Книга падшего

POV Артёма До сих пор жизнь моя была непримечательной. Детство провел в одном из немногих уцелевших закрытых военных городов, с мамой вдвоем. Дом, школа, дом, школа… Серая жизнь, вечно хмурое небо, недовольные лица людей вокруг. Нет, я не ненавижу родной город, но и любить мне его не за что. Не скажу, что у меня много друзей здесь. Если быть более точным, их вообще нет. Не знаю, почему, но я никогда не ладил с другими детьми. Возможно, потому, что меня класса с пятого привлекало все сумрачное, отвратительное, то, от чего остальные только морщились и отворачивались. Помню то первое острое ощущение, когда я увидел свою собаку после того, как ее переехал автомобиль. О, это был самый настоящий приступ эйфории! С глазами, полными слез, я, тем не менее, отметил, как мило и беззащитно лежал мой песик с переломанными лапами и ребрами, с пробитым черепом. Сперва тихо скуля, но всего через полминуты затихнув навсегда. Стоит мне закрыть глаза, я порой вижу его в предсмертной агонии. То, как от боли у него поджимались переломанные лапы, что вызывало только еще большее повизгивание. То, как он непроизвольно помочился прямо под себя, когда оставлял тело… Именно тогда мне впервые пришла в голову мысль, которая до сих пор не дает мне покоя. А что, если бы мой пес был мощнее? Если бы, обладая более крепким телом, выдержал удар автомобиля? Но сколько бы вы ни тренировали собаку, ни одна не способна выжить после того, как ее протаранит на полной скорости железная коробка весом около тонны. Тогда-то я и услышал впервые о генной инженерии, о том, какие она чудеса может творить в теории. Я загорелся этой идеей. Вот оно, спасение! Скрещивая два организма, можно избавиться от недостатков каждого из них по отдельности, оставив только преимущества. Можно создать совершенное существо! С такой мечтой я успешно окончил школу и поступил в институт генетики*, что в Питере. В том, что от него осталось: по неизвестной причине 5 лет назад, в 2020 году большинство городов в России превратилось в города-призраки**. Умерло, по приблизительным оценкам, больше 2/3 населения РФ. Многие оставшиеся в живых бежали за границу. Ни о какой атаке извне речи не шло, США и Евросоюзу было бы невыгодно уничтожать такого экономического партнера, причем, вместе с населением. Более того, многие страны предлагали оказать посильную помощь в восстановлении, но… Пустыня, пустыня, пустыня... Большая часть материка Евразия теперь сплошная пустыня**... А то государство как такового все равно уже нет, каждый город выживает, как может. И поэтому мест, где можно получить высшее образование, тоже раз-два и обчелся. Санкт-Петербург, конечно, далеко, мама была против моего переезда, но как иначе я смогу воплотить мечту в реальность? И вот я в Питере. Как вспоминала мама, когда ей удавалось побывать в этом городе еще до того масштабного вымирания, он представлял собой поистине величественное, грандиозное зрелище с кучей соборов, синагог, скульптур, с волшебными набережными. Отныне это город-склеп. Мраморные титаны побиты и изъедены из-за кислотных дождей, которые иногда случаются здесь, фонтаны разрушены, мосты не разводились уже 4 года. Город потерял свой блеск, будучи разорен несколько лет назад толпами мародеров, бежавших с других городов. Конечно, по сравнению с остальными городами жизнь здесь кипела. Но необходимо быть осторожным, потому что среди нечастых прохожих могут попасться грабители, которые не постеснятся забрать последние деньги, карточки на еду. Внешность и поведение – единственное, что может выдать их. В первый день учебы меня едва не приняли за такого: уж очень необычным для большого города оказался мой вид. Я резко выделялся среди людей благодаря длинным черным волосам, высокий, худощавый. Хотя впоследствии готичная внешность моя ни у кого не вызывала удивленных взглядов. Да и какое дело было окружающим до моей внешности здесь – в институте, где я начал проводить большую часть своего времени? Особенно при условии, что я, будучи первокурсником, уже был у преподавателей на хорошем счету. Я успел поразить многих своими теориями касательно развития органической жизни на земле, которым я находил подтверждение во многих исследованиях авторитетных ученых, но которые по каким-то неведомым причинам – до меня никто не озвучивал. Многие отмечали оригинальность моего мышления и то умение, с которым я проводил генетические опыты буквально на коленках. Чего греха таить, лабораторная база в институте находилась в ужасающем состоянии, поэтому заниматься моим излюбленным делом – совершать эксперименты по генетике – приходилось, прибегая к изрядной доли неординарности. Ну и по большей части – не в институте, разумеется. Как бы вы ни старались, вы не получите доступ к лабораторной базе института, если не зарекомендуете