═●═
- Ты справился? Джон зарывается лицом в подушку. - М-м-м. Шерлок трясет его за здоровое плечо – не сказать, чтобы Джон ненавидел его за это меньше. - Джон, ты справился? Что произошло? - Всевпрядке. – Сон ушел, но он позволяет себе еще секунду апатичной вялости, нежась в теплом ментальном коконе. Но не тут-то было. Шерлок буквально выдергивает подушку из-под его носа. На один излишне обескураживающий момент Джону кажется, что он ученик начальной школы, который проспал и был разбужен рассерженной мамашей. – Ты боишься щекотки, а я не знаю пощады, - предупреждает он, прижавшись щекой к простыне. - Я так понимаю, пистолет не лежит на дне Темзы. Он счастливо мычит. - Хорошо, - говорит Шерлок и целует его за ухом, прикусив тонкую кожу. – А теперь расскажи мне всё. И Джон рассказывает, слово за словом, деталь за деталью. Это немного странно – лежать на животе, в то время как Шерлок навалился на него сверху, но, пока в его задницу упирается член, беспокоиться не о чем. Все равно они это утро встречают в одежде. Ему нравится ощущение веса, гудение голоса Шерлока возле его кожи, когда тот его перебивает. - Если ты знаешь, что «ты» говорил, зачем тогда спрашиваешь? - Я знаю, что из тебя ужасный пересказчик, - отвечает Шерлок. Его ладони накрывают руки Джона, бледные пальцы переплетаются с загорелыми. – Говори точнее, и я перестану поправлять. - Лжец. - М-м, да. Объяснив Шерлоку ошибку с несуществующим наемным киллером, Джон переходит к выводам. Стоматологические записи и сломанные в детстве кости, поиск через ранних одноклассников Карла Пауэрса. Ирландская фамилия, дублинский акцент, но воспитывался в Суонси. Вопрос в том, как мальчик, предположительно девяти лет от роду, убил двенадцатилетнего ядом, который невозможно обнаружить. У того Шерлока есть теории о пособниках и поставках. Джон прижатой к узкой груди Шерлока спиной ощущает его сдерживаемое дыхание. - Как много он готов тебе выдать? Ты можешь достать фотографии? - Покажись я лично, он, вероятно, представил бы меня трупу, - отвечает Джон. – Вот в чем проблема гениев, не правда ли? Не могут устоять против внимательной аудитории. Самодовольное мычание. - Равно как и внимательная аудитория не может устоять против гения. У тебя порой дыхание перехватывает, ты разве не знал? - Я отвратительно влияю на твое эго, - заключает Джон. – Мне надо убраться куда-нибудь подальше. Щетина царапает его затылок, заставляя ерзать под навалившимся на него теплым телом. - Ты уже это делаешь. – Губы задевают цепочку, на которых висят его жетоны. – Я так понимаю, он хочет переписываться? - Угу. - Только если он пообещает оставить тебя в покое. Джон едва не выпалил, что подобное требование идет вразрез с идеей переписки. Но лишь едва. Потому что низкий голос Шерлока урчанием ласкает его слух, а его ладони нежно, но крепко удерживают руки Джона. Быстрые удары сердца Шерлока, что эхом отдаются в его спине, - словно легкий стук в дверь незнакомца. Он представляет, как они, оба расслабленные, должно быть выглядят со стороны, на что похожи собственнический захват Шерлока и податливая поза Джона. - Я бы не беспокоился, - произносит Джон, хотя, конечно, он будет. – Я его отпугнул. В смехе Шерлока слышится нечто среднее между недоверием и насмешкой. - Меня не напугать, как обычного человека, Джон. В смехе Джона – чистое веселье. - Я знаю. Поэтому я сказал, что мне льстит его интерес, но я женат на своей работе. - Ты не мог… Джон смеется, Шерлок перекатывает его, чтобы посмотреть в глаза, и Джон заливается еще сильнее. - Нет, - признается он, хохоча. – Нет, не сказал. Я ответил, что уже вовлечен в сложные отношения, и еще одни меня доконают. В ответ на это ему на лицо опускается подушка, но оно того стоит. - Джон. - Это подразумевалось, - приглушенно исправляется