Мой

Толкаю тебя к стене, ударяю кулаками рядом с головой и лишаю возможности уйти. Костяшки начинают саднить, но я не обращаю на это внимания. Нервное дыхание, сведенные брови, стиснутые зубы – уверен, многие поспешили бы обойти сейчас меня стороной, но ты даже не пытаешься вырваться, на лице ни капли страха, только недоумение. - Ватару, ты чего? Спрашиваешь тихо, словно нас могут подслушать. Глупости, кроме тебя никто бы не пошел на крышу, когда я настолько не в духе. Пытаюсь успокоиться, дышать глубже, отвлечься – не помогает. Начинаю говорить, несвязно, заикаясь. Но ты не смеешься, стараешься понять и почему-то бледнеешь. Солнце почти зашло, но я все равно вижу, как ты бледнеешь. А я рассказываю, как долго пытался понять, почему ты так меняешься, стоит зайти речь о команде. Признаюсь в том что, меня восхищает твое упорство. Говорю, что иногда проклинаю тот вечер, когда решил помочь тебе побороть страх перед прыжками: после этого тебя не возможно просто вычеркнуть из жизни. И постоянно вспоминаю о чертовых родинках, особенно тех, которые под глазом. Ну не должно быть у парня родинок! Да и глаз таких, если откровенно, тоже не должно быть. Я сам даже не успеваю понять половину того, о чем говорю. Но точно не забываю рассказать, как меня бесят твои улыбки, беспечно раздариваемые всем в подряд. Я так увлекаюсь в своем откровении, что упускаю тот момент, когда ты начинаешь дрожать: плечи мелко сотрясаются под тонкой футболкой. Стараюсь думать, что это не из-за моих слов, а от вечерней прохлады. Даже сейчас я не хочу тебя обидеть. С трудом заставляю себя замолчать, мысленно уговариваю сделать шаг назад, но на это пока не хватает сил. Перевожу взгляд на твое лицо и замечаю, что ты жмуришься, да так сильно, до морщинок в уголках глаз. Хочу извиниться, судорожно сглатываю, облизываю пересохшие губы, пытаюсь найти слова. Может сказать, что все это просто шутка? Может, ты ничего не понял? Я сам то осознал это только сейчас. Немного сгибаю руки в локтях, чтоб оттолкнуться от стены и перестать нависать над тобой. Но стоит начать двигаться назад, как твои руки вцепляются за ремень брюк и тянут меня обратно. А ты, все так же не открывая глаз, пытаешься поцеловать, неуклюже попадая куда-то в подбородок. И сразу распахиваются глаза, впервые за все это время в них мелькает страх. Ты дергаешься назад, забыв о стене, и предсказуемо стукаешься головой, шипишь. Закушенная в смущении губа почему-то вызывает улыбку, и хочется её лизнуть, что я и делаю. Сегодня и так было сказано много слов, даже слишком много. Ты расслабляешься, отвечаешь на поцелуй, прижимаешься, пытаешься залезть под пиджак. И приходиться перестать опираться кулаками о стену, потому что тоже хочется обнять, провести по спине, ощутить как под горячей кожей перекатываются мышцы, зарыться пальцами в волосы. Отрываюсь на мгновение и выдыхаю «мой», и ты серьезно киваешь. Хочется истерично рассмеяться, но ты утыкаешься носом куда-то в шею, сжимаешь до треска ребер, и замираешь. Откуда-то с лестницы раздается веселые голоса Рёске и Ниппори и я успеваю отпустить тебя прежде, чем распахивается дверь. И они не слышат, как я негромко повторяю «мой». Теперь действительно мой.