себя как блестящего студента, который интересуется наукой. Но даже в этом случае вас не допустят в помещение с кучей банок, склянок и едва ли не проржавевшим насквозь инструментом, которое именуется лабораторией, - раньше третьего курса. Недостаточно взрослые еще… Также не дадут вам на лекциях действительно нужную информацию. На тех редких парах, которые подразумевают под собой введение в специальность, рассказывают общеизвестные вещи. По крайней мере, для меня. Благо, по счастливой случайности судьба свела меня с замечательным человеком, профессором Арсением Викторовичем Вишневским. Человек довольно прозорливый, пусть воспитанный в духе советского времени, но, тем не менее, свободный от стереотипов. Пусть немолодой, но подвижный и активный, с хорошо ухоженной белой бородкой и ясными глазами, у которого всегда наготове какая-нибудь интересная история из его богатой на события жизни. Он был одним из тех немногих среди преподавательского состава, что смотрели на студентов в первую очередь как на людей, способных при доле стараний и терпения на научные открытия. Что делало ему честь в студенческой среде: на пары к нему ходили с удовольствием, о нем хорошо отзывались. За право писать диплом под его руководством боролись, как за привилегию. И не без оснований: он был человеком весьма умным и начитанным. Интересы его простирались далеко за пределы специальности, которой он посвятил больше 40 лет: он увлекался историей, политикой, культурой народов мира, поэзией, литературой, музыкой, бальными танцами. Иностранных языков он знал 4 штуки, причем, 3 из них он выучил самостоятельно. А в его любимой сфере деятельности – генной инженерии – он был виртуозом. Статьи его печатали крупнейшие мировые издательства, во многом институт своим существованием был обязан этому человеку, как мне казалось после каждой встречи с ним. Наше знакомство произошло совершенно случайно, и меня охватывает чувство стыда всякий раз, когда я вспоминаю об этом. Просто я едва не сбил Арсения Викторовича с ног, когда в порыве злости выходил из аудитории. Получилось так, что чуть ранее до того, как мы столкнулись, я напрочь переругался с доцентом, заведовавшим лабораторией. Тот ни в какую не соглашался рассказать мне, что необходимо для того, чтобы оформить допуск. Повторял только как заведенный: «Послушайте, молодой человек, Вы студент-первокурсник, Вас никто в здравом уме не подумает провести в лабораторию. Так что не буяньте и давайте на выход». Подумать только, «молодой человек»! Самому-то еще и 25 нет, а уже обращается со мной высокомерно и слова тянет так, словно заправский преподаватель с 20летним стажем! Я ведь не просил от него чего-то сверхъестественного, просто, чтобы он рассказал мне, что нужно сделать. Или, в крайнем случае, направил бы к кому-нибудь, кто смог бы мне об этом рассказать. Я в принципе был бы рад и в помощники к кому-нибудь пойти, колбы и инструменты те же мыть, лишь бы оказаться в заветном месте. Но нет же! Вместо того чтобы подсказать - «молодой человек, не буяньте и давайте на выход»! Не помню, разозлился ли я настолько, что выбежал из аудитории, хлопнув при этом дверью или чего похуже, но когда шел, я явно ничего не видел вокруг себя от гнева. И, возможно, хорошо, что не видел. Потому что в противном случае мое знакомство с профессором Вишневским оттянулось бы на неопределенный срок. А так… - О Боже, молодой человек, Вы меня чуть не убили, - бурно развёл руками в стороны профессор, на лице которого уже красовалась улыбка. - Извините, - виновато опустил я голову. - Знаете, согласно первому закону Ньютона, телу, чтобы оно двигалось прямолинейно и равномерно, необходимо придать некоторый импульс. Что за неведомая сила сообщила Вашему телу такую скорость, что оно неспособно было изменить траекторию? - Теперь выражения лица профессора стало ещё более комичным. - Да просто, понимаете, я хотел получить допуск в лабораторию… - Произнёс первое, что пришло в голову, вдруг прокатит... - У Вас не зачтены какие-то практикумы? - Лицо профессора резко стало серьёзным. - Да нет, это не по учебе. Просто я очень сильно увлекаюсь генетикой, хотел попасть туда. Может, удастся хотя бы посмотреть на настоящие эксперименты и даже самому поучаствовать в них. Вот и пришел спросить, что нужно, чтобы мне как первокурснику разрешили… - Прошу прощения, молодой человек, но сразу вынужден Вас разочаровать. Настоящие эксперименты перестали проводиться у нас еще в прошлом тысячелетии. - … в смысле… - Недоумевающе произнёс я, немного не понимая о чём идёт речь. - В самом прямом. Последний масштабный опыт в институтской лаборатории был проведен в июне 1993го. С уверенностью могу говорить подобное, поскольку был одним из его организаторов. На моей памяти лабораторию по назначению с тех пор не использовали. - Но