он, ухмыляясь в ткань. – И это сработало. Он чувствует, как ерзает Шерлок, устраивая пострадавшую ногу, сидя у Джона на животе. Прекрасная позиция для удушения. Джон, в хорошем смысле, наполовину погребен под его телом. Шерлок убирает подушку, чтобы было удобнее сверлить его надменным взглядом. - Это сработало, - повторяет Джон, опуская ладони на бедра Шерлока и ощущая под легким хлопком тонкую кожу и острые выступы костей. Большими пальцами он забирается под его футболку. – Он отступил. С грацией кошки, готовой выпустить когти, Шерлок кладет руки на его грудь. - Не интеллектуально. - Нет, - признает Джон. – Что-то мне подсказывает, ты будешь счастлив: в обозримом будущем у тебя появится возможность обставить самого себя. Шерлок ухмыляется. - Не могу представить лучшего времяпрепровождения. Джон сдвигает ладони, медленно лаская нежную кожу, поддевая большими пальцами пояс штанов. - Неужели? Шерлок закатывает глаза. - Ей-богу, Джон. - Что ж, теперь, когда мы установили, что ты единственный Шерлок Холмс, который желает заняться со мной сексом… - Он спускает пояс ниже. - Если только он не передумает. – Это одновременно лестно и оскорбительно, как смиренно Шерлок относится к этой идее. Джон облизывает губы нетерпеливым движением языка. - А когда передумал ты? Шерлок склоняется вперед, ладонями вжимая Джона в матрас, в то время как тот пытается сопротивляться. - Когда ты прозрел относительно своей ориентации? Календарный месяц назад или месяц по твоей таблице дней? Джон тут же закрывает рот. - Ой ли? – Его глаза горят хищным огнем. Что бы Шерлок ни держал на своем «жестком диске», система наведения предельно понятна. - Знаешь, другой ты хочет отправить мне фотографии очень и очень бездыханного Мориарти, - замечает Джон. – Думаю, он может быть лучшим выбором. - Синица в руке, - напоминает ему Шерлок. - Или на груди. Подвинься. - Нет. - Подвинься, чтобы я мог тебя поцеловать. Со вздохом колоссального, да еще и преуменьшенного самопожертвования Шерлок уступает. Когда Джон приподнимается, в движениях обвивших его плечи длинных рук есть что-то машинальное, но вот губы более чем нетерпеливы. Шерлок запускает пальцы во взъерошенные волосы Джона, восхитительно грубо оттягивая его голову назад. Тот обнажает горло, с нетерпением ждет прикосновений губ, языка, зубов. Когда этого ничего не происходит, он, моргая, открывает глаза. Шерлок касается пальцем губ, с которых готов сорваться вопрос, прося помолчать. Его взгляд ищет какое-то невидимое место, находя его на коже Джона. - Для тебя прошел месяц, - говорит Шерлок. – Вот почему ты всё мне прощал. Для тебя проходили целые дни. Ты забывал или тебе становилось все равно. Он хмурится. - Ты имеешь в виду голову в холодильнике? Нечто восхитительное и убийственное творится с выражением лица Шерлока. Виноватый маленький мальчик, ощущающий себя еще более виноватым, избежав упрека. - О Боже, - восклицает Джон. – Что ты сделал с моим ноутбуком? - Что? Нет. Не с ноутбуком, - поправляет Шерлок. На его лице тут же проявляется раздражение. – Я имею в виду прошлую неделю. – Бассейн, говорит его взгляд. Это сочетание страха и настойчивости не может значить ничего иного. - О, - произносит Джон. - Ты пять дней думал, что мертв, - напоминает ему Шерлок. - Я знаю, - отвечает Джон. – Я был там, а не ты. – Ему хочется прислониться лбом ко лбу Шерлока, но тот невыносимо высокий, даже в сидячем положении. – Думаю, я неплохо справлялся. То есть я скучал по тебе, но… - Заткнись, - рявкает Шерлок, его приступ ярости столь же груб и внезапен, как и его рука на затылке Джона. Он прижимает голову Джона к своему плечу, тараторя: - Заткнись. Просто… заткнись. – Его напряженный подбородок прижимается к макушке Джона. Увлеченный в самые гневные объятия, которые он когда-либо знал, Джон