Русал

На иссиня-черном небе, украшенном редкими разводами облаков, красовалась полная луна, заливавшая тусклым светом землю и темную гладь океана. Над головой моряка рассыпались звезды, раскаленные добела, собравшиеся во всем известные созвездия. Дорожка света, бликуя, расчертила поверхность Атлантики. Ласково подул бриз, донося запах соли. За грудиной ворочалось мучительно приятное томление, вызванное скорой встречей, глаза лихорадочно высматривали дорогого сердцу человека в чёрной пучине водной стихии. Тилль еще шел по побережью, стопы утопали в мягком светлом песке, пальмы тихо, почти робко, шуршали листьями, лаская слух. Вода пенилась, вздымая клубы песка с мелководья, облизывала берег, тут же отступая обратно. Тилль, прогнувшись в позвоночнике, спешно стянул с себя светлую майку, оставляя ее на нагретом за день песке. Вжикнула молния легких брюк, и Линдеманн остался в одних плавках. Волна, набегая, лизнула ступни, будто играясь. Тилль присел, поднимая крепкими загрубевшими пальцами забавный камешек, выглянувший из-за пены. Через какое-то время Линдеманн рассмотрел в гребешках волн чье-то приближение. Сердце будто замерло, наконец, он дождался. Тилль уже бежал навстречу, разбрызгивая соленую морскую воду, радость почти взрывала грудь, ослепляла, заставляла захлебываться воздухом. Тилль опустился на колени, погружаясь в воду, и Рихард вынырнул, кидаясь моряку на шею. Вода стекала с черных волос, бежала солеными каплями, глаза искрились неподдельным счастьем. Круспе крепко обхватил шею любовника, зарылся пальцами ему в волосы, прижался тесно, жарко дыша и шепча сбивчиво: — Родной мой, я соскучился, так соскучился, — Рихард оставлял торопливые поцелуи на шее любовника, словно боялся, что тот уйдет слишком скоро. Тилль отвечал на ласки, целовал скулы, шею, слишком много чувств и мало слов, чтобы передать то, как он сильно любил и как ждал все это время. — Смотри, что у меня есть для тебя, — Рихард мягко улыбнулся, разжал ладонь и показал Тиллю потрясающей красоты ракушку, подобранную со дна. Дыхание перехватило, насколько же прекрасны дары океана. — Спасибо, — восторженно выдохнул Тилль, принимая подарок. Рихард звонко рассмеялся от накатившего счастья, крепко прижался к Тиллю, шепнув на ухо: — Пойдем на мелководье. От горячего возбужденного шепота любовника мурашки побежали вдоль позвоночника. Несмотря на ночную прохладу, Тилля бросило в жар предвкушения. Он поднялся на ноги, вытаскивая Рихарда из воды, обвившегося вокруг его сильного тела. Тилль перенес русала к берегу, целуя его скулы, скользя горячим ртом вдоль шеи, лаская чуткими пальцами живот. Рихард игриво дернул хвостом, поднимая брызги, прижался тесно к Тиллю, залезая рукой под плавки, сжимая член, лаская сильно и размашисто. В глазах у Линдеманна потемнело от нахлынувшего возбуждения, от острого предвкушения секса, от близости его необычного любовника. Рихард стянул их, кинув в сторону песчаного пляжа, чтобы ничего не разделяло их с желанным человеком, чтобы можно было целовать, ласкать яростно такое совершенное тело. Тилль захлебывался накатившим удовольствием, когда Круспе жаркими поцелуями спускался к низу живота, когда ласкал головку умелым языком, когда вбирал член полностью, желая доставить как можно больше яркого наслаждения. — Т-с-с, остановись, Рих, — Линдеманн взял его за подбородок, утопая во взгляде серых глаз, — иначе все слишком быстро закончится. Уголки губ русала чуть вздернулись в сдерживаемой довольной улыбке, он поманил Тилля для нового поцелуя, от которого не хватало воздуха, от которого голова кружилась. Тилль медленно, растягивая