Проклиная Небеса

Скуало бегом пересекал очередной пустой зал базы противника. Задание было достаточно трудным, ведь, как оказалось по прибытии, в замке остались трое дежурных иллюзионистов, а звать Франа было уже поздно. Акула рисковал, ведь засада могла поджидать где угодно. Преимущество Суперби было лишь в быстроте реакции, но это отнюдь не утешало. Он бежал по замку, а враг, скрытый Пламенем Тумана, был невидим для мечника. Возможно, впервые за долгое время, Акуле действительно было страшно: кулаки, готовые ударить, были сжаты, брови нахмурены, по спине стекали холодные капли пота. Его пробивал насквозь отвратительный, сжимающий грудную клетку, словно огромные тиски, страх. За умение наводить ужас, способный заставить человека выть в панике, Скуало просто ненавидел иллюзионистов. Скуало уже был готов отчаяться в поисках цели и уйти – от миссии и страха, но враг появился раньше. Человек выскочил прямо из стены, и наводимый ужас почти пришиб Скуало к полу, точно взрывная волна. От концентрированного страха хотелось бежать, орать или застрелиться в поисках спасения. Супербия сдавленно зарычал и отбил атаку ненавистного противника с такой силой, что тот влетел спиной в стену. Пока человек с тёмно-синими волосами пытался набрать в пострадавшую грудную клетку воздух, Скуало нашел в себе силы распрямить спину и побороть веру в иллюзии. Но жгучее ощущение жути давила на мозг, на само существование Скуало, не давая сконцентрироваться и взять себя в руки. Тем временем оппонент поднялся и напал на мечника с раскладным ножом. В этой ситуации их силы были равны, ибо у парня – иллюзии и нож, а у убийцы – инстинкты и меч. Туман безумно оскалился и вновь схлестнул несчастный ножечек с мечом варийца. Раскладное оружие убийства противно заскрежетало и хрустнуло, видимо, трескаясь. Наконец, у еле живого Скуало получилось вздохнуть поглубже, вариец совсем забыл, что иллюзионисты работают на обмане. Он ударил открывшегося иллюзиониста под дых и замахнулся мечом, открывая левый бок… Удар. Скуало задохнулся от режущей боли и согнулся, рухнув на колени, когда длинный и острый, как бритва, кинжал, по рукоять вошел под ребра, пробив хрящи. Кровь убийцы, кажущаяся ещё более тёмной из-за полумрака, хлестнула из раны, растекаясь по полу. Острая, пульсирующая боль отдавалась по всему телу, и мечник вцепился одной рукой в хлещущий красной, теплой и липкой жидкостью бок, а второй в каменную кладку пола. Неужто страх затуманил его сознание так, что он совсем забыл, что иллюзионистов трое? Вот дурак! Идиот! - Пойдем. Кинжал вынем уже из трупа. Я задел селезенку, да и нож отравлен. Пока, вариец, - мечник не видел человека, насмехавшегося над ним – обзор закрывали волосы. - Встретимся в Аду, - насмешливо прохрипел сквозь зубы Супербия, услышав удаляющиеся шаги. Мечник упал на спину, и рану прожгла жгучая боль. Скуало лежал на полу в луже быстро растекающейся крови. Светлые волосы слиплись и стали грязно-коричневыми, правая рука отказывалась отпускать бок, изо рта непроизвольно вырывались хриплые стоны. О смерти почему-то не думалось. Скуало думал, что Босс, подчинённые и этот придурок Ямамото пропадут без него. А мысль, что Занзас вообще будет кидаться стаканами в кого-то другого, не приносила должного облегчения, скорее даже вызывала жгучую ревность и обиду. «В «Варии» будет тихо без меня, - Скуало хмыкнул. На глаза сурового мечника, убивавшего на протяжении тридцати лет, навернулись теплые слезы. Перед смертью можно, ведь было так дико и грустно, что Дождем «Варии» станет кто-то другой, что никто не будет дерзко будить Занзаса криком, что никто больше не наорет на Ямамото, что никто не будет больше пугать Дечимо… И в мире мафии наступит тишина и благодать. И это было так обидно, чтоб его! Ведь Скуало не доделал отчет за квартал, не провёл ежедневную лекцию для Франа по поводу его поведения и так и не сказал Ямамото, как его любит. Ведь последнее, что он видит перед смертью – это не побеждающая, ценой его жизни, «Вария», а холодные стены чужого замка. Так ошибиться! Это ж каким надо быть придурком! - Чертов Творец! Если ты существуешь, то дай мне еще один гребаный шанс! Эти дети ведь вообще ничего без меня не смогут! – отчаянно вопил в подсознании Скуало. Десять минут подходили к концу: стало холодно, Супербия переставал чувствовать свои