***
«Идиот, простофиля, неудачник!» Том без остановки ругал себя за совершенную оплошность. Так глупо и безответственно выставить напоказ книгу! Всего лишь на секунду он потерял бдительность, подумал, что Эми, играющая в своих страшных кукол, ничего не заметит, и вытащил книгу из-под кофты. Но та была слишком яркой, богато украшенной, в непривычной деревянной обложке, и сорока-Бенсон просто не могла упустить ее из виду. А потом так некстати рядом оказался Эрик Уолли и завертелось. Нужно было избавиться от книги как можно быстрее. Том толкнул знакомую обшарпанную дверь и вновь погрузился в пыльный сумрак старой библиотеки. — Оберон? Старик выступил из темноты, сверкнул своими хитрыми глазами и, словно птица, склонил голову набок. В его взгляде чувствовалось нетерпение, но Оберон не был бы собой, если бы позволил чувствам и желаниям контролировать свои действия. — Принес? Том только молча протянул ему книгу. В глазах Оберона мелькнуло неподдельное удивление, немало позабавившее Тома. Неужто библиотекарь сомневался в талантах своего подопечного? — О боже, — прошептал старик, гладя и лелея в руках книгу. Он чуть ли не целовал ее, лаская пальцами старую обложку, как, наверное, никогда не ласкал ни одну из своих любовниц. — Ты доволен, Оберон? — спросил Том и сел на соседний стул, смиренно сложив руки на столешнице. Библиотекарь обещал ему неплохую плату за эту книгу, но настаивать и напоминать было бы неверным. У Оберона никогда нельзя было требовать, но его всегда можно было... попросить. — Ох, Том, мой мальчик, — Оберон поднял на паренька влажные глаза, не находя слов, чтобы выразить свою благодарность. — Когда два года назад ты зашел в эту развалюху, я почуял в тебе какой-то диковинный талант... Оберон присел напротив Тома, все так же прижимая книгу к груди. От него пахло крепким табаком и типографской бумагой. Обычно деловитый старик сейчас вел себя очень необычно, несколько пугая Реддла такой переменой. — Я много людей повидал на свете, Том, — хриплым шепотом проговорил Оберон, пригибаясь ближе к столу, — очень много. Знал таких же, как и ты. С таким же талантом. Но ты лучше, лучше их всех, — старик почти шептал, походя на больного в лихорадочном бреду. — Каким талантом, Оберон? — напрягся мальчик, его голос дрогнул. — О чем ты? — Таким, как у тебя, — подмигнул ему старик и быстро-быстро утер глаза своим серым рваным рукавом. Эмоции схлынули, и библиотекарь вновь становился самим собой. Теперь момент был упущен, и Тому придется ждать следующего шанса, чтобы выведать хоть что-то. — Как ты обошел собак? — Оберон бросил короткий подозрительный взгляд на Тома. У старика и самого была пара немецких овчарок, и теперь он опасался, что раз Том так легко проник в дом к тем богачам, то ему не составит труда подобраться и к нему самому. — Какое тебе дело? — ворчливо ответил Том. Он не без удовольствия вспомнил ластящихся к нему псов, буквально умоляющих, чтобы новый друг почесал их за ухом. — Я выполняю твои поручения, ты мне платишь, и все довольны. Оберон еще мгновение сверлил Тома своим всепроникающим взглядом, потом согласно крякнул и сказал: — Я помню про книгу, что ты просил. На мой взгляд, ты, конечно, маловат для углубленного курса химии, но дело твое. И деньги, безусловно. Расчетливый Оберон платил Тому не очень много, привыкнув к тому, что мальчишке ценнее знания, а Реддл не настаивал. Слишком большие траты привлекли бы внимание сирот и наставницы, а все необходимое он получал и так. Мешочек с горстью шиллингов перекочевал к Тому, и тот бережно положил его в нагрудный карман пальто. Пальто он прикупил год назад в одном магазине уцененных товаров. Сказал Коул, что взамен продал свою куртку, но та ему, конечно, не поверила. Пальто Тома хоть и было поношенным, но из хорошей шерсти, даже почти не выцветшее. Особенно Реддлу понравились пуговицы — непроницаемо черные, матово отливающие в электрическом свете, они были