удовольствие, ласкал пальцами сильную шею, языком дразнил впадинку между ключицами, запустил руку любовнику под ярко бирюзовый хвост, безошибочно нащупывая его самые чувствительные эрогенные зоны. Рихард вскинулся, задышал сквозь зубы, сгреб белый песок в ладони. Он был уже очень распален, щеки обжигал румянец, глаза застилала мутная пелена возбуждения. — Тилль, я хочу тебя внутри, — прошипел Рихард, — дернув хвостом, призывая к более активным действиям. Линдеманн поддразнил самое сокровенное место любовника языком, ввел палец, Рихард сорвался на стон, подставляясь под щедрые пальцы, изгибался отзывчиво, хотел больше, сильнее, жарче. Тилль одним рывком ворвался в его тело, Рихард зашипел от охватившего удовольствия, прижался теснее, обвил руками, притягивая еще ближе, задвигался под сильным телом любовника, шевеля ярким хвостом, отдаваясь полностью, без остатка, заставляя Тилля тонуть в агонии их любви. Тилль двигался сильно, резко, доставляя молодому русалу острое, терпкое наслаждение. Ласкал рукой его член, заставляя теряться в удовольствии, кричать, стонать его имя. Судорога наслаждения исказила черты лица Рихарда, он выгнулся, прошептав коротко: «Кончаю, Тилль...» Сорвался в огонь экстаза, забился в оргазме, забрызгивая их белесым семенем. И Тилль шагнул за грань, прижимаясь тесно и жарко, утопая в удовольствии. Они долго лежали на берегу, Рихард смеялся и ластился, получал всю возможную ласку от таких сильных, чуть грубых ладоней моряка, дарил все свои чувства в ответ. И когда первые лучи солнца осветили землю, Рихарду надо было уходить. Прощаться было щемяще грустно, тоскливо от того, что расставание было их неизбежностью. — Я вернусь, родной мой, — обещал Рихард, обнадеживающе улыбаясь и снова исчезая в морской пучине. Тилль всегда еще долго стоял на берегу, еще чувствовал их соленые поцелуи, теплые любящие пальцы, еще видел перед собой сиявшее улыбкой лицо любовника. Рихард отплыл на достаточно большое расстояние от берега, вода потемнела, была почти черной, здесь уже глубоко. Колючий страх сковал грудную клетку, когда Круспе вдруг почувствовал, что оказался в сети. Перед глазами потемнело совсем, горло сдавил спазм, когда он ощутил, что его вытягивают из воды. Мысли лихорадочно бились в голове, возвращались к другу, отчаяние рвало сердце острыми когтями. Он почти понял, это приговор — он попался в сеть китобойни. Не церемонясь, его выкинули из сети на палубу, рассматривая. — Карл, что это за дрянь? — молодой моряк с ужасом рассматривал встретившееся им чудо. Рихард за несколько метров от него почуял страх, непонимание, заметил сузившиеся зрачки. Сердце русала загнанно билось, одолеваемое волнением. Он нервно махнул хвостом, чем только перепугал еще сильнее экипаж судна. — Отпустите, умоляю вас, — взмолился Рихард, сердцем чуя, что обстановка накалялась, что ничего хорошего ждать не стоило. До того, как командир принял внятное решение относительно невиданного дива, молодой моряк выхватил клинок, проехавшись им русалу по чувствительной шее. Круспе хрипел, бился в судорогах, чувствовал, как жизнь утекала с каждой каплей его собственной крови, боролся, цеплялся из последних сил, но никто не пришел ему на помощь. Человек — существо мерзкое, а напуганный человек... Тилль так и продолжал ждать родного ему человека на берегу каждую ночь. Но влюбленное сердце почуяло беду, разрывалось от горя и тоски, моряк впал в беспросветную панику, а затем отчаяние. Он внутренне обмер, когда много недель спустя выловил у берега кулон с разорванной цепью, который принадлежал Рихарду. А зачем жить, если больше некого любить?