конечности. – Я вытерплю боль от пробитой селезенки, черт возьми! Я не должен так глупо умереть!» Но Небо молчало в ответ. На Скуало напала паника, и он судорожно подумал, что «уходить» невероятно страшно. Непрекращающаяся боль стала пропадать, и мечник с ужасом осознал, что это значит. - Врой, Чертов Босс, я тебя ненавижу, но ты был лучшей частью моей жизни! – отчаянно прохрипел вариец. - Скуало! - двери в тёмную залу с грохотом распахнулись, но у Скуало не было сил повернуть голову и посмотреть кто явился лицезреть его гибель. Но этого и не требовалось. Супербия узнал этот раздражающий, ненавистный и, в тоже время, любимый, чёрт его дери, голос. Это был Такеши, Ямамото Такеши. Он пришёл. - Скуало! - снова закричал мечник «Вонголы» и кинулся к истекающему кровью наставнику. - Замри, щенок! - кряхтящий голос наполнил помещение и остановил Ямамото за пару шагов до уже почти бездыханного тела. - Слушай сюда, врой. Отныне и впредь ты сам прикрываешь свой тощий зад. И зад своего мелкого босса, - Супербия закашлялся, кровь текла уже не только из раны, но и изо рта, - И, вот ещё, даже не думай, что у тебя есть право подыхать столь же глупо… Я люблю тебя, придурок ты бейсбольный, - губы мужчины искривила усмешка, раздался тихий хриплый смех, и сердце его остановилось. Он лишь успел подумать, что зря не признался Ямамото раньше, а потом пришла тьма. И Скуало Супербия умер, проклиная бездушные Небеса. Ямамото упал на колени. Впервые в жизни ему хотелось разрыдаться. Он сильно закусил губу, острая боль мурашками пробежалась по телу, и из прокусанного места потекла тонкая красная струйка, имеющая горький металлический вкус. Такеши надеялся, что сможет побороть таким способом боль и разъедающее чувство вины – Скуало умер, потому что Он не успел. Он не защитил. Он не был рядом. Ямамото заскрежетал зубами, поднялся на ноги и достал свою катану. В беззвучной агонии он яростно начал рушить комнату – все, что в ней находилось, от бархатных штор до пустующих дубовых шкафов, было изрезанно и разрублено. Так и не усмирив ярость в груди, Такеши с криком-рыком отбросил оружие, ударившееся о стену, а после – упавшее на каменный пол. Пронзительный звон пронёсся по зале, и голова мечника, наконец, просветлела. Он подошел к своему уже мёртвому учителю и, подняв его на руки, направился к выходу из здания, так и не окончив миссию. За ними медленно тянулся кровавый след. *** К великому удивлению, почтить память Второго Императора Мечей пришло много людей. Все убийцы, числящиеся в отрядах «Варии», юное Десятое поколение «Вонголы». И даже Занзас оторвал свой королевский зад от своего кресла. Гости были до ужаса тихи. Бельфегор не скалился. Фран не язвил. Леви был как-то по-особенному молчалив и незаметен. Да и наряд Луссурии, тихо сморкающегося в платочек в сторонке, не вызывал такого обыкновенно-яркого внимания – он полностью был чёрный. На кладбище мафиози не было могильных плит, только католические кресты с прибитыми к ним дощечками, на которых были написаны имена умерших. Могила Супербия Скуало находилась на самом окраине кладбища. Священник отпустил грехи, а вместе с ними и душу погибшего убийцы. Каждый из присутствующих, по очереди подходя, попрощался с Дождём «Варии», говоря ему те или иные слова. Когда, наконец, подошла очередь Ямамото, он не произнёс ни слова. Только провёл рукой по сребристым волосам и отцепил от протеза меч, который, как предполагалось, уйдёт под землю вместе хозяином. - Эй! Что этот придурок вытворяет?! - негодуя, взорвался Подрывник. Но, увидев решительный взгляд Дечимо, утверждающий: «Он знает, что делает», успокоился. Вскоре гроб заколотили и, опустив в вырытую яму, засыпали. Гости начали расходиться, и вскоре кладбище опустело. Среди деревянных крестов возвышалась одинокая фигура Ямамото Такеши. Мечник достал из внутреннего кармана пиджака исстроганный маленький карандаш и неаккуратным подчерком под именем «Скуало Супербия» подписал: «Величайший Император Мечей». После, сунув карандаш обратно, крепко взялся за меч двумя руками. Отсутствие рукояти не заставило себя ждать, - на ладонях появились глубокие раны. Ямамото скривился, но не выпустил из рук лезвия, и, подняв его над собой, вонзил на половину в землю рядом с могилой. Одинокая слеза скатилась по щеке, и Такеши тихо прошептал: «Я тоже тебя люблю».