Игры с гомофобом.

Говорят, прежде чем случится что-то очень хорошее, должно случиться что-то очень плохое. Я сгорал от стыда, возвращаясь в свою комнату. Общага была на удивление пустынной, цепи одиноких коридоров мешались у меня в голове. Мне нужно было лишь дойти, только дойти, а там будь, что будет. Никто не должен был видеть меня таким, никто не должен был… Сознание мутнело, голова кружилась, меня тошнило. Руки не слушались меня, беспорядочно я пытался цепляться за гладкую стену. Неудача, я упал, все тело отозвалось невыносимой болью на мое падение, я закашлялся, словно мне снова не хватало воздуха. Я чувствовал запах крови, моей крови, и захлебывался в нем. Реки крови, кровавые горы… Я сжался, крича в немом крике, я безрезультатно двигал губами. Я не мог закричать, лишь в душе все сотрясалось от моих криков, от этой невыносимой боли. Я не мог закричать, потому что никто не должен был знать… Я не мог заплакать, хотя внутри казалось, был целый океан, я жалел слезы, мне всегда было жалко пролитых слез. Я не мог здесь оставаться, потому что никто не должен был знать… Я поднялся на колени, превозмогая боль, как загнанный зверь огляделся. Никого… Я снова закашлялся, сдерживаясь чтобы не сблевануть прямо здесь. Я снова тупо мотал головой, не узнавая место, и лишь потом увидел дверь. До заветной цели осталось немного, а там будь, что будет. Я полз из последних сил, каждое движение буквально пронизывало все тело, зрение подводило меня. Пальцы почему-то немели, и мне приходилось опираться на локти. «Боже, спаси меня! Помоги мне! Спаси меня! Спаси меня! Спаси!...» Я упал, у самой двери, я упал, я сдался. Зачем бороться? Пусть все узнают, какая теперь разница? И вправду, какая разница? Лишь боль, одна неописуемая боль, и физическая и внутренняя смешались. Я закрыл лицо руками, мое тело затряслось, слез не было, нет, слез не было. Я был опустошен, во мне совсем ничего не осталось. Во мне, меня не осталось, я весь умер. -Помоги мне! Помоги мне! Помоги мне! – шептал я, задыхаясь. И тогда ты пришел, и спас меня. *** Ты всегда меня бесил. Твой характер ужасно выносит, очень многие тебя ненавидят. Ты можешь сказать кучу любезностей, но после этого, словно в душу нагадили. Никогда не щадишь, друзьям твоего стёба всегда доставалось больше всех. Многие от тебя отвернулись, ты по-настоящему отталкивающая личность. Сколько в тебе ехидства, противности, вредности. Ты многие вещи делаешь назло. Тебе нельзя верить. Когда ты узнал о моей гомофобии, ты очень долго смеялся надо мной. « - Ты сам, наверное, из этих! – прокомментировал ты, сверкая насмешкой.» А я пытался доказать тебе как я это все ненавижу, эти извращения, каждое утро и днем, везде где только мог я говорил об этом. « - Старайся больше! – твердил ты – Не дай Господь, кто узнает, что ты дрочишь на мальчишек!» Как сильно я тебя ненавидел. В один момент я слишком зациклился, любую тему мог перевернуть в нужное русло. Но тебе было мало. « -Все хватит! –сказал ты с улыбкой –Даже у меня на тебя встал! -ты развернул меня к себе и поцеловал, сволочь.» Сволочь ты, и только. Я тебя ненавижу. Мне пришлось пойти на крайности, на низости из-за твоих дурацких слов. Я сделал одну жуткую вещь. Я накатал письмецо на одного парня нетрадиционной ориентации, и вскоре его отчислили. Люди стали меня бояться, отворачиваться от меня после этого, кроме определённой массы таких же, как я: расистов, громил. Для них я стал героем, для остальных доносчиком, предателем. И за свое геройство я поплатился, самым постыдным образом. И тот парень, он был там, смотрел. Сначала, ему все нравилось, но потом он меня пожалел. Он меня пожалел, представь, пожалел меня. Но для остальных это не имело никакого значения. Поиграться с гомофобом, должно быть самая веселая вещь? Он лишь подлил масла в огонь. И все это из-за тебя одного. Все это, то кем я стал, я лежу и бессмысленно смотрю в потолок, из-за тебя, из-за меня. Ты доставал меня своими насмешками, а я слишком боялся твоих слов. Прошло, должно быть много времени, но я не