В трамвае с Андреем

На дворе был погожий весенний денёк. Даже не так. День был самим воплощением весны: ласковое яркое солнышко, чирикающие воробьи в лужах и широкие улыбки на лицах прохожих. Весна – это хорошо, весна – это здорово. Но в тот самый момент, когда зима сменяется ею, долгожданной, наваливается новая проблема: моль в шкафу доедает последний приличный костюм после уже сильно пожёванного последнего приличного свитера. И вот вся зарплата, имеющаяся в наличности и отложенная на планшет, который давно обмечтан со всех сторон, отправляется в бумажник. Всё это сопровождается горестными вздохами и утиранием скупой мужской слезы. А я, накинув родную и любимую ветровку в стиле «милитари», направляюсь в недавно открывшийся магазин на другой край города. Настроение зашкаливает за отметку «отличное» и я, посвистывая и мурлыкая любимую мелодию, сажусь в трамвайчик, словно по заказу прибывший на остановку. И только сейчас понимаю, что такое наш почти столичный город в преддверии праздника, когда разношёрстная толпа вваливается вслед за мной в уже и так достаточно заполненный трамвай. Сидячих мест нет, и я, выбрав более-менее удобное для зависания место, вцепляюсь в поручень, потому что вагон, доставшийся в наследство от наших немецких коллег, как ведётся, наскоро переделан под ширину украинских рельс. Поскольку в Европе расстояние между двумя рельсами больше, то, сами понимаете, вагон качает так, как будто это пьяница после литра «горячительного». Люди, у которых силы в руках поменьше, неудержимо перекатываются по салону, чертыхаясь и матерясь на несколько ладов, «незлым, тихим словом» поминая водителя и дорогу с крутыми поворотами, спусками и подъёмами. С таким положением вещей приходится смиряться с терпением воистину ангельским – я в себе подобного не замечал никогда. Между тем дорога плавно тянется в гору, и людское месиво смещается к концу вагона, поругиваясь и выясняя, кто кому куда наступил или плюнул. Каждая новая остановка добавляет пассажиров, которые, точно сговорившись, не выходят, а только прибывают и прибывают. Места становится всё меньше, как и свежего весеннего воздуха. И вот уже с одного боку от меня отирается блондинистое прихиппованное чудо, годков этак 18 отроду с наушниками, сквозь которые доносится гитарное соло тяжёлого рока. А вот с другого боку примостилась высокая брюнетка, которая при каждом мало-мальском толчке трамвая падает на меня и противно при этом верещит. Если так она пытается разжалобить сидящих, то скорее уж я её добью, чем кто-то из полностью отмороженных парней оторвёт свой зад от вожделенного сидения. А я её добью, если она ещё раз наступит шпилькой мне на ногу и опять забудет извиниться. Я медленно закипал, но остатки хорошего настроения не дают грубо протолкаться к выходу и продолжить свой путь пешком, наплевав на потерянное время. Между тем люди, стоящие в два ряда, теснятся, и в проходах появляется третий ряд. И вот тут я понимаю, что меня обложили со всех сторон, и выйти просто так мне уже не светит. Сзади напирают, и уже становится сложно удерживаться за поручни одной рукой, к тому же неся на своей спине ещё парочку человечищ, как Атлант - небо. Я напрягаюсь, прогибаюсь в спине ещё сильнее и, естественно, расставляю ноги, чтобы плотно стоять на «мать - сыра земля». Пока ещё чувствую себя обезьяной на ветке, которая вцепилась одной рукой в неё, а второй – в банан. А в моём случае, в бумажник, дабы не прокатиться зря. Кондуктор, женщина по обыкновению немалых размеров, протискивается сквозь третий ряд, попутно рассказывая возмущающимся, что ей столько не платят, сколько она потратит на диету. Об меня уже так откровенно трутся всякими местами, что против воли возникают некоторые ассоциации, и мозг, повреждённый слэшем, оценивает ситуацию и выдаёт заветный код «PG-13». А всё только из-за того, что какая-то милая барышня из третьего ряда размазывает мне