студенты же рассказывают… - То, о чем Вы могли услышать от студентов, лишь жалкое подобие прошлого, профанация, так сказать. Туда сейчас водят людей, как на экскурсию. Иногда показывают химические опыты, раз в год для защиты выпускной работы поработают с крысами. Но Вам-то, насколько понимаю, нужно большее? Что дальше говорил профессор, я помнил смутно. Что-то про то, что он будет рад видеть меня у себя в любой момент. Все в голове у меня перемешалось, а перед глазами словно потемнело. Как так могло оказаться? Я с пятого класса жил с целью поступить в институт, чтобы познать секреты развития живых организмов. Казалось, вся моя жизнь вела к тому, чтобы я должен был оказаться здесь и впоследствии свернуть горы в научных исследованиях. И тут же на моих глазах все мечты разбиваются о то, что институт на деле прекратил заниматься наукой. Но как же преподаватели и студенты? Неужели они довольствуются теми крохами, что остались от научной базы?! А, возможно, это я сам себя накрутил, придумал образ места, где могут рассказать тайны мироздания, которые я в состоянии постичь? В любом случае я потерял стимул впредь находиться здесь. Я забил на пары… *** После недели моего отсутствия, в течение которой я ни разу не выходил из квартиры, которую снимал, не ответил ни на один звонок, ко мне заявился староста группы. - Проходи. - Ты, наверно, и сам понимаешь, я к тебе не просто так в гости зашел. - Не дурак. - А как по мне, так дурак. Тёма, ты чего? - Что – чего? - Ты же нормально учился, чего на занятия не ходишь? - А смысл? - Не понимаю тебя. Ты же рассказывал, что у тебя мечта выучиться на генетика. - Ну допустим. - Так чего ты на занятия забиваешь? - Толку от этих занятий. Ничего интересного не расскажут все равно. То, ради чего я поступал в институт, это лаборатория и возможность для экспериментов. - А в чем проблема? Подождешь до третьего курса, найдешь руководителя себе научного, и пропустят тебя туда. - Ты не понимаешь. Я встретился с одним преподом, так он сказал мне, что нет толковой лаборатории в инсте и что никакие опыты там сейчас не проводят. В лучшем случае с крысами поработают и все. И то только для защиты диплома, не больше. Тут староста едва не начал размахивать руками: - Хм, извини, а ты чего хотел? Ты же сам понимаешь, наверно, что институт и так на грани закрытия, еще неизвестно, сможем ли мы выпуститься. - Ну я… - Нет, послушай лучше меня сейчас. Не глупи давай и выходи на занятия. Пойми, что, если ты захочешь стать генетиком, ты им станешь в любом случае. Но если тебя исключат сейчас, то восстановиться будет трудно, и специалистом ты станешь ой как нескоро. А по сути тебе ведь никто не запрещает ходить к преподавателям, расспрашивать их, читать самому про исследования. Что, свет клином на этой лаборатории сошелся? - Нет. - Ну дак… Именно поэтому я буду ждать тебя завтра на занятиях, как и вся группа. Более того, куратор сказал, что если ты не придешь, то он постарается, чтобы и мне не приходилось ходить. - А тебе самому нравится, что от института осталось одно название? - Честно? - Да. - Мне фиолетово. Биология и генетика - это не то, чем я хотел бы заниматься. Меня всегда привлекала математика, но родители настояли. Сам я зарабатывать на учебу не смогу, так что я в безвыходной ситуации. А учиться надо. Лучше выпуститься генетиком, но с дипломом, чем быть математиком – безо всего. - Понимаю… - Да ни хрена ты не понимаешь! Есть способности, возможности, есть желание, но ты этим не пользуешься. Не понимаю тебя… С этими словами он направился к выходу. Разговор с ним вернул меня к реальности. Более того, я не подозревал, в какой ситуации он находится. Я даже представить себе не мог, каково это – заниматься целыми днями нелюбимым делом. И все только ради того, чтобы выжить. - Слава… - Что? - Я приду завтра. Обещаю. - Надеюсь на это,- сухой безымоциональный настрой явно прослеживался за его голосом. Он уже вышел из квартиры. Едва я не закрыл за ним дверь, как он вдруг повернулся и произнес: - Ах да, чуть не забыл. Тебя все какой-то профессор по инсту ищет, Вишневский. Как только он узнал, что мы в одной группе учимся, просил меня передать тебе, что ему не терпится встретиться с тобой. Сказал, что навел справки о том, как ты учишься и что рад будет взять тебя к себе в помощники. - Вишневский? - Да. - Спасибо. - Не за что. Так что видишь? Не все так плохо, как ты себе представлял. Кто его знает, может, он тебя чему-нибудь толковому да научит? - Спасибо, да. Как только я закрыл за Славой дверь, я начал лихорадочно вспоминать, знаю ли человека по фамилии Вишневский? И тут до меня дошло – это наверно и был как раз тот самый преподаватель, с которым я столкнулся возле аудитории! Но что такого я умудрился сделать, что он лично искал меня и готов взять меня к себе помощником? В