Поэзия

Солнце дарует Нам свою благосклонность Через рассветы. Слеп только демон морской, Рассветов не видящий Демон никогда не был силен в поэзии, а уж тем более в составлении нудных эпистол, и потому просидел всю ночь над огрызком бледно-желтой рисовой бумаги, пытаясь хоть как-то ответить на холодное, колкое письмо Мори, "Пхах, тоже мне! Стручочек-тян решил в поэты податься, или просто подкалывает, что я так не умею?" - Рычал налакавшийся от напряженных раздумий пират, беседуя со своей птицей. Черные бусинки глаз попугая пристально смотрели на хозяина, словно выражая полную солидарность с его мнением. Почесав затылок, Моточика сплюнул на засохшие чернила и нервно ткнул в тушечницу кистью. "Стихи значит..." - пробормотал он, ставя кляксу на девсвтенно чистом огрызке бумаги - "Ну-ну, попробуем. Не аристократы, но и не тупицы, блин!" Тёсокабэ никогда не интересовала такая ересь, как составление танок, всякие там Кокинсю и прочий придворный бред. Нет уж, спасибо! Веселее было хорошенько налакаться и отмордовать кого-нибудь из зажравшихся соседей. А потом - снова налакаться, только уже за счет похищенных у них сокровищ. Правда были и исключения - чертов Мацунага как-то сам ухитрился спереть у пирата одну милую мелочь. Но с этим гадом он с братанами уже пытался разделаться, хоть и немного неудачно. Неужели Мори действительно нравятся такие вещи? Наслышан Тёсокабэ был только о том, что сын Солнца любит играть в Сёги, - тоже еще занятие для мужика! Пират негодовал, пытаясь собрать мозги в кучу и накрапать хотя бы хокку. Увы, безрезультатно. Так и замер, подперев щеку рукой и держа кисть на бумаге, уже не замечая, что вся она покрылась растекшимся пятном густо-фиолетовых чернил. Моточика очнулся и громко выругался, брезгливо беря бумажку за чистый уголок и отправляя в огонь светильника. Во все горло завопив, чтобы братаны отыскали еще бумаги, он вскочил на ноги и выбежал на палубу - отдышаться и освежить голову. И тут случилось оно - единственный глаз демона встретился с лучами восходящего солнца, растекшегося перламутром по голубоватому небу - алым, розовым, золотым, оранжевым, - словно чья-та рука тоже разлила чернила по небесному своду, как по гладкой бумаге. Моточика усмехнулся, и помчался обратно в свой импровизированный кабинет, уже уверенный, что Мори подавится своим ядом от его поэтического таланта. Наскоро нашкарябав кривые кандзи на таком же жалком огрызке какой-то выцветшей бумаги, пират растянул губы в самодовольную улыбку, выставив на показ белоснежные клыки: Алый смешал с Голубым солнца рассвет, С ночью прощаясь. Хитрая наглая тварь, Сам пиши себе стишки!