похожи на волшебные камешки, внутри которых поселилась самая темная тьма. — Заходи на следующей неделе, — сказал Оберон. — У меня появится одно занимательное дельце для тебя. С месяц назад я бы задумался, прежде чем посылать тебя, но сейчас... у меня не осталось сомнений в тебе, Том. Реддл кивнул и направился к двери. Остановившись на самом пороге, он повернулся и равнодушно произнес: — Коул каким-то образом проведала о моем знакомстве с тобой, Оберон. Сказала, что если к ней придет полиция, она не станет покрывать нашу связь. — И, не дав Оберону опомниться, безмолвно вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. — Каков бес! — выдохнул старик, покачав головой. Мальчик был сокровищем, но цена за его обладание начинала пугать библиотекаря все больше и больше.***
Том не собирался отчитываться перед Обероном. Он уже понял, что старик сдаст его при любой возможности, если придется выбирать между талантами мальчишки и собственной свободой. А потому Реддл просто уведомил своего «работодателя», что поступит ровно так же, представься подобный случай. А теперь нужно было решить, что делать с Эриком. В приюте было простое негласное правило: либо ты позволяешь над собой издеваться и считать себя слабым, либо ты становишься по другую сторону и тогда боятся тебя. Тому не по душе было ввязываться в драки или диктовать собственную власть. Он ценил уединение, хорошую мысль и идеи, бесконечным роем возникавшие в его голове. И ему совсем не хотелось быть похожим на огромного недалекого увальня, метящего свою территорию посредством разбитых носов и сломанных ребер. Поэтому он действовал тоньше. Так, как умел только он один. — Уолли! — крикнул Том, заходя в приют и завидев светловолосую макушку Эрика. — Уолли, стой! Эрик было припустил быстрее, но властный голос Реддла пригвоздил его к полу. Группа маленьких сирот, играющая неподалеку, испуганно покосилась на Тома и гуськом удалилась из зала. — Уолли, — очень мягко сказал Том, приближаясь к Эрику, — пойдем поговорим. Реддл умел говорить так, что ему никто не мог отказать. Вот и сейчас Эрик на секунду замялся, но постепенно сник и вяло кивнул. Том положил мальчугану руку на плечо и потянул его за собой. В пустующем после полудня классе было свежо и тихо, сквозь распахнутое окно внутрь врывался ветер, пахнущий клевером и свежей выпечкой. Том опустился за парту, словно на уроке, и исподлобья взглянул на Уолли, стоящего перед ним. — Том, я... — Уолли был похож на загнанного в угол зверя. Только пока непонятно, какого именно. Он мог обернуться безобидным кроликом, а мог оказаться и голодным львом. — Эрик, — вкрадчиво начал Том, делая свой голос как можно мягче, и впервые за последние полгода назвал Уолли по имени. — Зачем ты распускаешь сплетни о том, что я вор? Эрик уставился на Тома немигающим удивленным взглядом и неожиданно выщерился: — Сплетни?! Меня, Том, ты не проведешь! Все знают, что ты делаешь! Все знают, что ты собираешь свои трофеи! Значит, все-таки лев. — Какие трофеи, Эрик? О чем ты? — Те самые, Том! Бен Олдридж недавно рассказывал о том, что у него пропала его любимая игрушка йо-йо, а маленькая Джинни потеряла свою розовую заколку с бабочкой. «Бен и Джинни, значит». — И все знают, что перед этим они жутко повздорили с тобой. А еще два года назад бедняга Деннис лишился своей кружки, и, хоть ты и отрицаешь это, мы оба знаем, кто ее разбил. «И Деннис к тому же». — Ты воришка, Том, — выплюнул Эрик и воззрился на Реддла обличительным злым взглядом. — Пусть другие боятся сказать тебе об этом, но я — нет! Ты — воришка! — повторил он визгливым злым голосом и осклабился. Эрику казалось, что в этом противостоянии сила наконец-то оказалась на его стороне. — Что ты сказал? Наступил краткий момент тишины. Том продолжал буравить Эрика раскаленным взглядом, а тот отчего-то вдруг дернулся и скис. — Что? Том, что ты шипишь? — нахмурился он, машинально отступая от Реддла. В его