поисках ответов на эти вопросы я провел остаток того вечера. Наутро я помчался на учебу. Но не столько ради занятий, сколько ради встречи с этим самым профессором. Признаться, его предложение меня заинтриговало. Найти его оказалось несложным. Стоило только назвать фамилию, как мне сказали номер аудитории, где находится кафедра, куда он обычно приходит между парами. Ожидание было томительно. Но я его дождался: к 10:00 он пришел на кафедру. Как только увидел меня, он просиял. Но разговора не получилось, ему необходимо было идти читать лекцию. Поэтому он попросил меня остаться после пар и забежать на кафедру еще раз. Не представляю, каким образом я высидел все занятия в тот день. Время, казалось, бежит медленнее, чем обычно, раз в 10. С облегчением вздохнув после практики по физике, распрощавшись с одногруппниками, я едва не взлетел на кафедру, где меня должен был ждать профессор Вишневский. И ждал. - Где же Вы пропадали так долго, молодой человек? Я, было, начал сомневаться, в данном ли заведении Вы обучаетесь. - Просто я… - Пытался я подобрать подходящие слова. У меня не было вразумительного объяснения тому, что я не ходил на занятия целую неделю. - Просто когда Вы сказали, что здесь нет нормальной лаборатории, я как-то… - А что, смысл всей Вашей жизни в том, чтобы попасть в лабораторию? И мир для Вас перестанет существовать, если не получится там оказаться? Слушать, как тебя выговаривают, пусть спокойным тоном и без ругательств, все равно неприятно. Я едва не сник. Похоже, на лице отразилось, что я расстроился, потому что в ту же секунду профессор улыбнулся мне. - Ну-ну, полноте, молодой человек. Просто, если Вы на самом деле решили посвятить свою жизнь науке и начать работать под моим руководством, я должен был показать Вам, что неодобрительно отношусь к людям, которые не выполняют своих обязательств. Или выполняют, но не должным образом. Вы в первую очередь студент, и Ваша обязанность – прослушать необходимый минимум лекций. - Да я понимаю, просто я так долго шел к тому, чтобы заняться настоящей генетикой. Но Ваши слова о том, что в институте этого сделать не получится, как-то… - Я понимаю, молодой человек. Но в любом случае, даже если бы Вы попали в заветное место, Вам необходимо знать, что там можно делать, а что нельзя. И вновь мы вернулись к вопросу о Вашем образовании. Что если бы я предложил Вам в свободное от основной учебы время помощь в информационном плане? Я, кажется, заметно начал волноваться. - Я мог бы поднатаскать Вас в области генной инженерии. Сделать своим помощником. - Что от меня потребуется взамен? - О, только Ваше желание. Усердие – несомненно. - Во сколько это мне обойдется? - Боже правый, Вы беспокоитесь за деньги? Сразу скажу, я не возьму платы за Ваше обучение. Чтобы мои слова не выглядели, как бесплатный сыр, который, как мы знаем, находится только в одном месте, предупрежу: я работаю сейчас над одним крупным проектом. Мне очень трудно справляться с тем объемом работы, что лежит на мне сейчас – старость все-таки дает о себе знать. Поэтому мне и нужен помощник, желательно, разбирающийся в сути дела. Я осмеливаюсь в деканате каждый год наводить справки о вновь прибывающих студентах и отбирать из них наиболее потенциальных кандидатов на роль моего преемника в научной сфере. Пока что Вы мне подходите больше всего. - Я? - Казалось, чёрные глаза на миг слились с окружающим мраком... Но это было лишь на миг и, наверное, не правда... Кровь застыла в жилах, но тут же отпустила, оставляя после себя неприятное покалывание в теле. - Но сразу скажу, не зазнавайтесь. Потому что и без того зыбкая почва, ставшая основой нашего пока не заключенного устного договора, может превратиться в зыбучий песок, из-за которого существование договоренности прекратится в любом случае. - Ох, конечно-конечно. - Вы согласны? - Вновь эта улыбка на его лице... Он меня пугает.... - Да. - Что же-с, тогда я с радостью готов пожать Вашу руку, Артем Леонидович. С тех пор прошло почти три месяца. Арсений Викторович таки оформил мне допуск в лабораторию, который на самом деле мне уже был не так нужен. Но я оказался нужен Арсению Викторовичу в лаборатории. Поначалу, конечно, приходилось мыть пробирки и инструменты, клетки за крысами. Но параллельно Вишневский, как и обещал, рассказывал мне о сути и тонкостях того, чем занимался. О том, что нельзя найти на страницах учебников и даже на просторах интернета. Вот уже почти месяц, как я начал вплотную работать с генами крыс. Не все получается с первого раза, но я не сентиментален по отношению к этим маленьким созданиям. И, видимо, я начинаю делать успехи, потому что профессор стал ко мне относиться едва ли не как к коллеге, как к равному. И это при его-то значимости для мирового научного сообщества! Мы с ним очень сблизились, у нас