Не монстр

- Ой, да не ной ты. Пятнадцать раз уже сбегали из тюрем, при этом дважды из этой самой камеры. Сбежим и в этот раз, - Этими словами енот, лежавший на нижней койке тюремной двухъярусной кровати, успокаивал своего деревянного фотосинтезирующего друга, который, в свою очередь, свесил свои покрытые корой ноги с верхнего яруса и с недовольной физиономией бормотал что-то себе под нос. - Ну да, не стоило мне воровать эту пушку, но ты бы видел как она стреляет, - Ракета свел лапы изображая оружие. - Бах! Бах! И можно взорвать целое здание, - этот жест и слова заставили Грута улыбнуться. Даже енот усмехнулся сам себе. - Давай, ложись уже, я спать хочу, - Ракета манерно махнул другу рукой и показательно отвернулся от него к стене. Охрана прошлась по коридору проверяя заключенных, а после погасила свет в камерах. Тихий шорох, шепот, обрывки слов, произнесенных на сбивчивом дыхании. Грут открыл свои темные, подобные бездне, глаза. Он начал вслушиваться. Очень настороженно вслушиваться. До него дошли вкрадчивые куски ругательств и легкое постанывание. Подобно призраку в тишине, Грут был незаметен и, свесив голову, наблюдал. Его взору предстала столь откровенная картина: Ракета, наполовину спустив штаны своего светло-оранжевого тюремного комбинезона, медленно водил лапами по стволу своего эрегированного члена, который был около десяти сантиметров в длину. Слипшаяся от смазки шерсть на ладонях доставляла сказочное удовольствие от трения. Через пару минут енот заметил незваного наблюдателя и от неожиданности подскочил на месте. - Что ты делаешь, извращенец дубовый!? Я из тебя табуретку сделаю! - возмущенно кричал он, яростно укутываясь в одеяло. Грут вытаращил на друга глаза и одним прыжком спустился на бетонный пол камеры. Ракета испуганно бегал карими глазенками. Чего он боялся? Больше всего он боялся осуждения со стороны единственного друга. - Чт.. Что?! Что ты творишь?! - тихо, дрожащим голосом произнес енот, в то время как деревянная громадина расставляла ноги по обе стороны от кровати Ракеты. Грут согнулся и навис над мохнатым телом. Полоскун было хотел начать сопротивляться, но тяжелая рука вдавила его в кровать. Енот задрожал. Он так давно не боялся, так давно не стыдился, что начал думать, что эти чувства ему вовсе чужды. Он думал, что это удел слабых. Он продолжал так думать и сейчас. В этот самый момент. Пока Ракета впал в раздумья, Грут убрал свою руку с пушистой грудной клетки. Енот не мог понять, чего хочет его друг, но тут мохнатый встрепенулся, когда услышал звук треска сухих веток. Руки Грута расслоились на много разномастных лиан и корней. Деревянная громадина опутала лианами его конечности. Мясистые, жилистые отростки хлестко обвили лапы енота. Они сдавливали словно питоны и обжигали подобно плющам. Мохнатый начал царапать и вгрызаться в сочные корни. - Да что тебе, черт возьми, от меня нужно?! - взревел Ракета. В этом крике было столько печали, страха и злобы, что его деревянный друг помрачнел во взгляде. Его глаза, черные, бесконечные, блестели в темноте. - Я есть Грут, - тихо отозвался он. Енот перестал сопротивляться, а лишь, тяжело дыша, всматривался своими глазенками в омут глаз деревянного приятеля. - Конечно, я тебе доверяю, - еще более тихо, еле слышно отозвался Ракета. Лианы проскользнули под тюремную футболку на теле мохнатого, тихо шелестя, подобно весеннему ветру. Они трепетно поглаживали грудь енота, ласково прошлись по пушистому животу, заботливо распрямляли свалявшуюся шерсть на теле этого солдата. Ему было плевать на свой внешний вид. Плевать на себя. Ракета начал отзывчиво порыкивать, одобряя движения напарника. Страх ушел. Ушла и ненависть. Остался опаляющий совесть и кожу стыд. Однажды он уже был марионеткой в чужих руках, но после он пообещал себе, что больше никому не отдастся живым. Но эти... Руки... Не были чужими. Он чувствовал себя неуверенно, но все же доверился Груту. Корни продолжили путешествовать по этому маленькому тельцу. Они забрались под спину еноту, но тут, лианы нащупали страшные рубцы. Эти раны были горячими, как будто их нанесли еще вчера. Мохнатый съежился и стиснул зубы, но не издал ни звука. По-видимому, болели они точно так же. Грут аккуратно огладил ожоги, нежно провел по контурам металлических пластин, имплантированных в тело Ракеты. Сейчас он был готов уничтожить всех тех, кто сделал это с его маленьким пушистым другом. Лианы перестали опутывать конечности енота, но тот сам не желал их отпускать, а лишь сильнее сдавливал их в своих лапках и прижимался к ним. Они были такими теплыми. Теплыми, как плоды, произрастающие