Naked In The Buff

Слепящее солнце в глаза, леденящий сквозняк из форточки,ублюдок Фрэнк, пинающий меня в бочину, - все было против моего полуденного сна. - Гребаный говнюк, просыпайся! - Сраное уебище, ты почему будишь меня в столь ранний час? - Пидорас ебучий, потому что нифига не ранний это час и потому что я приготовил завтрак. - Кусок кошачьего дерьма, я просил тебя не готовить. Нахуя ты это сделал? - Неблагодарное чмо, потому что я забочусь о тебе. - Я люблю тебя, влагалище резинового крокодила. Сейчас встану, - он улыбнулся и нежно облизнул мою щеку. Это была его очень странная, но сильно любимая мной привычка. Подобные диалоги происходили каждый день и были чем-то вроде доброго утра. В любое другое время суток, в зависимости от нашего расположения, мы общались как обычная пара: ми-ми-ми, сю-сю-сю - в общем, так, чтобы всех тошнило от приторности. Но, должно заметить, вся эта милота не кажется столь тошнотворной, когда ты находишься на поле боя. А теперь чуть-чуть истории. Три года назад я, Джерард Артур Уэй, поступил на факультет искусств в университете Коламбии. Тогда я был немного фриком: красные волосы, подведенные глаза, тощее тело - в общем, во мне все напрашивалось на издевательства однокурсников, но меня в то время это не волновало, меня в то время вообще ничего кроме картин не волновало. В тот же год ко мне подселили (или это меня к нему подселили... А вообще, я на полтора часа раньше приехал, так что ко мне подселили...) Фрэнка, какого-то слишком обычного для этого возраста и того времени парня: тело с ног до головы покрыто татуировками, длинные волосы, музыкант. "Какой лапочка!" - восторженно воскликнут одни; "Творческая личность", - с уважением заметят другие; "Каждый двадцатилетний американец", - скажу им я. И вообще как-то туго стало с индивидуальностью... Но не об этом. Как это и бывает, мы не общались особенно близко, пока не напились на первой же пирушке, после чего два года мы были просто как родные друг другу. Иногда мне казалось, что мы очень близки. Собственно, мне не казалось, так как по прошествии этих двух лет он предложил мне встречаться, ну а я... Я не то, чтобы был против. Я был всеми частями тела "за", особенно "за" я был языком и губами. Ох, как я любил целоваться... Нежно, страстно, по-французски... Переплетение языков, проникновение друг в друга, все становилось так интимно. А какой-то особой краски поцелую придавал Фрэ, думаю, это от того, что я действительно любил этого обычного парня. И вот уже год мы были чем-то вроде пары, но мы так сильно были увлечены поцелуями, романтикой, скромной страстью и друг другом, что как-то позабыли про секс, так и оставшись друг для друга девственниками. Ну, как забыли... Да и как тут забудешь, когда он обнажает свой торс, как только ему вздумается! Как тут забудешь, когда у меня член твердеет от одного его запаха! Как тут про это забудешь?! Откровенно говоря, он тоже частенько уходил в ванную после наших особо страстных поцелуев... Но, несмотря на наше взаимное желание друг друга, мы как-то стеснялись и боялись затрагивать эту тему. Но я бы, честно говоря, затрагивал не тему, а Фрэнки. Я мечтаю увидеть его член, ощущать его ладонями, языком, аналом – как угодно, лишь бы он – во мне, у меня, мой. Тем временем я, не переодеваясь, в футболке пошел на кухню, где в таком же виде стоял Фрэнки. Я подошел к нему сзади, положил свои руки вдоль косых мышц его живота, крепко обнял это тело, но быстро отстранился, ибо мой член стал неумолимо твердеть. – Что случилось, Джер? – Эм, послушай, есть вещь, которая сильно волнует меня... – Я весь во внимании, – он как-то немного занервничал, но не «вслух» – И я более чем уверен, что она волнует и