по шее свою яркую, в стиле сегодняшнего весеннего дня, помаду. Новая остановка добавляет ещё немного желающих прокатиться с ветерком. И влезание их в трамвай напоминает комментарий водителя маршрутки в час пик: «А ну-ка, все выдохнули, и взяли ещё одного человечка!». Выдыхать нечем, потому что и вдохнуть – это уже проблема. А рейтинг при этом медленно и неумолимо растёт, как цены на топливо при премьер-министре Тимошенко. Вот какой-то старичок обеими руками хватается за мой зад в тщетной попытке удержаться, но всё-таки падает, почти снимая с меня штаны и обрывая хлястики, создателями прилампиченные для ремня. Увы, моё раздражение сдаётся под напором неприличной картины, возникающей у меня в мыслях, и я тихо хихикаю, представляя на своём месте почему-то одного из своих персонажей, с которым у меня нет никакого сходства вообще. Люди, стоящие рядом, недобро косятся на трясущегося от смеха меня, стараясь отодвинуться подальше. Вдруг у меня с головой не всё в порядке и сейчас я, неадекватный и раздразнённый, нападу. Что с ними можно сделать в такой толчее, никто не соображает, да и отодвинуться никому не удаётся – новая порция спешащего люда буквально сплющивает меня с ними, а особенно – с хрупким мальчишкой лет тринадцати. А потом и вовсе загоняет слишком слабого физически паренька куда-то в область ширинки толстого дядьки, развалившегося на крайнем от нас сиденье, сгибая тонкую фигурку почти вдвое. В голове, почему-то, проносится образ этакого гаремного мальчика, занимающегося впервые оральным сексом. Потому что испуганное личико без признаков растительности и волнистые пшеничные волосы, пахнущие сладким восточным ароматом средства для укладки волос, полностью соответствуют образу. Хоть картину пиши. Я невольно широко улыбаюсь, глядя на валяющегося у моих ног паренька сверху вниз. А он в ответ открывает рот и на глазах бледнеет, рассмотрев цветные линзы закатного оттенка под солнцезащитными очками. Каким-то непостижимым образом он выворачивается и, ввинтившись в толпу со скоростью шальной пули, исчезает с моих глаз. Очередная остановка заканчивается тем, что самые наглые, высунувшись из окон, орут, создавая иллюзию восточного базара: - Куда ты лезешь? Не видишь, что здесь уже не продохнуть?.. Некоторых это отваживает, но находятся и те, кто с упорством быков прёт в салон, удавливая и так помятых граждан во все поверхности, включая потолок. Выбегая сегодня из дома, я не собрал волосы в привычный хвост, а одежда «Унисекс» только подчеркнула со спины наличие зада, как такового, но естественно, не дала ответа, кому он принадлежит: мужчине или женщине. Поэтому я сначала не понял, что происходит позади меня. Да, на меня налегли, но за последние полчаса я не лежал только под колёсами этого пресловутого вагона. Так что я сцепил зубы, чувствуя, как вспотевшие пальцы медленно сползают с поручня, и взбрыкнул на манер дикого, но симпатичного мустанга. Мой затылок угодил кому-то в нос, судя по гнусавому мату, который тут же облил меня «любовью и лаской». Но на место пострадавшего, поспешившего удалиться, нашёлся следующий. И вот уже в моё ухо кто-то рвано дышит, а к откляченному заду прижались так плотно, что «пятой точкой» я чувствую пуговицы чужой ширинки. Но, по крайней мере, не лежат на мне, как на пляжном коврике. Но рано я обрадовался – с боков меня подпёрли два амбала, загнав в свои рамки, как в стойло. И вот тут началось… моему многострадальному заду оказалось мало впившихся в него пуговиц – теперь в него вдавливалась та часть, за одно упоминание которой, рейтинг рассказа сразу вырастает до «PG-15». Но и на этой отметке он задержался недолго, потому что чётко обозначившаяся «часть» не просто прижалась, а ещё и медленно заскользила вверх-вниз по моей заднице в такт движущемуся транспорту. Я рычал от бессилия, изворачивался, как грешник на раскаленной сковороде, но мужики, стоявшие по бокам, недовольно