могу встать. Встать и снова начать жить. В прошлый раз, когда ты поцеловал меня, я понял что пропал, что каждое твое слово, правда, и это письмо было моим последним спасением. Когда ты целовал меня, я умирал в твоих руках, и маска гомофоба трескалась как тонкое стекло, настолько мне было хорошо. Я оттолкнул тебя, я даже врезал тебе, но ты лишь весело рассмеялся. Ты никогда не злился. Я никогда не видел твоей злобы. Но в ту ночь ты злился, я чувствовал волны гнева, которые прожигали меня, ты злился, кричал, матерился самым непристойным образом. Стаскивая с меня одежду, ахал, и даже, казалось, рвал на себе волосы. Ты меня спас. -Что они с тобой сделали? – взвыл ты, тряся меня, как будто я мог ответить. Тебя это так волнует? Ну, если хочешь знать, их было четверо на одного меня. И они трахали меня по очереди, слишком долго и нудно, совали мне в рот свои грязные органы, заставляя почти проглатывать их. Они говорили, чтобы я стонал, и били, если я этого не делал, а я не стонал, потому что весь рот и горло было залито спермой. А теперь она у меня в животе, движется как скользкие черви. И я почти не чувствую боли, сейчас, мне просто хочется покинуть это омерзительное, противное тело. - Я убью их! – ты трясешься, ты весь дрожишь. – Я убью их всех, обещаю. – ты смотришь в мои глаза, и я тону в твоем отчаянии. Ты хочешь сорваться, но я хватаю тебя за руку, и ты останавливаешься и смотришь на меня. -Оставь их. – шепчу я, и вдруг усмехаюсь – Мне понравилось. – я смеюсь сумасшедшим смехом, а тебя как будто током подбрасывает. Как тебе мой сарказм? Пришелся по вкусу? Может, посмеешься вместе со мной? -Не говори так! Не говори, не говори! – ты затыкаешь мне рот рукой. - Вали к себе! Я спать хочу! – вырываясь из-под ладони, заявляю я, внутри меня гложут черви. Ты поражен моими словами, понимаешь, что я зол на тебя. Ведь это ты во всем виноват. - Или ты тоже хочешь меня трахнуть? Так валяй! Я все равно ничего не смогу сделать! Ты называл меня педиком, так вот это правда, если хочешь знать. Так что трахни меня, трахни меня глубже! –чтобы я совсем умер. Ты шипишь и убираешься к чертям. Я сжимаюсь до размеров вселенной, в голове гудят пчелы, обессиленный я сразу же проваливаюсь в темноту. Слишком реалистичное чувство падения, больно ударяюсь, чувствую, что мне разрывают бок огромной клешней, человек в скафандре кровоточит, новорожденный ребенок плачет, измазанный в крови, делая свой первый вдох, приносящий радиоактивный воздух и ожог легких. Детский крик, закладывает уши. Бурные водоросли обволакивают меня с ног до головы. Теплые и приятные они согревают меня, согревают все внутри, тихо поют одним им понятную песню. «Я люблю тебя!» – понимаю я слова песни, и пенистое зелено-голубое море, в первых солнечных лучах, смотрится невообразимо красиво. Твое тепло прекрасно, сквозь воду я слышу твое сердцебиение. Тук-тук, тук-тук – можно слушать вечно. Твои зелено-голубые глаза лучатся, как тогда, сразу после нашего поцелуя, еще до того, как я тебя ударил. Я узнаю голос, это ты поешь эту песню: « Я люблю тебя, лишь я тебя люблю!» Я боюсь, что это скоро закончится, стоит мне только открыть глаза. Ты только смеешься этому. Я открываю… *** Я открываю глаза и натыкаюсь прямо на твои, внимательно следящие за мной. Ты так близко, что я чувствую, как ты дышишь. - Какого хуя ты забыл у меня в постели? – с силой, непонятно откуда взявшейся выпинываю тебя с кровати, и в рот я ебал эту твою романтику. Я заливаюсь адским румянцем, и вся вчерашняя боль снова приходит ко мне. Все тело ужасно ноет, ты озадаченно смотришь на меня, я сжимаюсь. Боль, боль, боль… боль везде. Ты спешно начинаешь что-то доставать, деньги? -Я в аптеку! – хлопаешь дверью ты. Держусь из последних сил, чтобы не расклеиться и не зарыдать в подушку. *** Не знаю, каким волшебством, но тебе удалось поднять меня на ноги за три дня. Тело все еще побаливало, но жить было можно. Ты травил меня лекарствами, кормил с ложечки. Я частенько стебал тебя за это, но ты словно не замечал. Тебе пришлось даже мыть