Одна бессонница

«Мой милый друг, Ватикан наконец назначил дату слушания~!» Отвратительный напев Мефисто, который тот решил использовать для сообщения не слишком приятной новости, обладал одним хреновым свойством: он запоминался. И теперь голос этого интригана, нацепившего клоунский костюм, непрерывной мантрой звучал в голове Рина, пресекая на корню любые попытки остыть и сосредоточиться. Светлое пятно потолка казалось настолько далеким и смазанным, что Окумура-старший подвергал сомнению само его существование; он также не до конца верил в кровать, на которой он лежал, и в реальность тихого дыхания Юкио, доносящегося с противоположного конца комнаты. Окружавшая его темнота коварно ухмылялась губами директора академии, а вьюга за окном свистела осточертевшее: «пешка, пешка, пешка!» Фигура в игре Мефисто, где непонятно кто друг, а кто враг. Фигура разменная: высокомерный урод никогда не упускает шанса напомнить ему об этом – как, например, сегодня, с этим чертовым слушанием. Если бы Мефисто действительно захотел, то Ватикан бы раз и навсегда закрыл дело Рина. Не было бы больше никаких испытательных сроков, то и дело переносимых дат казни, бесконечных слез Шиеми и нервных срывов Юкио. Но покончить со всем этим – значит потерять рычаг давления. На Рина, на его «перспективного» брата и даже – вашу мать, почему он об этом раньше не догадался?! – на иллюминатов, в последнее время всерьез обеспокоенных судьбой сына Сатаны. Бурный поток мыслей, уводящий его в пучину бессильной злобы и отчаяния, вдруг был прерван голосом с соседней кровати: - Не спишь? Ровный, уверенный тон, никаких признаков сонливости. Значит, Юкио тоже не смыкал глаз этой ночью. Рин слегка приподнялся на локтях, поправил подушку и сел, откинувшись на изголовье кровати. Сквозь изморозь на оконном стекле пробивались розовато-серые лучи позднего зимнего солнца. После долгих часов страхов и переживаний свежие краски восхода казались молодому экзорцисту чем-то невероятным. - Одному идиоту, страдающему бессонницей, сегодня весь день вести семинары у перваков, по-моему. – прохрипел он, бросая взгляд на скрывающегося под одеялом брата – Опять будешь походить на жизнерадостного зомби. - Да, согласен, я - жалкое зрелище, - вместе с усталым вздохом послышалось из-под синтепоновых завалов – Зато они меня не доводят, как других преподавателей. Сочувствуют, наверное. Лохматая макушка Юкио показалась на мгновение, а затем стремительно нырнула обратно под одеяло. - Холодно. – глухо сообщил начинающий педагог. Комнату вновь заполнила тишина. Его брат - океан беспокойства и неврозов, бушующий под толщей напускного безразличия, неунимаемая стихия, которая любит и ненавидит одновременно, и мечется, мечется, мечется, уничтожая дрожащими руками демонов, а дрожащим голосом – последние сомнения о своей истинной сущности. Они стали ближе. Гораздо. Общее горе – самый крепкий фундамент для построения отношений. Раз в год они посещают могилу Широ. Несмотря на все попытки укрыться от летнего ливня под общим зонтом, щеки у Юкио в этот день никогда не бывают сухими. И Рин, стараясь не смотреть в сторону брата, обязательно просит у него прощения. Хотя Юкио уже давно его простил. А может быть, и не винил никогда. Знал ли отец, на что он их обрекает, доверяя опеку Мефисто? Это еще один вопрос, ответ на который затерян в недоступно далеком прошлом. И вместе с этим ответом, там, в том времени, навсегда заперты два беззаботно улыбающихся мальчугана. А в настоящем – они. Выбившиеся из сил, но упорно продолжающие идти вперед полутрупы. С одной бедой, одним зонтом и одной бессонницей на двоих.