глазах мелькнул страх, губы предательски задрожали, и Эрик сомкнул их плотнее. — Я сказал... — Том вздрогнул, обрывая сам себя. Звуки, которые он издавал, едва ли были похожи на привычную английскую речь. Это было дикое ощущение — с одной стороны, он знал, что говорит на незнакомом языке, с другой стороны, понимал абсолютно все сказанное. — Я сказал, что я не вор, — тихо проговорил он, судорожно сглатывая и с диким облегчением осознавая, что снова говорит по-человечески. Уолли продолжал тупо смотреть на Тома, всматриваясь в его лицо опасливым боязливым взглядом. — Да ты сумасшедший... — наконец выдохнул он и попятился к двери. — Не приближайся ко мне, урод! Уолли вырвался из класса, оглушительно хлопнув дверью, и еще с минуту был слышен его гулкий топот по кафельному полу приюта. Реддл вздохнул. Он всегда действовал тоньше. Так, как умел только он один. Проблема в том, что это не на всех срабатывало.***
Поздним вечером, когда миссис Коул уже отправлялась спать, одолеваемая сном и алкогольным дурманом, начиналось самое веселье. И Лиза, и Марта сквозь пальцы смотрели на проделки старших детей приюта и тем более не желали вмешиваться в мальчишеские разборки за власть и дележ территории. Эрик Уолли расхаживал по чердаку, напряженно вглядываясь в лица обступивших его мальчишек. Чердак был эдакой штаб-квартирой, и главенство здесь переходило от одного забияки к другому. Несколько лет назад чердак полностью принадлежал Джеффри, но после того, как Эрик собрал свою собственную «банду», расстановка сил полностью изменилась. Уолли остановился напротив одного из своих протеже и задумчиво посмотрел на него снизу вверх, глядя в мерцающие в лунном свете, серые глаза. Бен Олдридж, Кристофер Эймбрансон, Гир Джонсон и Джим Баррингтон. Личная команда Эрика Уолли. У десятилетнего Бена была кличка Тюфяк. Так мальчика прозвали за его неповоротливость, неуклюжесть и пухлое тело. Но в нужный момент Бен превращался в настоящий танк — не обойти и не сбить с курса. Сам он никогда не желал власти, предпочитал держаться за плечом своего лидера, молчаливо поддерживая, но не признавая над собой абсолютного командования. Семилетний Кристофер, по кличке Зверек, непонятно как примазался к банде Эрика, но оказался очень шустрым и проворным парнишкой. Льстивый и покладистый, он легко находил общий язык с миссис Коул и мог убедить ее практически в чем угодно. В драке от Зверька никакого толку не было, но в дипломатических переговорах он был незаменим. Гира и Джима называли Дин и Дон за их невероятную, несмотря на отсутствие родства, схожесть во внешности и характерах. Они были близнецами не по крови, но по духу. Всем интересующиеся, вечно лезущие не в свое дело, они были в курсе всего происходящего в приюте, впитывая в себя информацию будто бы из воздуха. Да и кулаки у них были поразительно крепкие и тяжелые. — Итак, — торжественно начал Эрик, заложив руки за спину, и выжидательно уставился на свою команду. — Этот урод Том совсем зарвался. Или свихнулся. В любом случае, ему не место в нашем приюте. Дин и Дон согласно закивали, Тюфяк только презрительно сплюнул. — Долгое время мы прощали ему множество его проделок. Не знаю, как ему это удается, но он постоянно выходит сухим из воды, и даже наставница ему не указ! — Эрик сделал паузу и обвел мальчишек вдохновленным взглядом. — Поэтому мы должны проучить этого долговязого раз и навсегда. Приложить его хорошенько головой, но без излишеств. Нам ни к чему, чтобы карга Коул выставила нас из приюта за насилие. — Тома она терпеть не может, — глухо сказал Тюфяк. — Был бы у нее шанс, она бы давно уже выгнала мальца вон. — Шансов у нее было предостаточно! — раздраженно сказал Эрик. — С неделю назад я обвинил Реддла в воровстве, только глухой и мертвый не знают об этом. И что вы думаете? Этот выродок преспокойно вышел из ее кабинета сегодня утром и как ни в чем не бывало направился в свою комнату! Коул боится