умолкает. Ему кажется, что он слышит, как работает горло Шерлока, выдавливая из себя слова. - Ты был прав, - говорит Шерлок. – Я… облажался. Джон вжимается пальцами в чувствительное местечко пониже спины Шерлока. - Прекрати, - приказывает Шерлок. - Нет. Шерлок фыркает ему в висок. Проходит время, прежде чем Шерлок добавляет: - Когда ты чуть не умер, это была моя вина. Дважды. Молчи, ничего не говори. Твое буйство в Уондзуорте… - Цифровом Лондоне. - Не может быть, чтобы ты так его называл. Насмешка утешает своей нормальностью. - Может. - Твое буйство было… Судя по рассказу это было нечто, но это не устранило теоретическую причину твоей смерти. - Хорошо, что только теоретическую, - спокойно отвечает Джон. - Джон, я еще ни разу не извинялся. Ты мог хотя бы сделать вид, что слушаешь. - Я бы тоже держал тебя под водой. Я ценю то, что ты не дал мне сгореть. Шерлок шлепает его по затылку и тут же поглаживает задетое место. - Ты злился потом. - До сих пор злюсь, немного, - признается Джон футболке и ключице. - Злишься. - Угу. - Хорошо. Джон немного ерзает, ослабляя хватку, чтобы иметь возможность прижаться к шее Шерлока губами. - Учись прислушиваться ко мне или узнаешь, насколько сильно я могу быть зол. Все просто. - Нет, не просто. - Может, и нет, - признает он, - но легче, когда это не только твоя вина. Он вовсе не был «непостоянным», он позволил тебе снять с меня жилет, чтобы цель для стрельбы была более безопасной. Он хотел оставить тебя в живых, чтобы он мог продолжать играть с тобой. Шерлок играет с нечесаными волосами Джона, и это отвлекает. - Доказательства? – требует Шерлок. - Все полтора часа он только о тебе и говорил, - произносит Джон. Воспоминание об этом, о том, как он говорил, о лихорадочном блеске в парадоксально холодных глазах – не то, что Джону хотелось бы воскрешать в памяти. Не из отвращения или страха, или бессилия, а от злости. Оградительной, обжигающей ярости. За Шерлока. За пожилую женщину, за оба ее воплощения и за всех жителей тех квартир. Страдания заложников, гибель детей. – Он собирался убить меня, чтобы ты его преследовал, - добавляет он. То, что Шерлок не может видеть выражения его лица, - незначительная удача, которая становится еще незначительнее по сравнению с тем фактом, как много говорят голос Джона и болезненное напряжение плеч. - Ты уверен? - Он собирался сделать то же самое с миссис Хадсон, - утверждает Джон. - Если бы ты не подчинился. Я знаю. – Рукой Шерлок скорее сдерживает его, чем успокаивает, баюкая его голову. - Нет, - говорит Джон, расслабляясь. – Тот Мориарти, что умер. В другом Лондоне. Он собирался сделать это с миссис Хадсон. Ярость, теснившаяся у Джона в груди, теперь отражается у Шерлока в глазах. - Собирался. Джон кивает. О, это такой гнев. - Я знаю, мы будем его преследовать, - говорит Джон. – Мы собираемся убить этого паршивца, но ты не можешь дать ему то, чего он хочет, Шерлок. Пообещай мне это. Не позволяй ему вновь завладеть твоими мыслями. - Я не могу позволить ему ускользнуть. - А я не могу позволить тебе пойти на верную смерть, передав противооборонные планы! Ярость незамедлительно преображается. - Я в первую очередь стер все данные. Ты же не думаешь, что я… - Тобой можно манипулировать! – кричит Джон ему в лицо. – Как ты этого не понимаешь? Какого хрена ты такой непробиваемый?! Закатывает глаза, пренебрежительно даже сейчас. - Я понимаю, что был… - Нет, не понимаешь! Ты понятия не имеешь! - А ты, значит, имеешь? – спрашивает Шерлок, сузив глаза. – Во второй раз всегда все легко, но в первый – ты слеп, как котенок. Всего несколько шустрых движений, и Шерлок лежит на спине, а Джон сжимает в кулаках его футболку. В гневе даже маленький человек может приобрести угрожающие размеры. - А ты никогда не интересовался, почему? – требовательно