оказалось много схожих интересов. Как выяснилось, он тоже решил заниматься генетикой из-за того, что столкнулся со смертью. Но, правда, то была не собака, а его жена. Бедную женщину зарезали зимой в подворотне. На нее напал вор, приставил нож к горлу и потребовал отдать все ценное. Она, не сопротивляясь, отдала сумку. Но, когда вор начал медленно отходить, он нечаянно поскользнулся и нанес ей рану, из-за которой она и скончалась. Арсений Викторович как раз на тот момент только знакомился с исследованиями по генетике и понимал, на что способна эта наука при нестандартном подходе… Как-то раз, когда очередной вечер подходил к концу, Вишневский, убедившись в том, что в помещении кроме нас двоих не осталось никого, подозвал меня к себе. Меня удивило то, с какой скрытностью он сделал это, но я все же подошел к нему. - Артем, мы с тобой работаем уже бок о бок уже четвертый месяц. - Да, Арсений Викторович. - И за все это время ты не дал мне повода усомниться в твоей верности делу. Ты показал себя хорошим помощником, которому можно доверить, скажем так, некоторую информацию… - Простите? Все это больно смахивало на разговор двух шпионов под прикрытием. - Тебе никогда не казалось, что да, конечно, то, чем мы занимаемся, важно, но крысы это не совсем подходящая база для фундаментального открытия, которое, возможно, уже имеет место быть? Я привык к витиеватой речи профессора, но сейчас я понимал его с трудом. - Простите, пожалуйста, о чем Вы говорите? - Я говорю о том, что ты, возможно, хотел бы попробовать свои силы в более перспективном проекте, который намечается в научной среде? Причем, не как сторонний наблюдатель, а как один из тех, кто будет проводить сам эксперимент. Наравне со мной. Я стоял и смотрел как ошарашенный на него. - Но, профессор, Вы не говорили да и нигде нет сведений о том, что в ближайшее время… - Я не говорил, что это эксперимент, о котором будут писать в прессе, учти. - То есть, Вы хотите сказать, что это… - Артем, ты знаешь о том, что на Арктике есть научно-исследовательские базы? - На Арктике? - И что посреди России, скрытый от глаз, до сих пор функционирует крупный научный комплекс? Ты знал об этом? - Нет. - Так почему тебя так удивляет возможность проведения эксперимента, который не освещен прессой? - Не то чтобы удивляет, просто… - Я понимаю, тебе удивительно слышать подобное. Но, тем не менее, за занавесом тайны, стоит только его приоткрыть, стоит целый мир свершений и невиданных ранее чудес. И, мальчик мой, я приглашаю тебя пройти за этот занавес. Я понимаю, если ты откажешься, но призываю перед тем, как ты выскажешь свой вердикт, задуматься. Если это сделаешь не ты, то сделает кто-то другой. У тебя же есть желание, возможности и способности при наличии доли бескомпромиссности – воспользуйся ими. Как странно. Именно такую фразу несколько месяцев назад произнес мой одногруппник, который заставил меня одуматься и продолжить ходить на занятия. Он же, кстати, и сообщил о том, что со мной ждет встречи Вишневский. И вот теперь те же слова. Сейчас мне от них немного не по себе. Но любопытство сильнее. - Рассказывайте, профессор. - Превосходно,- сухо произнёс он. Он еще раз оглянулся, нет ли вокруг людей. Я считал, это совершенно излишне, никто не задерживался в здании института после 21:00 кроме охраны. - Итак, ты знаешь, мальчик мой, что основная часть научных открытий в области генетики приходится на вторую половину XX столетия. - Безусловно. - Толчком к развитию генетики в СССР послужил, несомненно, период Холодной войны. Именно тогда впервые руководство Партии задумалось о расширении границ экспериментов, проводившихся в то время. Конечно, от вторжения нас спасал ядерный потенциал, но он существовал, так сказать, на крайний случай. Все прекрасно понимали, к чему приведут результаты атомной перестрелки. Что война, если она начнется, станет последней в истории человечества. Что у этой войны не будет победителя. Партии нужно было альтернативное оружие, более совершенное, чем армия, но менее разрушительное, чем атомная бомба. Именно тогда начали проводиться первые серьезные опыты над людьми. Я стоял как громом пораженный. То, о чем рассказывал профессор, - я, конечно, мог предположить, что это могло быть на самом деле, но все равно такая новость словно парализовала меня, когда мне об этом сказали вот так прямо, в лицо. Вишневский тем временем продолжал: - Конечно, эксперименты над людьми проводились и до Великой отечественной, но массовый террор коснулся научных кругов. Многие ученые были перестреляны и посажены в тюрьмы. Сразу после войны генетику признали «буржуазной» и запретили. Но ненадолго. В конце пятидесятых, когда возникла надобность, о евгенике и генной инженерии вспомнили. Власти необходимы были совершенные солдаты, причем качественно более иного