***
Ким Бёнджу, довольно таки известная личность в своем городе, никогда не находил проблем с работой. Будучи в свои двадцать уже прочно устоявшимся автором-фантастом, он не заморачивался о выборе той или иной редакции, куда стоит отнести новый роман на печать. Автор любим, значит и проблем с выходом новой книги нет. Он не жаловался на незначительные придирки некоторых редакторов, иногда просто пропуская их мнение по поводу написанного мимо ушей, ссылаясь на «Я всё таки автор, мне виднее», но до крупномасштабных скандалов не доходило. Ким Бёнджу был вполне уравновешенным, спокойным и тактичным человеком, о чем не раз свидетельствовало его милое лицо – с таким ну ни в жизнь не поверят, что он способен плеваться ядом и грозиться расщепить на атомы предмет раздражения. Но, несмотря даже на детские кудряшки белых волос, недооценивать Ким Бёнджу было чревато. Особо тяжкими телесными и моральными последствиями. Ходили слухи, что один редактор как-то отказал в печати Киму, и тот от негодования чуть ли не выкинул его с двадцатого этажа здания. При этом яро обещал, что запихнет тому в задницу все те триста пятьдесят страниц своего нового романа по одной страничке. С того момента отказов он больше не получал. То ли просто боялись повторной ситуации, то ли романы Бёна были действительно хороши. Невзирая на успех в хобби, которое переросло в работу (и достаточно высокооплачиваемую), в личной жизни не клеилось. И как бы Бёнджу ни думал, ни ломал себе голову и ни задавался вопросом: «Какого, мать его, хрена?!», потенциальных вторых половинок и любви всей своей жизни больше не становилось. Сангюн, считающий себя лучшим другом Бёна, хотя сам Бёнджу называл его занозой в своей тощей заднице, бывало, подшучивал на эту тему, за что был бит. Тяжко и зверски. Тапком и подушкой. - Хён, ты самый неудачный неудачник из всех моих знакомых неудачников! Только ты мог профукать такого парня! – Сангюн кричал где-то из недр коридора, прикрываясь большой подушкой, и медленно продвигался в сторону кухни, буквально втискиваясь в стену. В том, что Бёнджу готовил завтрак и вполне мог швырнуть в его сторону нож/тарелку/вилку/сковородку/скалку, он был уверен на все сто. Младший слышит звон чего-то бьющегося, затем сдавленный писк и отборные маты с режущими слух проклятьями в сторону долбанного Сангюна. Этим утром парнишка трижды выдал премию «Неудачник 2014 года» своему хёну Ким Бёнджу. Бёнджу терпел. Терпел замашки и прочие задрочки со стороны Сангюна, мысленно отправляя его в ад, к самому нечестивому, но вспоминая красные волосы мелкого и то, как он любить крутить себе маленькие рожки, убеждается, что всё-таки его ад на земле. И он более чем уверен, что сам Сангюн - это внебрачный сын Сатаны, о котором тот не знает, но скорее всего догадывается. Потому что ну не может быть обычный смертный таким бесноватым! Ким думал, что жизнь у него вполне сносна и даже хороша, если не смотреть на милую парочку Пак Сэхёка и Ким Сангюна у него под боком. Нет, он вовсе не против любовных шашней этих двоих, но когда это проявлялось у него на глазах, причем без капли совести и того же сожаления, Бёнджу, обещая свернуть им головы, быстро ретировался куда-нибудь подальше. Не забыв при этом прихватить беруши. Бён был уверен, что неэпические приколы со стороны матушки-судьбы прекратились, когда он застал их в не очень подходящий момент. Он был уверен в этом до определенного момента. - Ты предлагаешь мне его? – Бёнджу сверлил младшего взглядом «тычтоблявздумал», удивленно распахивая глаза до размеров галактики, в полном ахуе выслушивая упрямое нытье Сангюна. То, что этот паршивец удумал нечто эдакое, он почувствовал ещё на пороге, когда Ким припхался к нему. - Он лучший в этом деле! И поверь, ты ему ещё "спасибо" скажешь за помощь! – Сангюн яро пытался донести всю тугую правду Бёнджу, активно размахивая руками и дуя губы, когда старший наотрез отказывался хоть что-то делать. - Нахрен он мне?! Я что, совсем бездарность, и мне нужна его помощь?! Ты это мне хочешь сказать?! – Бён готовится к моментальной схватке, чтобы задушить этого нерадивого Сангюна, очистить этот грешный мир от темного Владыки, ибо нехуй так прямо намекать, что Ким Бёнджу полное днище! - Я не это имел в виду! Я к тому, что его критика будет вполне уместна, а ты выйдешь на новый уровень лишь благодаря его двум-трем строчкам в предисловии! Ну неужели непонятно, что существенная и хорошая критика способствует возрастанию количества читателей, а от этого и продажи поднимутся! На руку же! – Младший трясет возмущенного Бёнджу за плечо, а тому кажется, что он прыгает с парашюта, еле отцепляет от себя Сангюна, пока тот окончательно не вытряс из него остатки души, и нехотя, но всё же соглашается пойти на встречу с этим критиком. Бёнджу думает, что этот день явно не его. Мало того, что он пролил горячий чай себе на трусы, в испуге наступил на хвост кота, который тут же хорошенько расцарапал ему ногу, потом минут десять сидел с льдом меж ног и тихо скулил от боли в лодыжке. Так Бёнджу еще и проклинал это ясное утро всеми известными ругательствами, когда смачно вступил в лужу и обляпал грязью новые светлые джинсы, из-за