спрашивает Джон. – Ты самый самовлюбленный человек, которого я когда-либо встречал, но ты не думал спросить, почему ты слепое пятно? Не потому что такой особенный, а потому что мертв. Сердце Шерлока заходится частыми ударами под его костяшками. Недоверие расцвечивает его резкие черты, пересиливая страх и доверие. - Неправда. - Есть фотография, - говорит ему Джон. – У тебя короткие волосы, не закрывают уши. Ты стоишь перед камином, положив ладонь на каменную облицовку, рядом с часами. В жизни не видел ничего более претенциозного, и ты там притворяешься скучающим, но тебе все это ненавистно. Ты там даже более худой, чем обычно. Белая рубашка, серый галстук, черный пиджак. Ты почти монохромный. Ты даже не похож на себя. - Откуда ты… - Глаза широко распахнуты. - Потому что оно было в газете рядом с фото Дженнифер Уилсон. Леди в розовом и монохромный человек, жертвы четыре и пять, и таксист, умерший от аневризмы. – Джон говорит напористо. Он знает это. И ему плевать. – В свете пятого подряд самоубийства инспектор Лестрейд заявил, что череда смертей была работой серийного убийцы. Пятая жертва, Шерлок Холмс, тридцать четыре года; в последний раз его видели в его квартире менее чем за два часа до того, как уборщица колледжа дополнительного образования «Роланд-Кюрр» обнаружила его тело. – Он и не предполагал, что статья сохранилась в его памяти. – Ты знаешь, каким тебя запомнили? Ты - «ну тот, с забавным именем». Ты не умный, ты просто умерший, и из-за этого у меня в груди что-то оборвалось целый год назад. Ты умер еще до того, как мы познакомились. Шерлок безмолвен, он немо смотрит на него, и Джону хочется ненавидеть его за это. Ему хочется, чтобы Шерлок боролся, отказывался, унижал и жаловался, чтобы уровнял этот жестокий выпад Джона. Но Шерлок ничего не делает, и, когда гнев истощается, все, что чувствует Джон, - это страх и отвращение. - Вот что происходит, - еле ворочая языком, произносит Джон. – Когда ты позволяешь ему забраться тебе в голову, ты позволяешь ему делать это с тобой. Он вкладывает слова тебе в рот, а потом ты умираешь. – Он опускает голову, не смея встретиться с ним взглядом, не смея сделать вдох. Рука ложится между лопатками. Прикосновение к затылку. Шерлок тянет его вниз, и Джон не может похоронить себя на этой груди, не может прижаться достаточно близко, как он ни пытался. Он так долго держался. Расположившись между ног Шерлока, находясь в его объятиях, он наконец отпускает себя. Его рыдания тихие и унизительные. Он не может спрятать свое лицо достаточно хорошо, только не от Шерлока. Ему хочется уползти, но Шерлок не отпустит. Новый стыд ложится поверх старого. Ему было больно. Он бы готов умереть, но остался жив. За исключением продолжающегося существования Мориарти, ничего плохого нет. - Этого убью я, - говорит ему Шерлок, словно прочитав его мысли. Никакого личного пространства, и его никогда не будет вновь. – Моя очередь. - Я так, кхм, так и не спустил курок, - отвечает Джон, стараясь вернуть голосу ровность. Поношенная футболка влажная под его щекой, и желание провалиться под землю лишь возрастает. Шерлок сильнее сжимает его в объятия, в его ухмылке ровно столько же сентиментальности, сколько в железном капкане. - Ладно, я поделюсь. – Он прижимается щекой к голове Джона, его голос резкий, и это стоящее любой боли ощущение. – Но если он прикоснется к тебе вновь, никаких обещаний. - Он не прикасался. – Он чуть не хохочет, осознавая это. – Он даже пальцем ко мне не притронулся. – Не имеет смысла ненавидеть его за это еще больше, но Джон ненавидит. Это как просыпаться в больнице, встречая пренебрежение Майкрофта, а не умирать во сне. Это должно было быть облегчением, а не унижением. - Я переломаю ему их, - обещает Шерлок. – По одному. Я сделаю это в любом случае. - Он