уровня. Способные обходиться долгое время без пищи и воды, без сна, нечувствительные к боли – «механизмы». Была поставлена высокая планка, руководителем операции стал Николай Петрович Дубинин, на тот момент заведующий лабораторией радиационной генетики в Москве в Институте биологической физики. Чуть позже, в 1957 он встал на пост директора Института цитологии и генетики в Новосибирске. Но это было лишь прикрытием. Поблизости под руководством Дубинина был организован крупный научный комплекс «К-9», который имел своей целью создание идеальной армии. В то же время, как удалось выяснить, аналогичную базу под названием «Торчвуд» создали американцы на Арктике. Прямых свидетельств нет, но догадки строились на том, что они также планируют создать существ, которые стали бы идеальными машинами для убийства. Я был допущен до этих сведений в 1982 году. Меня, молодого аспиранта, так же, как и я тебя сейчас, взял под руководство Александр Александрович Нейфах. Он же после года совместной работы и рассказал мне то, что я рассказываю тебе сейчас. Позволишь ли ты мне показать тебе то, что показал он мне сразу после того, как отдернул передо мной этот занавес тайны? Я не смог бы вымолвить и слова, я лишь кивнул. - Пойдем же,- приглашающий жест профессора, последовавший за его словами, медленно сменялся требованием. С этими словами профессор вышел из лаборатории и повел меня за собой. Мы шли по корпусу, долго спускались. И вот мы оказались в подземном переходе между двумя факультетами, которые находились в разных зданиях, прямо перед неприметной закрытой железной дверью. Я знал о существовании этого подземного перехода, более того, сам пользовался им несколько раз, но только сейчас я заметил, что в одной из многочисленных каменных ниш была расположена дверь. Профессор вытащил из кармана ключ и вставил его в дверь. Замок щелкнул с гулким звуком, который в пустынном переходе тем не менее прозвучал словно гром. Профессор распахнул дверь и сказал только одно: «Добро пожаловать за кулисы!» - перед тем как скрыться во тьме за проемом. Я буквально секунду еще колебался, но вспомнил, чему меня учили. «Если решился, иди до конца» - и шагнул во тьму. Сразу же в коридоре загорелся свет. Вишневский ждал меня неподалеку, рука его лежала на рубильнике, который, видимо, и включал освещение. - Я, было, начал сомневаться в тебе, Артем. В том, хватит ли тебе духу. Но ты все правильно сделал, молодец. Захлопни, пожалуйста, дверь. Профессор повернулся и пошел дальше. Я закрыл дверь за собой и побежал вслед за ним. Один вопрос не давал мне покоя: что ему пришлось бы сделать, если бы я узнал про К-9 и Торчвуд, но не согласился пойти за ним в подземелье? Шли мы недолго, но я успел отметить про себя, что постороннему человеку в этих лабиринтах кирпичных сводчатых переходов не разобраться. Кое-где, мне показалось, я даже слышал голоса людей. Но, может, это мое воображение? И наконец-то мы завернули в небольшой коридор, в котором было 9 дверей: по 4 двери по бокам и одна в конце коридора. На всех дверях были установлены гидравлические и, судя по всему, электронные замки. Вишневский подошел к двери в конце коридора, приставил карточку к считывающему устройству, кажется, приложил палец для сканирования отпечатка, после чего дверь открылась. - Ну-с, заходи, - рука, которая на секунду почудилась мне костлявой рукой демона со свисающей на ней кожей, лёгким движением указала мне на мрак в дальней комнате. Стоило мне моргнуть, как всё пропало. Галлюцинации... Я с осторожностью заглянул внутрь. Как только я увидел, что находилось внутри, ноги словно сами понесли меня вперед. Это же то, о чем я так долго мечтал! Лаборатория, оборудованная по последнему слову техники! Все необходимые инструменты, но попадались и такие, назначения которым не знал даже я. Расходный материал, в том числе и человечина. Вдалеке стол, на котором лежат горы исписанной бумаги. Арсений Викторович зашел в комнату и встал чуть позади меня. - Ну как, нравится? Это то, что ты искал? - Это потрясающе, профессор! - Улыбка блеснула на моём лице. - Рад, что тебе понравилось. В идеале я бы еще хотел отвезти тебя в Новосибирск и сводить в К-9. Но теперь приступим к тому, ради чего я тебя сюда позвал. Я очень долго бьюсь над проблемой, которая возникла передо мной… Но профессору не суждено было закончить фразу. Внезапно по всему коридору зазвонила тревога. Что она могла значить, я не понимал, но Вишневский сильно изменился в лице. - Быстро хватай свою сумку, Артем. И на выход. Я послушался его, схватил вещи, и мы вместе с профессором начали было подбегать к двери. Но не успели выскочить – дверь автоматически захлопнулась до того, как кто-нибудь из нас успел бы оказаться снаружи. После того, как хлопнул гидравлический замок на двери, за которой находились мы, на