Реддла, и она не пойдет против него без веской причины, а мы, — Эрик ткнул себя пальцем в грудь, — больше не можем терпеть и ждать справедливости. Действовать нужно сейчас! Зверек вздрогнул и утер нос, в его больших испуганных глазах застыло сомнение и неуверенность. Все знали, что еще никто из тех, кто рискнул открыто выступить против Тома, не остался безнаказанным. Джеффри в свое время отделался опухшей ногой, которая противно ныла и по сей день при плохой погоде. У Денниса была разбита любимая чашка, а маленькая Джинни боялась спать в темноте, опасаясь, что за ней придет чудовище, укравшее ее заколку. И пусть сейчас, про прошествии времени, это все казалось сущим пустяком, никто не знал, на что Том способен на самом деле. — Ты что, Крис-то-фер, — по слогам произнес Эрик, наклоняясь к пареньку, — боишься его? — Н-нет... конечно, нет! Я... — Вот и хорошо, Зверек, — Уолли ободряюще похлопал Кристофера по плечу, и тот сжался, заискивающе глядя на своего лидера. — Нас пятеро, а он один. И сейчас ночь. Никто не заступится за Реддла, никто его не любит. Неужто кто-то из вас думает, что мы впятером не справимся с этим неудачником? Ответом Эрику послужила тишина и утвердительные кивки. * * * Том ворочался на кровати, не в силах заснуть. Он всегда спал чутко, а сегодня и вовсе крутился без перерыва, перемяв простынь и пижаму. Что-то беспокоило его, но он не мог понять, что именно — казалось, будто какая-то настойчивая мысль изо всех сил пытается пробиться в его сознание, но что-то ее не пускает. На соседней кровати пыхтел Деннис. Он всегда спал шумно, развалившись на простынях, иногда — совсем чуть-чуть — похрапывая. Раньше это не раздражало Реддла, но теперь он со всей ясностью понял, что нуждается в уединении. Его раздражал звук чужого дыхания, сонные бормотания и расслабленное лицо Бишопа, похожее на мордочку разожравшегося бурундука. Эми Бенсон отселили от них в начале этого года. Теперь она жила в комнате вместе с другими девочками и, хоть Том и знал, что замкнутой Эми приходится несладко в новой компании, не испытывал по этому поводу совершенно никакого беспокойства. Каждый должен быть сам за себя. Шевеление и шепот, донесшиеся снаружи комнаты, словно бы зажгли красную лампочку в голове Тома. Он почувствовал нечто недоброе в этом невнятном шуме, который усиливался по мере продвижения по коридору и, поскребшись в дверь, резко стих. Том, напрягшись, приподнялся на локте, вглядываясь в дверь, и тут же нырнул обратно под одеяло, притворившись спящим. Мимо приоткрывшейся двери в комнату упала тусклая полоска света и тут же пропала, скрытая чужой тенью. На мгновение мелькнула знакомая светлая кудрявая макушка, прошло несколько секунд, и дверь закрылась. «Эрик». — Какая кровать его? — раздался гулкий шепот. «Бен-Тюфяк». Деннис на соседней кровати громко всхрапнул и что-то быстро и обеспокоенно забормотал во сне. В пятно лунного света, лежащее на полу, выступила щуплая худенькая тень, дернулась и отскочила обратно. «Кристофер-Зверек. Вернее, шавка». — Мы сделаем это здесь? — неуверенно спросил еще один шепот. — Или выманим его наружу? — вторил ему другой, с такой же полу-любопытной, не обремененной интеллектом интонацией. «Дин и Дон. Как их там по имени». — Деннис ничего не скажет, — зловеще прошипел Эрик, в его голосе была слышна ухмылка. — Он и сам-то недолюбливает Тома за свою идиотскую разбитую кружку. — Глупый Том, — хихикнул Дин. Или Дон. Том никогда не мог их различить по голосу. Новоявленные «мстители» двинулись к кровати Тома, мягко ступая по выщербленному деревянному полу. Они застыли рядом с ним, словно убийцы, любующиеся спящей жертвой, прежде чем окончательно задушить ее подушкой. — Постой-ка на стреме, Зверек, — тихо сказал Эрик, и теперь его голос дрожал от предвкушения. Он чувствовал себя всесильным, окруженный личной командой шестерок. — Снаружи. — Но Эрик... — Сейчас же. Тома передернуло от этого голоса. Он