меня, я уж не говорю про туалет. Я поражался, на кой фиг тебе это все сдалось. Я засыпал всегда один, а просыпался с тобой. Ты говорил, что я кричу во сне, и мне снятся кошмары. Я знал, что это была правда, жуткие, невыносимые кошмары, похожие на сумасшествие. На третий день я не выдержал и велел тебе класться сразу с вечера. Утром-то ты все равно тут как тут. Ты был жутко доволен такой перспективе. -Гомофоба трахнули! – я усмехнулся – Тебе смешно? - Нет. – прижимая меня к себе прошептал ты. -Зря. – прошептал я – Потому что это ужасно смешно! Не обращая внимания на мои слова, ты погладил меня по щеке. Это приятно, знаешь ли, но я тебе не верю, как всегда, это просто твоя большая игра. -Знаешь, ты ведь всегда был прав. – прошептал я. – Когда говорил, что я просто один из них. А я так этого боялся, я сам себе противен за это. Я понимаю, почему ты всегда смеялся надо мной, теперь понимаю. Знаешь, когда они просили меня стонать громче, я стонал не потому, что им так хотелось, а потому что я так хотел. Я всего лишь еще одна шлюха. Ты разворачиваешь меня к себе с силой. Мне удалось тебя разозлить. Побьешь меня? -Ты лгун! – произносишь ты – Тебе ведь было противно все, что они делали. – ты улыбаешься - Я как всегда прав? Можешь, как всегда все отрицать, но я прав. В тебе нет ничего от шлюхи, и никогда не было. А потом ты целуешь меня, да так нежно, что внутри все обрывается от любви к тебе. Меня всегда задевали твои насмешки, потому что ты мне нравился, а я тебе нет. Я хотел дружить, а ты всегда отталкивал меня. Я хотел этого с того самого раза, твой поцелуй, долгожданный, невинный, всего лишь один поцелуй. Ты отпускаешь меня, давая понять, что на сегодня разговор окончен, и что пора спать. Очень своевременно, потому что мое сердце готово разорваться на части от любви. *** Я стою в парке. Парень, зачем ты позвал меня сюда? Мало тебе, мало поиздевался надо мной? Хочешь моих извинений? Ты спешно идешь ко мне, укутавшись в шарф, потому что уже осень и холодно. Что тебе нужно, парень? Ты смотришь на меня совсем невинно, снизу вверх, больно мелкий. Я жду, когда ты первый заговоришь. - Ты очень меня ненавидишь? – спрашиваешь ты, наконец. -Нисколько. –коротко отвечаю я – Нужно сказать тебе спасибо. После всего, во мне проснулась жажда мужского тела. Ну, знаешь любовь к членам и прочее. – кажется я совсем перенял сарказм. - Прости меня!... – ты отчего-то плачешь, судорожно рыдаешь и не можешь больше ничего сказать. - Знаешь, забей! – слишком совестливый – Я не злюсь. Я поступил с тобой по-свински, мне тоже нужно попросить у тебя прощение. Так что давай закончим эту игру в месть прямо сейчас. Просто забей! -Нет, не забей! – я слышу твой голос сзади – Ты и твои дружки совершили преступление, и вы заплатите за него будь здоров. У меня есть все доказательства вашей вины. – ты нежно берешь меня в плен объятий. Парень в шарфе вздрагивает и с ужасом смотрит на моего любимого соседа по комнате. - Пусть уходит. Он и так напуган. Оставь это, прошу тебя. Я хочу все поскорее забыть. – шепчу я, касаясь его шеи губами – Я только твой, всегда… Твое сердце начинает отстукивать совершенно иной ритм. Ты смотришь на парня, а он с любопытством смотрит на нас. Ты делаешь взмах рукой, означающий, что он свободен от твоей мести. А потом целуешь меня сладко и нежно. Ты всегда так нежен. *** Мы катаемся по твоей кровати, уничтожая друг друга в объятиях. Ты сладко вздыхаешь, когда я уверенно касаюсь твоего паха. Мы целуемся, я проникаю в твой рот резко, отметая твою нежность к ебеням. Ты рычишь, злишься. Я пускаю твой язык в себя, и мы задыхаемся. Не так, как в тот раз, задыхаться с тобой невыразимо приятно. Я требую от тебя действий, моя рука бесстыдно скользит по твоей ширинке. Можешь презирать меня за этого, но я действительно хочу. Ты хватаешь мои запястья и фиксируешь их у меня над головой, не давая коснуться твоего тела. -Умоляю, не торопи меня. Я не хочу сделать тебе больно, пожалуйста. –горячо шепчешь ты на ухо, потом отпуская мои руки, ты стягиваешь с меня