секунду погас свет, после чего комната окрасилась в красный цвет. Включился аварийный источник питания. Мы были в ловушке. Я едва не собрался паниковать, но Вишневский уже подошел к двери и начал вводить какой-то длинный код. Ох, двери открылись! - Артем, за мной, - скомандовал Арсений Викторович. Но едва мы свернули за угол, как нам навстречу выбежали двое вооруженных людей… - Что случилось?! - недоумевающе воскликнул я. Неожиданно повсюду зазвонила сирена и этот противный вой тревоги, который с улицы доносился даже до подземелья, куда меня завел Вишневский. - Быстро хватай свою сумку, Артем. И на выход, - Закричал чуть ли не басом профессор и вскинул руку в направлении к выходу. Арсений Викторович слов на ветер не бросал, я понял это из недолгого с ним общения, потому сразу послушался. Едва мы подошли к двери, как я услышал, что все двери в коридоре впереди нас автоматически закрывались на гидравлические замки. Проклятые шлюзовые двери... Дверь, к которой мы бежали, захлопнулась прямо перед нами. Свет на миг отключился, но сразу же заработал аварийный источник питания – и всю комнату залило кроваво красным светом… Красное марево озарило коридоры впереди. Сирена не утихает. - Сер, я бы рекомендовал вам пройти к ближайшему пункту, одеть противогаз и принять защитные средства. Скоро здесь будет фонить как в центре реактора, - Доложил один из людей в форме, натягивая свой противогаз. - Пойдёмьте! Как давно это произашло? Почему не приняли меры раньше? - Начал возмущаться профессор. - Что здесь происходит? - Встрял в разговор и я. - Молчать, есть вещи и важнее твоих глупых распросов. - Активность не наблюдалась тут все последние десять лет, всё просто внезапно всплыло. - Как состояние барьера? - в этот миг свет мигнул зеленым, отчего на стенах померещились засохшие непонятные иероглифы, написанные какой-то белой краской, видной лишь в зелёном свете. - Барьер разрушен, связи с постом у барьера нет. Защитные системы накрылись медным тазом, - после этих слов они пошли по коридорам далеко вперёд, туда, где шлюзы не преградили путь. - Ну это объясняет, почему система закрыла шлюзы. Как говорится - не можешь уничтожить заразу в секторе, изолирую заразу, - Немного погодя, профессор схватил меня за руку и потащил следом. - Может вы объясните, что здесь происходит? Что это на стенах только что было? - Немного погодя, обратился я к профессору. - Ладно, - произвольно махнул он рукой, мол, уже всё равно, - то, что ты видишь является лишь половиной всего подземного комплекса. Институт образовался на его месте спустя несколько лет после катастрофы... Тридцать-сорок лет назад здесь проводили опыты над, кажем проще, генетикой, мутациями. Главная цель была заставить работать регенерацию человека в сотни раз быстрей, а затем изменить генный код. Это привело бы к быстрой перестройке организма и из этого можно было вывести хоть супер-солдат, хоть четвертый пол***, хоть другую рассу вообще. Комплекс был условно разделён на четыре части-сектора, каждый из которых выполнял определённую свою какую-то роль. Южная часть этого подземного комплекса — бункер управления установкой под названием "генераторы, генерирующая мощные электро-магнитные волны, своеобразная большая ЭМИ-установка, способная спалить любую нзащищенную электронику в радиусе нескольких десятков километров. На минус первом уровне располагается система управления установкой. Сейчас это уже забетонированное на веки-веков место, поглашенное мутировавшей заразой, расползавшейся лет двадцать-двадцать пять назад. Это поистине страшное место. Там сыро и царит полумрак — их излюбленное место, однако их здесь не очень много. Там находится много аварийных систем, на случай, если остальные части комплекса придут в упадок. Как показало время - первым в упадок как раз-таки пришелся на пункт управления установкой. Восточная часть — расположенная на глубине свыше 40 метров подземная лаборатория, в которой, предположительно, меня тут не было тогда, поэтому точно сказать не могу, проводились эксперименты над различными животными и человеком для создания «суперсолдата». На нижнем уровне есть помещение с разбитыми колбами, в которых находятся какие-то зародыши, которые очень напоминают физические тела полтергейстов, что даёт основание предполагать, что эта лаборатория — их «родина». В некоторых помещениях можно найти облучающую аппаратуру и клетки для подопытных, непонятные автоклавы. Профилем лаборатории было исследование мутаций и экспериментирование над генами, для создания мутантов с необычными физическими возможностями. Про остальное, думаю, можно и не говорить тебе, ты и сам знаешь... - Профессор махнул рукой в мою сторону, явно давая понять, что ему не хочется продолжать разговор на эту тему. - А свет? - Не выдержал я, так и не получив ответ на свой второй вопрос. - Какой свет тебя интересует? - Отмахнулся от меня профессор, так и не повернувшись ко мне своим старым лицом, на котором уже играла улыбка. Не успели мы пройти дальше и десяти метров, как свет окончательно затух на пару секунд и потом вновь зажёгся. Перед нами стоял человек в серой униформе без опознавательных знаков, с перекошенной челюстью, лысиной и серой потёртой кожей с выступающими венами. Это было нечто иное, не человек... Выстрел. Один из охранников пробил из винтовки голову неизвестного и тот с грохотом повалился на землю. Я был в шоке. - Думаю, это то, чего нам стоит бояться. Считай их иными. Ну или зомби, как тебе угодно, - начал комментировать профессор, делая в своей привычной манере шаг вперёд, - Это люди, подвергшиеся нападению контролёров или воздействию пси-антенны. Физически — это люди, но полностью потерявшие личность и способность мыслить. Единственное, что осталось — инстинкты и жизненные привычки. Разрушение личности зависит от силы и продолжительности воздействия. Неизвестно, регенерируют ли. Есть сведения, что спокойно переносят радиацию и пси-излучение, поэтому могут атаковать людей в тех условиях, в каких последние сражаться нормально не могут. Торможение всех физических процессов в их организме ведёт к тому, что убить их достаточно трудно (они падают будто замертво, через некоторое время встают и пытаются напасть, идут за обидчиком). Мутанты. Мутанты, живущие своей жизнью... - Улыбка сверкнула на лице профессора, - видишь ли, как не трудно догадаться, это те бедолаги, кто был заражён от такого же заражённого... Мутации, вызванные далёкой мечтой одного человека создать сверхсолдат... В планах была огромная мышечная масса, потрясающая живучесть, регенерация... Но, как и любой мечте, этой мечте не суждено было сбыться. Почти. Вижу, ты немного потрясён увиденным. Думаю, нам следует продолжить путь. Айзек, - обратился профессор теперь уже басом к одному из охранников, отдайте указание техническим группам запечатать здесь всё. Когда мы уйдём - здесь ничего не должно остаться. - Вас понял. Как только окажемся в зоне сигнала, я свяжусь с блоком выше, - И с этими словами Айзек направился дальше вдоль окровавленного коридора, как тут на него налетел из угла другой "мутант". Вырвав винтовку из рук охранника, "мутант" лёгким движением руки пробил живот. Крик, кровь - всё озарило этот коридор. Тем временем второй охранник, завидев ещё двоих "гостей", открыл огонь. Но на этот раз безуспешно. Пули вонзались в их плоть с одной стороны и тут же выходили с другой, сопровождая свой выход всплесками практически чёрной крови. Они падали и тут же вставали. Когда магазин подошёл к концу, охранник выбросил винтовку в сторону и достал нож. Удар, два - и уже голова одного из зараженных катится по грязному холодному полу. Еще удар, два - и теперь уже второго охранника хватают заражённые и буквально разрывают надвое. Крики и кишки опять разлетелись по местности вокруг. Один из мутантов стремительно вонзил пальцы в грудную клетку разорванного человека, нащупал там сердце, и вырвал его напрочь, швырнул в дальний угол коридора позади нас. Мутанты, словно не замечая нас, вцепились зубами в ещё тёплую окровавленную плоть и начали её стремительно поедать, поглощать. Они сдирали одежду и кожу со своих жертв и рывками откусывали раз за разом всё большее число мяса. Рёбра, попадавшиеся у них на пути, выламывались и отбрасывались, как спички, в сторону. Кровь стекала по их губами, горлу, рукам, серой рваной униформе, превратившейся в какие-то жалкие лоскутки после многих и многих выстрелов из винтовки. Мясо с конечностей уже трещало у них за обеими щёками. Кровавая трапеза была в самом разгаре. Мы были зажаты. Назад нас не пускали закрывшиеся двери, а впереди оголодавшие существа. Наша смерть была предрешена, как на другом конце коридора показались сначала яркие лучи фонарей, а затем и их обладатели - военные, одетые в забрызганные чьей-то кровью массивные металлические чёрные экзоскелеты, бьющие светом из установленных у них на плечах мощных фонарей. Картечь, вырвавшаяся из дробовиков военных, в одночасье разнесла на части заражённых. - Будет лучше, если вы проследуете с нами, - произнёс через шлем один из наших спасителей, - дальнейшее развитие событий передаётся под наш контроль. Профессор, - обратился мужчина к главному виновнику торжества, - вы отстраняетесь от работы, - и с этими словами он выстрелил в мужчину рядом, разнеся его на мелкие кусочки и залив кровью всё вокруг. Каша из перебитых костей, органов, мяса, мышц медленно стекала со стены вниз, на решетку пола, под которой, кроме труб и сплетений проводов уже кипела жизнь из странного вида больших тараканов... Дальше у меня всё потемнело в глазах и я ощутил холодный металлический удар в весок...