украл мою куртку. - В этой куртке ты убил человека ради меня. Джон поднимает голову, но не взгляд, вытирая глаза одним предплечьем, упираясь на другое. Голова немного болит. - И убил бы еще одного. - Можешь надеть другую куртку, если оставишь свитер, - информирует его Шерлок. – Весьма обезоруживающий образ. – Он запускает руку в волосы Джона и начинает нежный, почти небрежный массаж. – Хотя, пожалуй, так не пойдет. Купим тебе другую куртку. Джон смеется – дрожащий звук. В ответ на слова или на прикосновения, он не уверен. - Что ж, теперь, когда мы установили дресс-код… - Приоритеты, Джон, - отвечает Шерлок, притягивая его к себе до тех пор, пока Джон не ложится сверху, прижавшись лицом к подушке над костлявым шерлоковым плечом. Неудобно дышать, но едва ли это его волнует. Шерлок утешает его путем проб и ошибок, каждое движение скорее экспериментальное, нежели сентиментальное. Как будто остального недостаточно, абсурдность происходящего заставляет Джона тихонько посмеиваться. Шерлок Холмс, человек-матрас и эксперт в массаже головы. Дыхание Шерлока мягко овевает его щеку, за ним вскоре следует прикосновение губ. Кончик языка прослеживает край мочки. Шерлок совершенно сознательно кусает его. У Джона сбивается дыхание. Он сдерживает его в течение всего укуса. Затем горячо и влажно выдыхает в подушку. Все его тело, тугое от напряжения, расслабляется с этим вздохом. Ответом от Шерлока служит лишь самодовольное мычание. Оно и медленное возвращение к объятиям. Джон тихо мычит, поворачивая лицо в поисках контакта. Шерлок медленно перекатывает их на бок, слышно лишь, как скользит по коже ткань. У Джона до сих пор горят глаза, но это мало имеет значение. Боль в голове почти ушла. - Насчет дресс-кода. Ты должен надеть перчатки. И пальто. – Шарф воспринимается как данное. - Должен? Они прижимаются носами, шепча слова друг другу в губы. - М-м. Это очень важно. - Хорошо, - допускает Шерлок. – Но только потому, что я знаю, что ты как следует это оценишь. - Я исключительная аудитория, - заверяет его Джон, вовлекая в поцелуй. Шерлок отвечает, но только на мгновение. - Наряду кое с кем, кто находится сейчас внизу, по-видимому. Миссис Хадсон обычно принимает их на кухне в это время, и мы находимся прямо над ней. - …Ах. - М-м. Я понимаю, что у тебя не было секса неделю, но… - тянет он. - Гм, да. Переместимся? - Душ. Для комфортного секса несколько нетрадиционно, но должен прикрыть часть шума. - Душ, - соглашается Джон.═●═
Гипс тщательно завернут в целлофан, Шерлок так же тщательно поддерживается; их движения нежные, почти деликатные. Распылителя на двоих недостаточно, поэтому то один, то другой попеременно страдает от холода. Скользко и шатко даже с ковриком на полу, и Шерлок прислоняется к стене, одной рукой обнимая Джона за плечи, а ладонью другой обхватывает его член. - Держи меня, - инструктирует Шерлок. Он другой, когда мокрый, с прямыми волосами и открытым лбом. – Будем по очереди. Джон продолжает отклонять голову, пытаясь найти угол, при котором вода не будет заливать глаза или попадать в рот, когда он спрашивает: - Сначала моя? – Капли воды беспорядочно отскакивают от его губ. - Нет, - говорит ему Шерлок, возвращая в начальное положение. – Моя. – Если бы не насмешка на его губах, эта строчка превратилась бы в плохо поставленное порно. Это скорее поддразнивание, чем страсть, самосознание во всей своей шаблонности. Это слишком рискованно – целоваться так, как хочет целоваться Джон, и держать глаза открытыми, отчего их сразу заливает водой. Он поддерживает своего сумасшедшего, и Шерлок направляет его ближе к влажному жару. Его дыхание ускоряется. Голова падает, вода стекает по носу и подбородку, льется по рукам. - Посмотри на меня, - просит Шерлок. И Джон смотрит. На раненную ногу и твердый член. Плоский живот и торчащие ребра. Соски и темные клочки волос на груди. На падающие и оставляющие следы капли воды. Синяки, оставленные на его коже Джоном, его ртом и пальцами. Он слышит смех, глубокий и мрачный. Он наклоняет голову в сторону от воды, глядя на Шерлока из-под бровей. - На лицо, да, - уточняет Шерлок, и Джон безумно, беззастенчиво усмехается, двигая бедрами в такт руке Шерлока. Когда Шерлок облизывает губы, Джон повторяет за ним, непреднамеренно подражая ему. - Хорошо, - урчит Шерлок. У него довольный голос, напряженный взгляд, и Джон не понимает, не может понять, ощущая закручивающийся в паху жар. – Держи глаза открытыми, смотри на меня. Джон. Джон. – Он сжимает Джона сильнее, нежно подводя к вершине. Не к крутому обрыву, где его ждет резкое падение, а к гребню холма, выводя на солнечный свет, под летний дождь. Джон выдыхает, окутанный теплом. Шерлок смещается, чуть не скользит, и рефлексы Джона функционируют еще достаточно хорошо, чтобы удержать их от падения, когда его сумасшедший берет в плен его губы, крадя дыхание. Страсть переплетается с удовлетворением, они напирают, нужда нарастает, а тут еще вода и необходимость держать глаза открытыми, и у Шерлока сносит крышу от того простого факта, что Джон жив и дышит. Джон смывает свою сперму с их тел, осторожно, очень осторожно, чтобы не упасть. Его рука задевает твердый жар, и Шерлок вздергивает бедра навстречу ему, для него. - Подожди. Шерлок, подожди. – И, прежде чем Шерлок успевает запротестовать, добавляет: - Ты упадешь, если я встану здесь на колени. Пауза, момент размышления. Встанет Джон, не встанет. Сможет он, не сможет. Ответ на вопрос ясен. - Полотенце. Вытирайся. Сейчас же. Чтобы выбраться из душа, требуется больше сноровки, чем чтобы забраться, и к тому времени как Шерлок, относительно сухой, стоит, прислонившись к шкафчику, его ограниченное терпение заметно иссякло. Тем не менее, он надевает халат, в то время как Джон кладет у его ног сложенное полотенце. Джон никогда не осознавал, что это то, чего он попросит. Но с Шерлоком так практически всегда. На этот раз, когда Джон опускается на колени, в нем чувствуется уверенность. Возбужденный член перед его лицом скорее привлекает, чем отпугивает, но Джону по-прежнему стоит ко многому привыкнуть. Он искушает себя на этот раз. Дразня их обоих, Джон прижимается ртом к бедру Шерлока, посасывая синяки, разжигая под кожей жар. - Поторопись, - стонет Шерлок. – Джон, ты самый медленный… Нет, это твоя рука, ты… Он зарывается носом во влажные кудряшки, прикасаясь к лобку. Запах необычен. Он наклоняет голову, открывает рот и пускает в дело язык. - Джон. Мыло. Жар и мыло, незнакомое ощущение. Он скользит языком по боку, большим пальцем лаская щелочку. Влажная чистота и мускус соперничают за внимание, дурманя голову. Вверх по одной стороне, вниз по другой. Долгие жадные мазки; он не раскрывает рта широко, не напрягает челюсть. Он панически боится укусить, но понимает, что прикосновение зубов неизбежно, и делает, что может, решительным нажимом языка. Шерлок шипит и дергается, вцепившись ладонями в стойку, и каждое ругательство звучит как похвала. Его ноги начинают дрожать, он вот-вот либо упадет, либо кончит, либо и то, и другое сразу, и Джон вбирает его внутрь, чуть дальше головки, обвивая пальцы вокруг ствола. Звук, который издает Шерлок, невероятен, его стон - словно сдавленный раскат грома. Шея Джона понятия не имеет, как установить ритм. Верхняя часть его тела силится это компенсировать, в то время как он старается прикрыть зубы, пытается использовать язык. Он даже не осознавал, что это будет настолько сложно. Он старается и старается, и в итоге отказывается от всего, лишь посасывая его до тех пор, пока Шерлок не оттаскивает его за волосы и кончает, почти безмолвно, на