косились и демонстративно отворачивались, утыкаясь лицами, не облагороженными интеллектом, в ближайшие к ним декольте и даже не думая двигаться в любую из четырёх сторон. Мою попытку лягнуть «господина Терунца» пресекли на корню, зажав ногу между телом неизвестного озабоченца и сиденьем. И вот уже чужая вороватая рука пробирается на моё бедро, чтобы задать темп этому, для него, несомненно, приятному трению. Между тем, атмосфера в трамвае всё накалялась. Пока трамвай блуждал хитросплетением старых улочек, тенистых из-за разлапистых деревьев, было ещё ничего, но теперь наше средство передвижения выперлось в современную часть, где создатели сильно сэкономили на зелёных насаждениях. Вместо освежающего весеннего воздуха в окна врывались свежие выхлопы, которые смешивались с парфюмерией и углекислотой, что выдыхается тремя рядами пассажиров, и парализовывал почище эфира. Движения сзади, слегка притихшие от стояния на очередном перекрёстке, становятся интенсивней. А рука на бедре – всё наглее, почти открыто блуждая по моей ляжке. А я уже совсем по-женски думаю: «Когда же ты кончишь, скотина?». Кричать бесполезно – лязг и скрежет вагона перекрывает все остальные звуки. Но вот амбал справа, наконец, отлип от поручня и грациозно, как ледокол «Ленин», пописал сквозь замершее людское море. А я, изловчившись, рывком повернулся к прибалдевшему мужику лицом. И не просто повернулся – ещё и улыбнулся так, как голодная акула неосторожному купальщику. Пока освободившееся место не заняли другие, я приспустил очки, демонстрируя красные радужки и голосом, ниже моего, и так не писклявого, октавы на две, пробасил: - А ты не охренел, мужик? Картина маслом. «Насильником» оказалось мелкое небритое недоразумение, особыми приметами которого была квадратная челюсть и маленькие похотливые глазёнки. Рассмотрев моё лицо, не предвещающее ему ничего хорошего, он присел, как заяц на задние лапки, и тонко заверещал, что, как ни странно, услышали все. Если бы не эрекция, которую я слишком хорошо чувствовал, он точно бы сделал лужу. - Ну, что вы к мужчине прицепились? – тут же влезла сердобольная старушка, которой только дай защитить кого-нибудь. - Ах, простите, пожалуйста, что не дал ему кончить! – я шутливо поклонился, насколько позволяло сиденье за спиной и люди с боков. Старушка охнула и прикрыла морщинистый рот рукой. А мужик, заметив повышенное внимание окружающих к своей персоне, со скоростью, максимально доступной в такой толпе, рванул к выходу. Я направился за ним. Нет, не мстить в ближайшей глухой подворотне – просто следующая остановка была моей. Мужичонка заметался, расталкивая старушек и приготовившихся к выходу женщин. А я неотвратимо приближался, как смерть, сменившая извечный балахон на современный прикид. Люди расступались, стараясь не попадать под мои девяносто килограмм живого веса и просто убийственное обаяние лица готической национальности. Любитель сладких поп сбледнул так, будто бы его выстирали разрекламированным порошком вместо демонстрационной рубашки, и активно попихался на переднюю дверь, посекундно оглядываясь. Ох, не надо было показывать мне своего ужаса! Ведь я, как бродячий пёс, почувствовав слабину, обязательно нападу. И демонстративно обойдя группу старушек, я двинулся следом за обидчиком. К его счастью, остановка случилась быстрее. Со злорадством я наблюдал, как он выпадает на заплёванный асфальт и бежит прочь, перепрыгивая через низкие ограждения автомобильной стоянки. Я вышел спокойно на остановку, задрал лицо к небу, вдохнул свежего ветерка и, наконец, для себя решил, как будет выглядеть мой отрицательный персонаж, которого я с несвойственной мне жестокостью замочу в своём рассказе с рейтингом «NС-21». Настроение медленно ползло снова вверх. Держись, мужик, мы ещё с тобой встретимся на кривых дорожках мирозданья в моём придуманном мире, и, поверь мне, я уж отыграюсь за своё весеннее приключение.