тебя... – Да блять, ты скажешь, нет? – В общем, слушай, я тут подумал... – Ну! – Мы должны трахнуться. Вот. – Что, прости? – Ой, Фрэнки, вот только не строй из себя девочку! Ты же хочешь меня. – Ну... Есть такое. Господи, я мечтал, что ты это скажешь, – усталая радость проступила на его лице. Усталая от того, что груз печально-мечтательной дрочки так долго обременял его плечи и член. – Может, тогда сегодня после пар? – Да, наверное, - мой невероятный пыл поубавился. Видимо, я был не очень готов к его положительному ответу. – Я схожу в магазин после пар, да? – Вместе сходим, – мы были похожи на двух братьев, которых ругают за то, что они маникюрными ножницами кастрировали кота. Беспомощность и стеснение. Что-то подобное ощущали мы предвкушая будущие потрахушки. Да, блин, не ожидал я, что секс с парнем это так сложно. Когда я терял девственность с девушкой, это было так спонтанно: «Так, кто здесь хочет меня? Ты? Нет? Ну пофиг. Пошли, аппетит приходит а во время еды. Снимай все с себя! Похер, что мы в метро...» Может, с годами я потерял смелость? Ну да не важно, сегодня мы потрахаемся, и это – главное. Четыре пары текли невыносимо долго. Мне кажется, что препод и студенты мне на зло разговаривали и двигались в слоу-моу. Все вокруг меня было каким-то расплывчатым и туманным. Я перестал думать об окружающих и начал представлять, как это будет: расположится ли он сверху, в какой позиции мы будем трахаться, необходимы ли какие-то особые ласки. Все это было настолько впервой, что страшно. Вот вечер. Мы пришли в супермаркет. Фрэнк взял клубники и сливок, я взял колбаски и хлеба. Послушайте, я не знаю, сколько этот может продлиться – я могу захотеть кушать. Мы взяли Jack Daniel’s и презервативов – для храбрости. Шли домой, не говоря ни слова. Жуткое, напряженное молчание повисло в воздухе. Преодолев бесконечный путь в двести метров, мы оказались в общежитии и, оставив покупки на кухне, отправились в спальню, как-то не подумав о том, что покупки были сделаны именно для «спальной процессии», но мы были слишком встревожены, чтобы делать что-то не на автомате. Итак, мы уселись на кровати друг напротив друга, а в глазах у обоих вопрос: «А че, собственно, дальше?» Я схватил его за черные длинные патлы и присосался к его губам, а после непродолжительного поцелуя со странной улыбкой прошептал: – Нет. – Чего? – не успев ничего ответить, я убежал на кухню, – И че это, блять, было? – крикнул мне вслед охуевший Фрэ. Он добрался ко мне на кухню, где я обеспокоенно искал стакан, чтобы испить Jack Daniel's животворящий, ибо никак иначе не мог справиться с нервами. – Детка, а ты не прихуел ли? – логичный вопрос, сам задаюсь. – Ну да, так-то прихуел... Послушай, Фрэнк, зайчик мой, я очень люблю тебя, но... Это все не так. Все должно быть по-другому. – Ах, вот что! То есть заставлять мой член стоять, как дуб, это так, а трахаться со мной - не так?! Отлично! – Успокойся, сядь, давай выпьем. – Не буду я с тобой пить. Обиделся я, – попытка, как всегда, усмирить его обиду поцелуем не удалась, так что я просто наполнил его стакан пьянящей жидкостью на случай, если он передумает. Он выпил его залпом и ушел спать. Проделав точь-в-точь то же самое, я попытался обнять его, но он лишь отбрыкнулся, дав мне осознать всю глубину своей обиды. Утром я ощутил странное ощущение дежавю: слепящее солнце в окне, леденящий сквозняк из форточки, но теперь меня никто не пинал и не лежал со мной рядом. Я, не долго думая, отправился на кухню и там нашел, что искал. Он готовил яичницу с колбасой, которую я купил вчера на случай постсексуальной голодовки. Я попытался пробраться к нему и обнять его за талию. Невзирая на мой успех, он как будто не заметил меня, не