подбородок и грудь Джона. Его темные волосы влажные и уже закручиваются в кудряшки, глаза зажмурены, рот широко распахнут. Одного вида его такого достаточно, чтобы заставить Джона упасть на колени. После, откинувшись, Шерлок смотрит на него сверху вниз, лукаво и довольно, и уже невыносимо. - Тебе опять придется мыться, - комментирует он. – Или оставайся как есть, я не против в любом случае. - Идиот. – Джон поднимается на ноги, готовясь испачкать его под видом поцелуя, но Шерлок останавливает его взглядом. - Меня и в первый раз было тяжело оттуда вытащить. - Невероятно. - М-м, - бормочет Шерлок, окидывая Джона теплым взглядом. – Иди. Я смогу добраться до дивана собственными силами. - Когда-нибудь, - клянется Джон, - я выброшу твои костыли из окна. Его губы растягивает веселая ухмылка. - Ты не посмеешь. - Нет, но я буду лелеять эту мысль. - М-м, - гудит Шерлок вновь, явно готовый оставаться здесь до тех пор, пока Джон не заберется обратно в душ и не задернет занавесу. Что Джон и делает, не без удовлетворения обеспечивая ему прекрасный вид на свое тело. У него такое предчувствие, что Шерлок еще много раз увидит его таким, хочет Джон этого или нет. Это не плохое чувство, просто предчувствие. Шерлок уходит только тогда, когда задвигается занавеска, немного погремев костылями, проходя через дверь. Она плотно закрывается, несмотря на разболтанную защелку, и Джон радуется этому факту, когда слышит знакомый стук и оклик. Вряд ли Шерлок сознается, что поступил порядочно, убедившись, что Джон скрыт от случайного взгляда миссис Хадсон. Он быстро ополаскивается и выходит, подбирая с пола пижаму и протягивая руку, чтобы забрать со стойки часы. Если не считать того, что их нет. Это не его часы. Это его часы и еще какие-то. Когда Джон снимает любые свои часы, он кладет их на бок, свернув ремешок. Его часы явно передвигали: коричневый ремешок вытянут в прямую линию, часы лежат циферблатом вниз. Рядом лежат другие часы. Более тонкий ремешок, из черной кожи, с круглым циферблатом. До этого Джон надевал их всего однажды. Это было дело рук Майкрофта и не имело никакого значения. Сегодня параллельные линии ремешков часов – самое умышленное действие, что Джон когда-либо видел. Карман халата, осознает он. Выжидал, когда можно будет воспользоваться возможностью. Со вчерашнего (четыре дня назад) дня. Джон натягивает пижаму, жетоны. Медленно. Задумчиво. Одни часы отправляются в редко используемый по назначению кармашек на груди, другие надеваются на левое запястье. Шерлок сидит в гостиной, он изменил своей обычной позе: ноги лежат на кофейном столике, а не на подушках. Возле его скрещенных лодыжек поднимается пар от двух кружек – единственное доказательство полуденного визита миссис Хадсон. Он садится, их локти соприкасаются, и Шерлок протягивает руку за чаем. Джон наклоняется, берет обе кружки и вручает ему одну. Они пьют, молча, пока Шерлок не показывает на пульт, и Джон включает телевизор. Шерлок опускает голову на его здоровое плечо, и они делают вид, что смотрят новости. - Скучно, - жалуется его сумасшедший, поправляя подушки. Он трется щекой о пижамную футболку Джона, сминая ткань. Джон опускает взгляд, Шерлок смотрит вверх. - Расскажи мне о себе, - просит Шерлок. - О чем именно? Ссутулившись, Шерлок плечом задевает его предплечье. Безразличное пожатие плечами или намек на то, что его нужно поддержать, но Шерлок никогда не скажет прямо, что он имел в виду. Джон действует на свой страх и риск. - Я прерву тебя, если будет скучно, - говорит ему Шерлок – и это единственное, насчет чего, как уверен Джон, он будет совершенно честен. - Хорошо, - говорит Джон. И неторопливо начинает, неловко продолжает, но рассказывает. Он говорит и говорит, и говорит. Глаза Шерлока горят живым интересом, Джона он так и не прерывает.