был повелительным, преисполненным жадной злобой и нетерпением. Голос тирана, который без труда принесет в жертву своих людей, но ни разу не покажется на поле боя сам. Том презирал это. Послышалась возня, и маленький Кристофер вышел за дверь, по пути неуклюже задев стул и чуть не уронив его на пол. Деннис снова забормотал что-то порывистое и невнятное, но так и не проснулся. Чтобы поднять Бишопа с кровати, не хватило бы и пожарной сирены. — Будем его будить? — нетерпеливо спросил Тюфяк. — Конечно. Кто не проснется от удара кулаком, — ухмыльнулся Эрик. — А не начнет ли он кричать? — А ты зажми ему рот. Том внутренне приготовился, до онемения сжимая в ладони длинную толстую спицу под подушкой. Он всегда клал ее туда перед сном и всегда носил с собой. Подумывал о ноже, но решил, что если кто-то заметит, Коул точно выставит его прочь из приюта или того хуже — сдаст в исправительную колонию или психушку. А найденная им спица была достаточно страшным орудием, если бить правильно и метко. — Подержи-ка его, — шепнул Эрик, и Том сквозь полуприоткрытые веки заметил, как тень Бена-Тюфяка, загораживающая лунный свет, сдвинулась в сторону. Действовать нужно было сейчас. Реддл глубоко и резко вдохнул и, страшно заорав, взвился с кровати, метя в Эрика. Спица со всей силы вошла тому прямо в ляжку. Выдернуть ее не было возможности — ладони Тома были потными и скользкими от страха. Бен громко выругался, отскакивая назад, а Уолли закричал так истошно, будто Том ему кишки наизнанку выворачивал. Том продолжал орать до хрипа в горле, желая сбить противников с толку, и бесновался, словно попавшая в сеть рыба, всякий раз выскальзывая из плотных рук Тюфяка. Он тратил на это непозволительно много сил, но в его ситуации единственным выходом было привлечь чужое внимание. Лиза тоже жила на третьем этаже, в своей старой комнате, которая принадлежала ей еще до совершеннолетия, и вполне могла его услышать. На соседней кровати заскулил проснувшийся Деннис, ничего не понимающий и страшно испуганный. Где-то снаружи раздался грохот, затем спасительный быстрый топот и через пару минут в комнату влетела Марта. Том ожидал не ее, но расчет его так или иначе оказался верным. Девушка была в своей растянутой выцветшей сорочке и в глупом, съехавшем набок, чепчике, но впервые за все время ее вид не вызвал в Реддле раздражения — лишь чувство безграничной, затопившей его до самой макушки благодарности. — Что?! — оторопело выкрикнула она, со всей силы хлопая рукой по тумблеру и включая свет. — Что происходит?! Том машинально зажмурился от яркого света и замер на постели. Мятая всклоченная простынь валялась на полу вместе с подушкой, Уолли тихо скулил, не рискуя выдергивать спицу из ноги и только бессмысленно зажимал рану рукой, из которой непрерывно капала кровь, заляпывая собой старый пол. Дин и Дон, отскочив на безопасное расстояние, мелко тряслись и вращали глазами, судорожно соображая, как им отмазаться ото всего этого. Только Бен хранил спокойствие и глядел не на Марту, а на Тома. Глядел странно, то ли с уважением, то ли с опаской. — М-мисс М-м-марта... — дрожащим голосом пробормотал Кристофер, семенящий за девушкой. Странно, что он еще не сбежал — наверное, боялся ярости Эрика. Сейчас Кристофер действительно был похож на маленького безобидного зверька. — Что здесь произошло?! — в спину Марте врезалась Лиза, следом ворвавшаяся в комнату. — Ясно, — едко произнесла она, оглядев картину «боя», и мрачно повторила: — Ясно. Было что-то настолько презрительное и насмешливое в этом «ясно», что плечи Тюфяка разом поникли, а Уолли прекратил скулить и только ниже опустил голову, стыдясь встречаться с Лизой взглядом. — По кроватям. Все до одного, — отчеканила она. — А ты, Уолли, иди вниз, в столовую, Марта тебя перевяжет. Уолли собирался было сказать, что не сможет дойти сам, но столкнулся глазами с Лизой и проглотил свои возражения. С явным трудом он похромал к