чего пришлось возвращаться домой. Тогда он точно понял – это всё адские выкидоны Сангюна. - Бесишь! Я, блядь, Пигуну всё расскажу! Он обещал тебе шею надрать, - тихо бурчит Бён, отвешивая пару подзатыльников впереди идущему младшему. Не удержавшись, легонько пинает его с носка под задницу. - Хён! – пытается хоть как-то возразить Сангюн, но резко осекается, размышляя, что сейчас пусть лучше тот злорадствует. Всё равно его не цветочки ждут у критика. – Удачи! – Сангюн выглядит слишком радостным, отчего старший кривит губы, но всё же заходит в кабинет, не стучась в дверь. - Удачи, хён, - ехидно шепчет Ким вслед за старшим, читая табличку на дверях «Ким Хансоль». Сангюн думает, что это лучшая кара его несносному хёну на всю оставшуюся жизнь. Сангюн отсчитывает минуты пребывания Бёнджу в том, как выражаются другие, «проклятом месте» и буквально на шестой слышит приглушенные звуки чего-то бьющегося, потом ругань Бёнджу и надеется, что Хансоль не выбросил его из окна, предварительно запихав Киму в зад все те триста с гаком страниц его нового романа. В том, что Хансоль – настоящая стерва, редкостная зараза и просто милашка, были уверены все. Даже бедный фикус, стоящий в его кабинете подумывал, что пора бы сменить место жительства, а то так и завянуть недолго. Но Хансоль на него зла не держал, с трепетом ухаживая за единственным растением. Дверь резко открывается. Видно, Бёнджу в порыве злости пнул её ногой, отчего та жалобно звякнула ручкой о стену, и Сангюн начинает заметно нервничать/бледнеть/заикаться/ахуевать – даже кудряшки Бёнджу выглядят устрашающе. -Я не знаю, с какого перепуга он ахуенный критик, но мозг он ахуенно ебет! – Последние слова были адресованы Хансолю, который остался в кабинете, но Киму не составило труда быстро подойти и в дверях это крикнуть. Сангюн впервые в жизни боится за свою шею. - Я даже Сэхёку звонить не буду! Лично тебя задушу, - Бёнджу быстро покидает это злачное место, хватая младшего за руку и буквально волоча к лифту. - Хён, ему понравилось? – Сангюн мысленно отвешивает себе подзатыльник. - А что, не видно?! Он меня взбесил своими «тут не так», «не то», «вот тут перепиши на это»! Он отказался что-либо писать, если я не исправлю свои якобы ляпы! А если я до завтра этого не сделаю, он напишет весьма ахуеть как паршивую критику! – Младший считает дни до своей смерти и прикидывает, во что ему обойдется прощение хёна. На следующий день Бёнджу, весь взвинченный и растрепанный, с ярко выраженным отпечатком подушки на щеке приходит в редакцию часам к трем, хотя ему было назначено на одиннадцать. Выслушивать о том, что он пунктуален, как олень, Ким не стал, сразу послал Хансоля далеко не нахер и злыми глазами попросил говорить по существу. Скандалы, звуки чего-то бьющегося и отборная ругань звучала в редакции ещё недели две, если не больше, пока изрядно бомбанутый Бёнджу не решил покончить с этим раз и навсегда. - Что ты только что сказал?! – Сангюн, до этого тихо сидящий на кожаном диванчике у кабинета Хансоля и мирно жующий вкусное песочное печенье, любезно предложенное секретарем Нам Ухёном, отлынивающим от своих прямых обязанностей и попивающим кофе рядом с Кимом, замер с открытым ртом и прислушался к очередному разносу. Секретарь в этой операции тоже преуспел, надо отдать должное. - Там сейчас кто-то кого-то убьет, - тихо прошептал Нам. - Ага, - мрачно ответил Сангюн, хмуря брови и делая ставки на жертву. Бёнджу орет, комкая в руках несколько листов, и медленно подходит к стоящему напротив Хансолю, в уме прикидывая, как отомстить за всю нервотрепку, которую задал этот критикнутый критик. В том, что буквально после второго дня выноса мозга Бён не мог спокойно есть, спать, да даже думать, он постоянно проклинал Хансоля. Даже когда в туалете закончилась бумага, а Бёнджу она была крайне необходима, был виноват никто иной, как Ким Хансоль. Собственно, как и в том, что лицо этого Хансоля было поистине милым. И красивым. - Да какого хуя?! – Не раз кричал Бёнджу, когда непонятные порывы непристойностей всплывали в голове под образ раздраконенного Хансоля. Посему, вторым обязательно выполнимым желанием у Бёна было поцеловать Кима. После того, как он открутит ему его голову. - Бездарность! – Вторит разъяренный критик-милашка, двигаясь навстречу Бёнджу. - Стерва! - Ушлепок! На последней многословной фразе Кима Бёнджу не выдерживает и резко прижимает его к стене, зло смотря в глаза. - Бесишь! Как же ты меня бесишь, - тихо шепчет блондин, гипнотизируя розоватые подрагивающие губы Хансоля, медленно наклоняясь к ним. А Хансоль буквально аплодирует сам себе, дарит цветы и кричит всем в микрофон, что всё-таки добился своего. Нервы того стоили.***
- Хён, вообще мне его, - Сангюн тыкает пальцем на улыбающегося Хансоля. – Сэхёк-хён посоветовал. Правда, он у меня умница? – Младший с неподдельным счастьем смотрит на Бёнджу, который в очередной раз не слушает его и зарывается носом в шатенистые пряди своего критика, обнимая того со спины. - Я попрошу его отблагодарить тебя, - Бён целует Кима в шею и, обняв крепче, кладет свой подбородок ему на плечо. – Пусть от всей своей влюбленной мужской души отблагодарит тебя.