подав никаких знаков. Дабы привлечь к себе побольше внимания, я поцеловал его в шею и прошептал: «прости». Он выключил плиту, выложил еду на тарелку и, обернувшись ко мне, хмуро буркнул: – Я простил. – Фрэнк, маленький, послушай, я обещаю, все будет сегодня. Вчера я просто... – Ээ, нет уж, детка, – он чуть усмехнулся, и в этой усмешке был какой-то неебический план, подробности которого мне не удалось сразу узнать, потому что Фрэнк вцепился в мою задницу, как будто держась за нее, чтобы не упасть. Так же неожиданно он ухватился своими губами за мои, чем вызвал у меня опасения за сохранность моих зубов, ибо его напор был страшен. Он грубо заталкивал свой язык мне прямо в глотку, от чего я чуть не задыхался. После нескольких моих безуспешных попыток выдворить язык Фрэнки из моего рта, он вытащил его сам, напоследок оставив влажный след на моей нижней губе. Мой партнер стал орошать поцелуями мои щеки, шею, ключицы, пока не... Коллапс!.. Он встретил на своем пути препятствие в виде моей футболки. Яростно сдернув ее с меня, мой агрессивный мальчик чуть не порвал ее, но результатом был доволен: я ошарашен и на мне не было футболки. Бродил губами по моей груди, остановившись у правого соска, прикусил его. Я был влюблен в каждый кварк его тела, в каждый миллиДжоуль его движений. Он опускался все ниже и ниже, чередуя движения губ и языка. Дойдя до трусов, он прихватил боксеры зубами, оттянул их и укусил мое бедро. Я получил какое-то странное удовольствие, такое же, как от прикусывания соска. Он до конца стянул с меня боксеры и – Аллилуя – он увидел мой член. Я не думал, что это может вызвать такую бурную реакцию, однако он смотрел на мой член, как на сокровище, реликвию или двадцатикаратный бриллиант (именно столько «карат» было в моем «бриллианте»). Он жадно языком провел от яичек до головки и причмокивающими движениями начал забирать мой прибор в себя. Его аккуратность и медлительность несколько разозлили меня, так что я, вцепившись в его волосы (наверное, слишком грубо), ударил его носом в свой живот, призывая к более активной работе. Немного обидевшись, он зажал мой член в зубах, но намек понял. Фрэнк проводил губами вдоль всей длины, взад и вперед, меняя темп, подключая то зубы, то язык. Его рот по форме и размеру был будто создан, чтобы делать мне минет. Ничего подобного я в жизни не ощущал, он был как члено-фея, которой я положил под подушку свой хрен, а он взамен исполнил все мои желания. Облизывал головку, как шарик мороженного, как будто пробуя то клубничный, то шоколадный, то фисташковый – мой любимый – вкусы. К моменту, когда мой член стоял как осиновый кол, готовый заколоть любого вампира, мой персональный извращенец прекратил работу ртом и довел мой пенис до состояния эякуляции рукой. Когда сперма начала сочиться из меня, он подхватил струю ртом и начал заглатывать каждую каплю с таким наслаждением, как если бы это был березовый сок. После я поднял его за волосы и, пока он не успел проглотить все, вцепился в него губами в попытке собрать белый нектар со всей доступной мне полости рта. Он нащупал у меня на члене еще капельку спермы и усадил ее себе на указательный палец, чтобы впоследствии засунуть его ко мне в рот. Я с удовольствием слизнул эту каплю и, как бы в благодарность, чмокнул его. – Ссыкло ты, Джерард. Почему нельзя было сделать этого вчера? – Я... Я не знаю... Но сегодня я точно тебя оттрахаю. – Эн нет, милый мой, за подобные косяки надо расплачиваться - сегодня тебя трахать буду я. Но знай, что, несмотря на всю твою трусость, я все равно очень люблю тебя, - он отпечатал свои губы у меня на щеке и пошел в ванную, а я еще некоторое время оставался стоять посередине кухни, голый и счастливый.