Моё персональное безумие

Он лежит на земле и смотрит в небо, окрашенное в розовый цвет заходящим за горизонт солнцем. Белоснежные крылья, некогда сослужившие добрую службу, разметались в разные стороны, соревнуясь своей белизной с жалким снегом, и уверенно победив, успокоились, больше не шевелясь. Холодное покрывало, сотканое из отдельных снежинок, щедро орошала алая, с радужными переливами кровь. Только ангелы имеют такую. Серебрянный клинок, строгий и холодный, как и его хозяйка, безжалостно пронзил крепкую грудь и любящее, до сих пор, не смотря ни на предательство, ни на многочисленные запреты, ни на что, тёплое, верное сердце. Господи, если бы ты только мог знать, как он её любил. Нет! Не любил! Любит! И будет любить всегда, вечно, горячо и пламенно, как и тогда, когда она ещё была ангелом. Когда ещё вплетала в белокурые пряди красные, как его кровь на снегу, розы, когда встречала рассвет, восторженно глядя на просыпающийся Рай, когда бегала по мокрой от дождя траве босиком, звонко смеясь и оглядываясь на него, дабы увидеть его насмешливую улыбку. Тогда её крылья были ещё белыми. Тогда. Теперь всё изменилось. Ад превратил белокурую наивную девочку в каменную статую. Теперь она не вплетает в волосы розы, а только срубывает кусты до корня. Теперь она не видит солнце, а только вечные муки грешников да скалистые, раскалённые добела от температуры, неприступные горы, при этом спокойно оттачивая неизменное копьё до идеального состояния. Зачем она тогда пошла туда? Почему его не послушала? Только хуже сделала - и себя, и его погубила. Дрожащей рукой он тянется к клинку, чтобы достать его, но вдруг чья-та нога, резким, но в то же время расслабленным движением, бьёт его по запястью. Левое крыло пытается сбить противника с ног, но тот ловко подпрыгивает и приземляется прямо на белоснежные перья, безжалостно втаптывая их в землю. Он открывает глаза и видит перед собой ту, которую любит больше всего в этой жизни. Она сидит рядом и смотрит на него немигающими глазами. В них он читает вселенскую ненависть, но он улыбается, зная, что она тоже любит его, но ей просто приказали это сделать. Она смотрит на него и смеётся. Её смех теперь груб и зол. - Глупец! - кричит она, читая его мысли, - Ты совсем не знаешь меня. Я стала другой. Поумнела, так что наивной дурочки ты уже не увидишь. Научилась использовать оружие, как ты это успел заметить, так что тебе не победить меня. А ещё... но это я уже не буду тебе говорить. И она перечисляет, и перечисляет, хвалясь своими достоинствами. А он просто смотрит на неё и улыбается. Он так счастлив, что она будет последним, что он увидит в этом мире. Хоть и злая, плохая, но своя, любимая. И он произносит одну фразу, которую так и не успел сказать: - Я люблю тебя. Она замолкает и поднимает на него глаза. Что-то внутри неё будто обрывается, летит вниз и разлетается на множество осколков. Это больно. Это её вторая сущность. Это она - демон. Она на секунду закрывает глаза и сосредотачивается на ногах, чтобы не упасть. А когда открывает, видит не того демона, который её поймал в Аду, а своего любимого, такого родного и близкого ангела, который всегда её защищал и оберегал. Она видит кровь, много крови и не понимает, что с ним. Но её клинок у него в груди возвращает все воспоминания. Она вздрагивает и закрывает рот руками, дабы не закричать от ужаса. Затем, опомнившись, выдёргивает кинжал из его груди, принося ему невыносимую боль. Он стонет и отворачивает голову, но тут же поворачивает её и улыбается ей. Он хочет показать, что всё хорошо, всё нормально, но эту фальш видно по его измученным, помутневшим от боли глазам. Он не хочет, чтобы она плакала, и она это знает. Она осторожно приподнимает его голову и кладёт её себе на колени. Затем наклоняется и трётся своим лбом о его. Целует в макушку и утыкается носом ему в волосы. Хрустальные слёзы капают ему на голову и солёными ручейками стекают к вискам. Он обнимает её со всей силы, которая ещё осталась у него и шепчет: - Прости меня. - За что? - дрожащим голосом спрашивает она, на секунду поднимая голову, чтобы прижать его ещё крепче. - За то, что отпустил тебя тогда. Я не должен был... - говорит он, и закашливается подступившей к горлу горькой кровью. - Тш-ш, - шепчет она и целует его. Но он не отвечает. И больше не ответит... Она ещё плачет, но уже знает, что без него не сможет жить. Она встает, и со стальной решимостью начинает выламывать себе крылья. Ей больно, хочется кричать и кусать себя до крови, дабы заглушить боль, но она знает, что ему было больнее, а потому молчит и ещё яростнее ломает тонкие перья. И только тогда, когда уже совсем нет сил, она падает ему на грудь и, укутывая его в свои чёрные, как ночь, изломанные крылья, с последним вздохом произносит: - Я люблю тебя... Шелест крыльев сообщает о приближающихся ангелах, прилетевших на помощь. Тихо скрипит снег. Двое молоденьких парней-лекарей стоят возле них. Один садится рядом и проводит рукой по следам на левом крыле, оставленным её сапогами. Затем горько усмехается, видя застывшую на его бледном лице мечтательную полуулыбку. Встаёт и кивает второму. Тот извлекает из воздуха белоснежную розу и кладёт на грудь их погибшему другу. Затем второй с ненавистью смотрит на ту, которая его так безжалостно погубила, и, отворачиваясь, сжимает кулаки. Первый смотрит на него и усмехается. Затем извлекает из воздуха алую розу и кладёт рядом с белой. - Они умерли счастливыми, - с горькой улыбкой сообщает он, и оба взлетают. Он не знал, о чём они говорили, но так улыбаться мог только тот, кто простил...