под прямыми лучами солнца в ясные жаркие осенние деньки. Продолжая поглаживать бока и затылок своего мохнатого друга, Грут остальными отростками начал медленно стягивать тюремный костюм с его тела. Тело мохнатого казалось почти невинным, почти девственным. Деревянная громадина поднесла один из корней ко рту енота. - Я есть Грут, - нежно прошептал гуманоид на ухо другу и тот послушно взял отросток в рот, то нежно поглаживая его шершавым языком, то прикусывая острыми клыками так, что из него начинал струиться сок. Сочный, как хвощ, корень пах полынью и сок его был горьковатым, подобно бледно-белому соку одуванчиков. Грут не останавливался и продолжал ласкать тело друга. Две лианы устремились к паху Ракеты, они медленно проводили по внутренней стороне бедер, очерчивали каждый мышечный изгиб в ногах и паху енота. Отростки тянулись, проводя по каждой венке и узелку, проходящим между ног у мохнатого, но обходя стоявший пурпурный орган. Ракета уже был готов к дальнейшим ласкам, судя по сочившейся с острого кончика смазке. Подтянулись еще две лианы, одна из которых была вся в вязкой слюне енота и отдавала мускусом. Эта лиана тщательно, бережно пристраивалась к узкому сфинктеру мохнатого, но пока лишь щепетильно водила по мышечным складкам входа. Второй отросток обвил дрожащий член мохнатого и начал медленно водить по нему. Следующий корень приблизился ко рту Ракеты, но остался на некотором расстоянии поодаль от бритвенно-острых зубов енота. Отросток снизу начал медленно входить в чрево мохнатого, сначала на пару сантиметров, а потом резко на все пятнадцать. От такого быстрого начала из глотки енота вырвался лишь хриплый писк, и он тут же впился зубами в, находящийся неподалеку от его рта, мягкий отросток, практически раздробив его в крошево из мякоти. Грут зажмурился от боли и опустился головой к животу енота. Только тяжелое, жаркое и влажное дыхание оставляло маленькие капли влаги на волосках шерсти мохнатого. Лиана на вздувшемся члене начала двигаться с огромной скоростью, в то время, как отросток, заполнявший Ракету изнутри, двигался очень медленно, осваиваясь в кишечнике и лишь изредка показываясь, как бугорок на мохнатом животе енота. Сам пушистый друг почти терял сознание, но он не хотел пропустить и мгновения этого сумасшедшего, дикого акта. Он еще не был так близок ни с кем. Теплота, движущаяся в его нутре, заставляла тяжело и прерывисто дышать, высунув свой обжигающий язык, от которого исходила тонкая струйка пара. Как после этого считать растения аспектом неживой природы? Енот и не собирался искать себе сексуального партнера, а тем более в лице лучшего друга. Он думал, что это секундное падение, минутная слабость, но желание близости сильнее остальных чувств. Желание просто броситься в бездну и сказать: "Будь, что будет!" уже давно терзало его душу. Сейчас или никогда больше. Однако, никому не было известно, какие цели преследовал Грут. Он ничего не чувствовал. Не чувствовал плотского наслаждения, но все же он чувствовал, что этот хрупкий зверек, скрывающийся за личиной бесстрашного воина, так близок ему. Гигант был готов отдать всего себя, чтобы уберечь своего друга. Эти фрикции, не приносившие ему удовольствия, были тому подтверждением. Он знал чего хотел Ракета, он дал еноту то, что тот хотел. Это и была причина мягкой улыбки, озарявшей лицо Грута. - Хватит... Я уже... Уже... Все... - промямлил мохнатый, потратив на эту фразу последние силы. Грут лишь ускорился. Лиана надрачивающая его распухший орган и бороздившая его внутренности задвигались с максимальной скоростью. Ракета стонал и всхлипывал, на эти крики сбежалась бы вся охрана, если бы ей было дело до заключенных. Его глаза стали влажными и по шерсти прокатилась слеза. - Хватит! Прошу! Умоля... - снова лишь сухие хрипы вырвались из глотки мохнатого. На этих словах Грут прекратил все свои манипуляции и вытащил из кишечника липкий отросток. Пульсирующий красный орган Ракеты начал извергать тяжелые струи спермы, большинство из которых попало на морду, нос, грудь и живот енота. Семяизвержение длилось около минуты, после чего он натянуто улыбнулся и облизнулся. Грут трепетно улыбнулся еноту и, обмакнув один из корней в белую густую полосу на его животе, окунул отросток в свой одеревенелый рот. Через пару минут Ракета уже уснул. Грут тоже примостился рядом и обвил друга своими путами, укутав его в мягкую желтую осеннюю листву. Его маленький друг беспокойно спал, раздирая когтями кору на теле Грута. Должно быть, этому маленькому воину снилась очередная битва. Ну, а Грут? Да, я уверен Грут тоже там, с ним.