Ты мне не нравишься!

- Ты мне не нравишься. Перришу нечего на это сказать. "Мне сказать, что и я от тебя не в восторге? – думает он. – Ты и без меня это знаешь." Он молчит. Говорить не хочется. Будто, если он попытается что-то сказать, все силы исчезнут, как по волшебству, и его тело, как использованная кожура от банана, распластается на полу. Растечётся. Никому неинтересная, никому ненужная. Он вообще… никому и сейчас не нужен. - Ты слишком правильный. Это бесит! - А у тебя ужасный характер. Но я же молчу. - Хам. - Так хам или правильный? - Козел. Мужчина пожимает плечами. «Где логика?» В последнее время он устал. Приехал в город, потому что был полон жизни и чувствовал, что готов раскрыть все те дела, который уже забросили. Которые не смог решить шериф. Он будет спасать людей, снимать кошек с деревьев… стоп это уже дело пожарных. Короче говоря… Джордан Перриш знал, что может горы свернуть… точнее Бейкон-Хиллс. Но несколько месяцев в этом городе, как холодный душ. Проснулся. Вернулся в реальность. Ничего подобного не произошло. Непонятные царапины. Факты и улики, в которые он бы никогда не поверил, если бы не увидел сам. Несостыковки. Просчёты. Малолетки, чьи отпечатки выводят на тридцатипятилетних хмурых мужиков. Бред. К такому он не был готов. Что-то непосильное. Необъяснимое. Что-то точно не по формату Джордана Перриша. И еще вот эта рыжая психованная истеричка, которая начала ни с того не с сего обзываться. Ну и что, что ливень внезапный. Ну и что, что застрял под навесом закрытого магазина. Все вроде еще в рамках «жизни, такой, как она есть» . Ничего катастрофического нет. Руки, ноги есть. Значит все в норме. Но нет. Надо припереться этой… этому экстрасенсу хренову и начать портить парню настроение. - Ты мне не нравишься. - Потрясающе. Дать тебе мороженку за это? - Ты хоть стрелять умеешь? - Сделать в тебе еще парочку дырок? - Козел. Дела становятся все сложнее и сложнее. А все ходят с такими физиономиями, будто все по плану. Будто, так все и должно быть! Будто, мёртвый парень без рта – это, как мёртвая кошка. А смерть семьи людоедов, это как завтрак, также обыденно. Никто даже бровью не повел. Жизнь из цепочки трупов и людоедов. Нормально. Но на вопросы Перриша все пожимают плечами. «Нет, друг. Мы в таком же ужасе. Это так… отвратительно. Даже поверить не могу. Хотя и коп.» Прекрасно. Дождь льет, как из ведра. Она появляется из–за угла и бежит на своих огромных каблуках к навесу. Тушь вся потекла. Помада смазалась. Да потому, что не надо из себя клоуна делать. - Ты мне не нравишься. - Да пошла ты. - Козел. Она гордо выпрямляется и идет дальше, якобы не обращая внимание на такую мелочь, как ливень вперемежку с градом. Зачем вообще она оскорбляет его? Когда приходит новый отчет о убийстве, Перриш даже не удивляется. Он как будто становится таким же, как они. Бесчувственным. Безэмоциональным. Никаким. Будни становятся не серыми, а темными от всех ужасов, что приходится видеть на фотографиях и вживую. Но со временем это становится, как серый. Как простые, серые будни. Потому что человек ко всему привыкает. Даже к… этому. С ее одежды течет. Она вся промокла. Волосы прилипли к лицу. Туфли хлюпают, когда она делает шаг. - Ты мне не нравишься. - Трудная неделя? – спрашивает он, когда в голове лишь «Почему? Я даже тебя не знаю! Когда я успел испортить впечатление о себе?» Но мужчина знает, что на этот вопрос она точно не знает ответа. Девушка смотрит на него, будто хочет сказать, что-то искреннее. Как будто он пробил ее панцирь. - Козел. – опять? Другого финала вообще получиться не может? И девушка вновь идет дальше. Тут даже нет прогресса. Так что же не так? В квартире его пыльно… и пусто. Как будто он заехал просто, чтобы переночевать в этот город. Дальше он отправится в солнечную Калифорнию. Вещей почти нет. Да он ничего и не распаковывал. Весь город - это как одна большая пыльная квартира. Но самое страшное, что тут нет ничего родного. Ни одного кафе. Ни одной игрушки или фотографии. Ни одного человека. Ее лицо влажное. Ресницы слишком длинные. Как она видит сквозь них? Да еще, когда дождь. Почему, кстати, она идет пешком по улице вечером на таких туфлях? - Ты мне не нравишься. - Тебя тоже никто не любит? Девушка смотрит на него с таким… с чем-то очень серьёзным, только он пока не понимает, с чем именно. Она хочет что-то сказать, что-то сокровенное. В глазах проскальзывает боль. Она открывает рот: - Да пошел ты. Козел! - Но я ведь угадал?! – кричит ей вслед парень. Но то ли она не слышит из-за дождя, то ли ей слишком больно признать, что он прав. Просто… тяжело когда все валится из рук. На работе. Дома. В личной жизни, которой попросту нет. Джордану тяжело. Тяжело в последнее время хотя бы собраться с мыслями. Все движется в бешеном ритме. Каждый раз выкидывая его за борт. Как будто он лишний. Она поджимает губы. Ей больно. Ее ноги дрожат. Но вряд ли от боли. Ее руки трясутся, но не от холода. Хотя очень холодно. - Ты мне не нравишься. Перриш подходит и обнимает ее. Она несколько секунд так и стоит, затем плачет. - Меня тоже никто не любит. Хочешь, я постараюсь полюбить тебя? Девушка, продолжая рыдать, усиленно кивает головой. Она обхватывает его руками и плачет в коричневую рубашку. Джордан молчит. Обнимает ее. Дождь прекращается. Выходит солнце.