двери, все так же зажимая рукой рану. Марта наконец-то сообразила, чего от нее ждут и поспешила следом. — Как ты, Том? — Лиза присела на кровать рядом с мальчиком. Она хотела было положить ему руку на плечо — Том остро почувствовал это — но в последний момент передумала, решив, что Том не потерпит подобного проявления сочувствия, посчитав его за жалость. Она всегда понимала его лучше прочих. — Все хорошо, — деревянно ответил Том, уставившись на свои руки. — Все нормально. Он ни капли не верил в собственные слова, но предпочитал не выказывать слабости даже в самой критической ситуации. Каждый должен быть сам за себя. — Сейчас принесу тебе новое постельное белье. И убрать бы здесь надо. — Я уберу. — Да? Уверен? Я могу и... — Я сам. Лиза помолчала и наконец кивнула: — Хорошо. Она тихо вышла из комнаты, напоследок оглянувшись и покачав головой. Деннис смотрел на Реддла с широко раскрытыми глазами. — Выходит... — заговорщическим шепотом начал он, когда за Лизой закрылась дверь. — Выходит, ты... воткнул в него целую спицу? Глаза Денниса стали восторженными, Том слабо усмехнулся. — Выходит, так. — Это так круто, Том! Все знают, какой Эрик. Он почти такой же, как Джеффри, только вот у него есть своя... банда, — Деннис еще больше понизил голос. — А ты его... так, — нелепо закончил он. — Так. Я его так, — тупо повторил вслед за Деннисом Том и снова взглянул на свои руки. Темные пятнышки чужой крови темнели на коже, подтверждая, что все произошедшее — не сон. Реддл почувствовал страх и одновременно захвативший его азарт. — Только Эрик тебе такого не простит, — продолжил Бишоп, и теперь его голос зазвучал испуганно. — Эрик? — тупо повторил Том и перевел взгляд на Денниса. Его глаза нехорошо потемнели, радужка почти слилась с расширенными черными зрачками. — Эрик мне не простит? А может быть, Деннис, это я его не прощу?! — Да, в смысле, нет. В смысле, конечно, Том. Я хотел сказать, конечно. — Бишоп сглотнул. Вошедшая Лиза принесла с собой тряпку, ведро воды и новую постель. — Ведро на кухню вернешь, — сказала она Тому и чуть улыбнулась. Реддл кивнул. Следующие минут пятнадцать он вяло оттирал кровь с пола и задумчиво наблюдал, как вода окрашивается в живой алый цвет. Деннис на кровати закутался в одеяло и делал вид, что спит. Только вот не было слышно его привычного сонного ворчания и шумного дыхания. Выходит, Том и сам кое-что может. Никогда еще у него не было открытых столкновений с детьми приюта, пусть они и смотрели на него косо. Он даже начал думать, что неуязвим, неприкосновенен... но сегодняшняя ночь доказала обратное. Он такой же живой человек из плоти и крови, как и все: теплый, дышащий, чувствующий. А еще... он действительно испугался. До дрожи в коленках, холодного липкого пота на ладонях и пересохшего горла. Том и сам не понимал, как он смог сделать все правильно. Продумать свое нападение, начать действовать в нужный момент. А главное, подавить собственный страх. Такой неожиданно жгучий, сковывающий изнутри. Но как же так? Выходит, что он смертен, как и все они? Раньше Том не понимал этого. Ему казалось, что жизнь очень и очень длинна, что он сможет посвятить ее любимому делу, сможет исследовать мир со всех сторон, выяснить все его загадки, разрешить все головоломки. Но какой в этом смысл, если в итоге ты просто... умрешь? Все его цели, мечты, желания — все они совершенно бессмысленны и никчемны, если в конце концов он просто испустит дух, как и его мать, не оставив после себя ничего, кроме разве что очередного болезненно худого одинокого ребенка. Если оставит. Это странное чувство, чувство того, что он смертен, захватило Тома, смяло и выплюнуло его прочь. Смертные слабы, глупы, а их жизнь — лишь случай, который так или иначе обречен на один и тот же конец. Реддл совершенно не представлял, что со всем этим делать. Но он точно знал, что разберется с этой проблемой. Обязательно разберется. Ведь он не такой, как все.