Душа

Тёмные закоулки, концы которых знают только пистолет и нож. Тускло светящие фонари, запачканные пахнущими деньгами кровью. Мусор, разбросанный везде и повсюду, точащий самое крепкую сталь. Бомжи, которые жарят остатки собак, и с жадностью, присущую лишь самым безжалостным тварям, пожирают их. Если честно, я устал от этого, от этого вечно мрачного мира. Даже я не помню, как мы радовались обычному яркому солнцу, дождю, снегу. Но вместо них пришли огонь, свинцовый град, пепел. Жена утешает меня, говоря что мы не нужны никому кроме самих себя. С величайшей неохотой я соглашаюсь, зная мир намного лучше, чем знают его все. Узнал его поздно вечером, возвращаясь с работы. Почти около подъезда, я встретил бомжа. Обычного бомжа, ничем не примечательного, такой же как и все: седой не по годам, грязный, бородатый, одетый в старое пальто, накрытое лохмотьями. Он подошел ко мне, и как все бомжи, стал нести всякий бред, лишь бы я пожалел бы его и дал денег. И мне действительно, стало его жалко, и я положил в его руку несколько монет. Бомж ехидно улыбнулся, поклонился, сняв свою старую шляпу, и убежал. Бежал он недолго. Человек в новом пальто схватил его за шкирку и начал требовать те самые деньги. Бомж по-еврейски похихикал, мол, какие деньги? Незнакомец толкнул бездомного в стенку, а когда тот пытался встать, врезал в его грязную морду. Бомж в слезах просил его не убивать, вытянув руки с теми самыми монетами, которые я ему дал. Незнакомец улыбнулся, сказал, что поздно отдавать наиспокойнейшем тоном, которые может быть. Бомж закрыл лицо руками, а незнакомец выстрелил из револьвера с криком: "Божья кара!", а потом увидев меня, стоящего около подъезда, стремительно побежал ко мне, с тем самым револьвером в руке. Я быстро спрятался в подъезде, закрыв двери. Он долго стучал, пытался выбить дверь, но потом спокойно ушел. Я, простояв еще десять минут, утихомирился, и пошел домой на второй этаж. После этой истории мир резко изменился в моих глазах. Навсегда.