футболку. Твои губы оставляют влажные следы поцелуев от шеи до соска. Когда ты касаешься его языком, я вздрагиваю, и слегка изгибаюсь. Ты втягиваешь его в рот и начинаешь посасывать, из моего горла невольно доносится стон, настоящий неимитируемый стон удовольствия. Рычишь , и повторяешь то же с другим. Я не контролирую свой голос, совершенно не контролирую. -Сильнее!.. – умоляю я, и ты до приятной боли сжимаешь соски, почти поднимая мое тело за них, я хриплю и извиваюсь, в никогда неизведанном удовольствии. Ты мягко спускаешься вниз по животу, там, где уже невообразимо тянет. Белье и джинсы болезненно трут мой член, доставляя своеобразное удовольствие. Прошу тебя снять их, ты с улыбкой соглашаешься, и раздеваешься сам. Ты разводишь мои ноги, конечно, мой член стоит колом, до чего ты меня довел. Ты слегка касаешься его ртом, и я готов тебя убить за это, но ты не отрываешься, а только больше впиваешься в него губами. Скользишь по стволу, а я хватаюсь за твои волосы и, умоляя не делать этого. -Пожалуйста, не надо! – но ты, недолго думая берешь в рот, ужасно хочется трахнуть тебя туда, еле сдерживаюсь, а ты продолжаешь делать мне минет. – Дурак, я сейчас кончу! - я пытаюсь отстраниться, а ты лишь берешь глубже. Это становится последней каплей, и я кончаю, вздрагивая всем телом. Сперма наполняет твой рот, ты пытаешься дышать и не знаешь что делать. Я хватаю тебя за плечи. -Глотай или будет только хуже! – ты послушно, но с трудом проглатываешь. Я слизываю сперму с твоего подбородка и губ, своя не такая уж и противная, а потом целую тебя вылизывая остатки из рта, ты не сопротивляешься. - Я знаю, неприятно. Я же просил тебя! – шепчу я, гладя его по щеке. - Приятно! –шепчешь ты с улыбкой. -Сегодня, возьми меня сегодня, сейчас! –умоляю я. Три дня до этого он растягивал меня, мы дрочили друг другу, но до секса так и не дошло. Я прошу, но он не умолим, жалеет меня, мою задницу, будь она неладна. -Если три пальца войдут. – шепчет он. Я рычу. Умру, но впихну в себя эти три пальца, а лучше его член. Он достает смазку, и презики сразу, я хлопаю в ладоши его уверенности, наконец. Один палец входит в меня как родной, два впускаю в себя хуже, но тоже сойдет. С третьим он ужасно медлит, вот наконец пытается ввести. Терпение лопается, я буквально насаживаюсь на них, слегка больно, но они внутри. -Если не вставишь мне сейчас, клянусь я тебя ударю! – рычу я, выдергивая его пальцы из себя. Разрываю пачку, и без разрешения натягиваю презик на член. Он берет мои руки и улыбается. -Хорошо, понял, я сам. – произносишь ты и подтягиваешь меня на себя. Смазки ты не жалеешь, и через мгновение я чувствую как твой член начинает тереться о дырочку. Она тебя затягивает, ты слегка подаешься, вперед следя за моей реакцией. Я сдерживаю стон неожиданности. А потом обнимаю за шею, не нужно тебе видеть моей реакции. Царапаю тебя, и ты, наконец, входишь. Узко, тесно, приятно. Я слегка качнулся, давая понять, что можно продолжать. Ты медленно начинаешь меня трахать. -Я не сахарный! – жалуюсь я, отлупить бы за чересчур заботливость. – Ты что импотент? – злю тебя. Рычишь и входишь до конца. Протяжный стон слетает с моих губ, но ты не останавливаешься. Зря я назвал тебя импотентом, черт возьми. Ты начинаешь трахать меня не щадя, вижу, ты уже ловишь кайф. Поздно останавливать тебя, мне чертовски больно, но выхода нет, начинаю тебе подыгрывать и буквально прыгать на тебе. Кровать ужасно скрипит и мой голос на все общежитие, да пофиг. В своем усердии вдруг нахожу такой нужный угол и со всего размаху лечу на него. Мой вскрик, вечность в этом моменте. И я невольно выгибаюсь, кончая тебе на живот. Ты делаешь еще два толчка и замираешь, ты тоже кончил. Обвиваешь меня, и в беспамятстве целуешь. Дышишь мной. -Все гомофобы так хорошо трахаются? – спрашиваешь ты, часто дыша, и сияя улыбкой. - Я тебя обожаю. – шепчу я сотрясаясь от смеха, ты смеешься вместе со мной. – Люблю тебя. -Я тебя всегда. – шепчешь ты. После того, как случается, что-то плохое, обязательно случится что-то хорошее.