем брате. Сэм сделал шаг назад, испуганный глубоким поклоном Рейна. - Что он делает? – прошептал он сквозь зубы, будто надеясь, что старший сын семейства Блэксон его не услышит. - В Японии так принято, но он конкретно сейчас выделывается, - буркнул Остин и потопал в ванную. Сэм недоуменно перевел взгляд на уже выпрямившегося Рейна, и тут же в поле зрения попала наглая усмешка нахаленыша. - Ты… - не договорив, Дэвис коротко рассмеялся и прошел на кухню. – Есть хочешь? - Не откажусь, - пройдя вслед за хозяином квартиры, Рейн оглянулся. Все-таки жизнь в Японии дает о себе знать – так хотелось сейчас поклониться и попроситься «войти в дом, извиняясь за беспокойство». - Что будешь? Яичницу с помидором, омлет с помидором или просто помидор с вареным яйцом? Рейн закатил глаза. - Прям не знаю, на что и согласиться. Я как раз планировал похудеть… - его хлопнули по плечу, заставив замолчать. Остин, прошедший на кухню, отодвинул любовника плечом от холодильника и начал доставать продукты. - Ты его слушай больше. Здесь до отвала продуктов, а Сэм ест все готовое. Дай ему волю – жил бы на одной китайской доставке и итальяно-пицце. - У них и с креветками бывает, - вступился за свой рацион питания Сэм. – И, между прочим, пиццу мне бесплатно доставляют. - Догадываюсь, благодаря кому, - хмыкнул Остин и кинул уже порезанные ломтики бекона на сковородку. - Душ… - подал голос Рейн, не желая смотреть, как эти двое сейчас начнут целоваться. А это прямо читалось в засиявших глазах Сэма. - Прямо и направо. Не заблудишься. Тут все – один большой…чердак. Лишних коридоров нет. - Не нравится мое жилье, Остин? – полусерьезно начал Девис, мягко придавив его бедра своими к столешнице. - Цвету и пахну счастьем. Особенно пахну… Рейн, полотенце черное бери! - Ладно! - Он ушел, - мурлыкнул Сэм, покачивая бедрами. Шаловливые руки уже заняли свое законное место на талии любовника, большие пальцы нежно поглаживали прохладную после утреннего душа кожу. - Цыц, - лопатка с маслом в шлепке заставила Девиса вести себя прилично. – Он не ушел, а в ванной. Моется он быстро, и я не хочу, чтобы в первый же день после приезда мой брат видел меня расхристанным на столе и с чужим членом в заднице. - Милый, мой «член» столько раз побывал в твой «заднице», что впору звать его своим. - Оторву и пришью, - хмыкнул Остин, разбивая яйца на скворчащий бекон. - Язва, - пожаловался неизвестно кому Сэм и лизнул одинокую родинку на шее любовника. - Какой есть. - Сэм, не беспокойтесь. Я тут на пару дней. Как только найду жилье – съеду, - начал разговор Рейн, когда компания из трех человек утолила первый голод. - На «ты», - поморщился Дэвис. – А то себя педофилом начну ощущать… - Не начинай, - буркнули ему из-за белой чашки с кофе. Сэм пожал плечами в знак поражения и снова принялся уплетать тосты с яичницей. Рейн перевел взгляд с одного на другого. Кажется, он только что стал свидетелем скоротечного спора, длившегося с момента их отношений. Тактично пригубив порядком остывший кофе, Блэксон задумчиво посмотрел в окно. Сейчас в Японии лето было в самом разгаре, играя всеми оттенками зеленого в садах, а каждый второй прохожий имел счастье выгребать из самых потаённых углов одежды лепестки сакуры. В Миннеаполисе же лето, как таковое, пролетало слишком быстро, сопровождаемое холодными ветрами. Редко когда температура достигала высокой отметки. «Зяблик» по своей природе Рейн именно поэтому не любил упомянутый город. Или все дело в семье?.. Ребята из группы силком вытащили его из клетки с раскаленными прутьями, жалившими любого, кто посмел потревожить охраняемую ими драгоценность, каковой был Рейн. Хорошо, что он догадался взять с собой пальто. Хотя что-то Рейну подсказывает, что плотности верхней одежды не хватит. Придется покупать новое, а это опять непредвиденные расходы… Господи, как же он устал. Снова начинать все с нуля… - Рейн. Блэксон повернул голову в сторону позвавшего его Остина. - Мы тебе на диване постелем. Ничего? Рейн чуть улыбнулся. Брат опять тревожится, а ведь он младше на пять лет - Да, спасибо. День пролетел быстро. Остин настаивал на звонке маме, Рейн упорно стоял на секретности своего прибытия. Зная миссис Блэксон, следовало ожидать и тумака, и слез, и крепких объятий блудного сына. В конце концов, наупрямившись до хрипоты, сошлись на том, что «на дворе вечер и нечего тут…». Сэм уважительно хмыкнул: переспорить Остина было дано не каждому, а в этом раунде победа явно за Рейном. Сам нечаянный постоялец старался весь день сидеть на одном месте, не рискуя ходить по дому. Своим визитом он нарушил единение обоих, и наглеть он не смеет. Радовало, что брат не настаивал на разговоре о его жизни вне Миннеаполиса. Скорее всего, Остину хватило и переписки по смс, чтобы понять его деятельность в Японии и не задавать лишних вопросов о столь скором побеге с другого континента. Ночь принесла покой и чувство уюта. Несмотря на то, что в лофте жили двое парней, в квартире веяло теплом и комфортом. Засыпая, Рейн слушал гул ветра за окном и отдаленные сигналы машин. Сейчас это для него было прекраснейшей музыкой. Он дома.